Сиобхан Паркинсон - Сестры? No way!
Лиза ответила, что ничего подобного в их семье не происходит, а выходные проходят в полном угаре. С самого утра отец смотрит футбол, постепенно напиваясь, пока крыша не съедет (его собственное выражение), у телевизора, а мать разрывается среди домашних дел.
Я поинтересовалась насчет разделения труда в их семье. Родители должны по очереди сидеть с детьми в выходные.
— Ха! — отмахнулась ома. — Ему самому нужна нянька. А все эти посещения родительских собраний и тренерская работа в школьной футбольной команде — полнейший камуфляж.
Я была ошеломлена. Мне не верилось, что все это правда. Неужели я так сильно ошибалась?
— У твоего отца проблемы с алкоголем? — спросила я настороженно.
— Проблемы? Да он практически алкоголик. А к тому же еще игрок. А когда напьется, делается агрессивным.
— Агрессивным! Я никогда бы не подумала. О Лиза! — произнесла я и пожаловалась, что моя мачеха играет в лотерею, выпуски, которые идут по телевизору в восемь часов утра.
— А, знаю! — негодующе воскликнула Лиза, Забавно, как иногда люди реагируют, когда в чем-то солидарны с тобой.
Еще Лиза подозревает, что ребенок родился раньше потому, что, возможно, отец ударил маму или довел ее до такого состояния, что у нее начались преждевременные роды. Я сидела напротив нее, при этих словах соскочила со своего стула и села рядом с нею. Потом легонько похлопала ее по плечу. Она оттолкнула меня, и мы доели пончики в полном молчании. Выйдя из кафе, мы отправились пешком вниз по Графтон-стрит. Только на этот раз мы не разглядывали витрины магазинов, как делаем это обычно, а просто шли рядом, почти что касаясь плечами друг друга, шаг в шаг, как настоящие подруги. А ведь еще недавно я начала, было, думать, что не могу назвать Лизу своей лучшей подругой. Потом она пошла домой помогать маме с детьми.
Воскресенье, 9 ноября
Я не привыкла к такой жизни. Не могу сказать, что последний год она у меня была бурной, если, конечно, не считать переживаний по поводу изменений в нашей семье.
Нет ничего более ужасного, чем школьная дискотека. Сюда приходят ребята со всей округи. Не знаю, почему они выбирают именно нашу школу, просто абсурд какой-то! Проблема в том, что само мероприятие проходит пол строгим надзором старших, которые следят, чтобы девочки танцевали с мальчиками своего возраста. А мы все прекрасно знаем, что пятнадцатилетние подростки — прыщавые, исключительно тупые, со своими плоскими шутками. И от их ног такой ужасный запах! Я думаю, что это свойство ног всех представителей мужского пола, но у пятнадцатилетних оно проявляется хуже всего. Кажется, они думают, что если ты согласишься потанцевать с ними, то это значит, что тебя можно лапать. И нет ничего хуже, когда до тебя дотрагивается тот, кто тебе неприятен. Но обычно никто не говорит обо всем этом громко, потому что тогда могут закрыть дискотеку, а никто этого не хочет. Но я терпеть не могу дискотеки.
В этот уик-энд я остаюсь у Имилды. В субботу Эшли исполнилось семнадцать лет, и они устроили вечеринку. Я не хотела туда идти. Во-первых, я не знаю никого из ее друзей, но самое главное, я бы не вынесла того, что, по моим предположениям, там могло быть. Они все собирались нарядиться в платья. И не просто в платья, а в вечерние, чтобы были корсажи и тюль. Я ничего не имею против вечерних нарядов, но только в том случае, если вы едете в ресторан на такси с коробкой дорогих шоколадных конфет и букетом орхидей, да и то все это выглядит слишком вычурно. Но зачем они дома (в данном случае, у меня дома)? Я не смогла бы смотреть на этот маскарад, на всех этих девочек с их парнями, на которых костюмы сидят, как на обезьянах. Уф! И кстати, у меня нет никого, с кем бы я могла прийти. Поэтому я сказала, что лучше проведу вечер у Имилды, и честно говоря, я думаю, узнав это, они все облегченно вздохнули. Сто процентов, Эшли боялась, что я припрусь в своих башмаках, отдавлю всем ноги и выпью много фруктового пунша (а он в основном из воды и апельсинового сока, да еще немного сидра для градуса, но они все будут притворяться вусмерть пьяными).
Вечером мы с Имилдой ходили слушать национальную музыку. Никогда раньше я не посещала такие концерты, но мне понравилось. Хотя это какая-то другая жизнь, но мне и в самом деле было приятно там находиться. Выпила я лишь коктейль, в баре я не смогла бы ничего заказать себе, боялась, что получится по-дурацки, если бармен мне откажет. Да к тому же я не люблю пиво.
Мы встретили этих лохматых парней с их мотоциклетными шлемами. Они сидели в пабе напротив нас, и по их виду было ясно, что они поражены тем, как Имилда маленькими глотками отпивает пиво, а я держу ее бокал. Мы с ними разговорились, и они оказались ужасно милыми. Один из них мне очень понравился, но я не думаю, что он заинтересовался мной — просто поговорили, вот и все. Но потом мы вышли из паба все вчетвером. Они не на шутку удивились, что мы — тети и племянница, и один из них, не тот, который понравился мне, а его друг, вел себя очень галантно по отношению к Имилде, сказав ей, что мы выглядим, как сестры. Я знаю, что он сказал это из вежливости, но я впервые подумала, что мы, наверное, чем-то похожи, и, услышав эти слова, поняла, что так и есть. Она в два, нет, почти в три раза старше меня и у нее такие короткие волосы, что ей не нужно причесываться, даже когда она вымоет голову. У меня, наоборот, длинные и непослушные, темно-коричневые, почти черные волосы, темные глаза и бледная кожа. Конечно, я почти все время ношу очки, а Имилда нет, и ростом она ниже меня. Я высокая и еще продолжаю расти. Обычно я чувствую себя дискомфортно среди людей ниже меня. У меня всегда возникает опасение, что я собью их с ног, если даже слегка коснусь их, но с Имилдой я такого не чувствую.
Мы подошли к нашей автобусной остановке. Нам предстояло долгое ожидание автобуса, так как тот, что ходит по расписанию, только что ушел, а следующий отправится только в полночь. Мне в ботинок попал камень, поэтому я села на тротуар и принялась развязывать шкурки. Потом вытряхнула его и снова обулась.
Новые знакомые стояли рядом, составляя нам компанию, пока не придет автобус, и подшучивали над тем, что мне пришлось разуваться. Один из них, который заигрывал с Имилдой, спросил, не хотим ли мы пойти с ними в клуб. Я сразу насторожилась, а Имилда уже собиралась сказать «да», но захохотала, спросив, что они думают по поводу ее возраста. Они ответили, что им обоим по двадцать два (что, наверняка, преувеличение), а она, возможно, на год или два постарше. Она ответила, что если бы им было по двадцать два, они бы лучше разбирались в возрастах людей. Она легко могла сказать им, что мне всего лишь пятнадцать и я еще не доросла, чтобы ходить по ночным клубам (хотя уже через три месяца мне исполнится шестнадцать). Мне совсем не хотелось никуда идти, но еще больше не хотелось, чтобы Имилда так им сказала. Она и не сказала. Имилда никогда не скажет того, что может поставить кого-то в неловкое положение.
Автобус мы увидели издалека, я вскочила, не успев зашнуровать ботинок, и начала доставать деньги из сумки, висевшей у меня на плече. Подготовив деньги, я сконцентрировалась на автобусе, чтобы проверить, наш ли это номер, — я всегда прищуриваюсь, чтобы лучше разглядеть, — как вдруг Робби, младший из двух парней, тот, что мне понравился больше, сильно схватил меня за плечи. У меня пронеслось в голове, что они обычные воришки, из тех, что срывают на улицах сумки.
Я инстинктивно прижала сумку к себе и уже открыла рот, чтобы закричать, но тут Робби поцеловал меня, не дав мне опомниться. Из-за того, что мой рот уже был открыт, в почувствовала его горячее дыхание прямо в своем горле и его язык на верхних зубах. Потом он тихонько подтолкнул меня к автобусу, в который уже входила Имилда.
Она сражалась со своим кошельком, перегородив дорогу. Я впрыгнула на ступеньки, чтобы скорее помочь ей, но на этот раз она справилась сама, заплатив за нас обеих. Как только водитель получил деньги, он закрыл двери, хотя я все еще висела на подножке автобуса, стоя на одной ноге, другая — стояла на тротуаре, именно та, на которой был расшнурованный ботинок.
Я завопила, чтобы водитель открыл двери. Но в то же время меня разбирал смех, потому что я представила, как смотрюсь со стороны. Может, он подумал, что я пьяная. Сначала он не обратил не меня внимания, так как следил за движением. Я еще громче крикнула, чтобы он открыл дверь. Но когда у меня с ноги слетел ботинок, я рявкнула на него так, что он понял, в чем дело, и открыл двери, и ботинок выпал на дорогу. В этот момент автобус уже отъехал от остановки и стал набирать скорость, я стояла в одном носке на полу, а мой любимый новенький ботинок (ну довольно еще новый) остался лежать на дороге.
Я больше не стала орать, чтобы он остановил автобус, тем более что меня буквально распирало от смеха, так что я и не могла крикнуть при всем желании.
