Педро Касальс - Посредник
— До свидания, Кармина. — Адвокат прекрасно понял слова девушки и даже не стал пытаться открыть дверь, которую Кармина так изящно захлопнула прямо перед его носом — дверь, ведущую в ее личную жизнь.
Поворотным моментом в жизни Кармины был тот день, когда она потеряла единственного человека, вызывавшего у нее безмерную любовь и уважение, — отца. Было ей тогда четырнадцать лет. Постепенно двое из старших братьев приспособились к новой для них жизни, адаптировались в окружающей их действительности, а вот она никак не могла избавиться от воспоминаний о человеке, рядом с которым ей жилось так счастливо. Матери Кармины с помощью друзей покойного мужа, бывшего учителя истории в школе, удалось получить стипендию для своих сыновей, чтобы они могли продолжать учебу. Кармина испытывала все большее желание жить по своему усмотрению и как ей вздумается. И мать разрешила ей уехать учиться в Соединенные Штаты по студенческому обмену. Так в семнадцать лет девушка очутилась в Сан-Франциско, быстро и благополучно миновав здесь шоковое состояние, вызванное резким переходом от монастырской обстановки провинциальной церковной школы, где она училась в Сории, к бурной студенческой жизни в Калифорнии. Как и следовало ожидать, она тут же приобщилась к ней в полной мере и даже с излишком, испытав на себе все прелести общества хиппи, приучилась даже сама выращивать марихуану для себя и друзей из своей общины-коммуны. Но быстро устав от беспорядочной вольной жизни в общине, которая с самого начала не очень пришлась ей по душе, чем-то напомнив, как это ни странно, стадное существование в монастырской школе-интернате, она без ума влюбилась в профессора, преподававшего в университете химию пищевой промышленности. Профессору, который был на пятнадцать лет старше ее, удалось добиться того, что стажировка Кармины, поначалу рассчитанная на год, была продлена намного больше. Так в ее жизни причудливо перемешались первая настоящая любовь к мужчине с любовью к химии — причем к узко определенному ее разделу, в котором она и специализировалась. Затем девушка увлеклась прикладной химией, окончила докторантуру и была удостоена ученой степени в Берклийском университете — этот титул у всех вызывал глубочайшее почтение.
Но в один прекрасный день в Калифорнию попала группа ученых из Барселонского университета, совершавших поездку с учебными целями. Им удалось убедить Кармину, что их родной город теперь превратился в своего рода Сан-Франциско в Европе. Так как в Штатах девушка не успела еще пустить слишком глубокие корни, она вернулась в Испанию, где ее быстро признали неоспоримым авторитетом в делах, связанных с пищевой химией.
Брюссель
С того момента, как Лафонн предостерег Салу, его, казалось, охватила мания преследования. На совещаниях он теперь говорил только о консервированных сардинах, вине, стиральных порошках... По телефону объяснялся главным образом утвердительными или отрицательными междометиями, произносил самые общие слова. Следовать за ним даже на мотоциклах было все труднее — посредник как блоха перескакивал с автомобиля на автомобиль, пытаясь уйти от слежки, хотя и не видел сыщиков.
Казалось, всю свою природную хитрость он теперь направил на то, чтобы сбить со следа Хуана Пуйга, причем делал это настолько успешно, что экс-чемпион начал всерьез беспокоиться, удастся ли ему узнать что-нибудь новое.
Во вторник, это было 19 января, один из мотоциклистов Пуйга позвонил по телефону из Вика и сообщил, что Сала только что отъехал от конторы на зеленом «рено-18»:
— Он поехал в сторону Барселоны.
— Буду поджидать на въезде на Меридиана[8], — ответил Пуйг.
— Послушай. Номер «рено-18» такой: Б... Он едет один? — перебил сотрудника Пуйг.
— Нет. С ним худенький такой человечек, невысокого росточка.
— Это, должно быть, Жаумет, — сказал Пуйг. — Я их узнаю, как только они появятся.
— Вот еще что. Что касается магнитофонных записей... все впустую... Сала явно что-то учуял, говорит он теперь только о погоде.
— Ладно. Ничего тут не поделаешь! — вздохнул Пуйг.
— Что-нибудь еще?
— Да... да... Ты оставайся возле конторы и записывай номера всех иностранных машин, которые там появятся.
На этот раз Пуйгу повезло: примерно через час с четвертью «рено-18» появился на Меридиана. Хуан поехал за Салой, держась от него на расстоянии, до самого разливочного завода, у которого царило необычайное оживление. Стоянка завода была забита автомашинами, в ворота въехал огромный грузовик с прицепом— он не помещался весь внутри двора, а потому передняя его часть с мотором вылезала на улице за ворота.
Пуйг уселся в одном из крошечных баров, которых здесь, как обычно вокруг предприятий, было множество, и стал выжидать, надеясь, что появится шофер грузовика-мастодонта, на котором был голландский номер.
«Они ведь часто используют испанских шоферов, — подумал он, — а поскольку грузовик приехал в Барселону, вполне вероятно, что за рулем испанец. Что ж, посмотрим».
Пуйг приканчивал уже первую рюмочку анисовой водки, когда с удовлетворением увидел, что его предположения сбываются. Двое крепко сбитых загорелых мужчин, один из которых бросил в кабину грузовика потрепанную папку с документами, направились к бару.
Они вошли, говоря на какой-то причудливой языковой смеси, в которой испанские слова все время мешались с голландскими, и выговор у них был из-за этого необычный. Пуйг обратился к ним:
— Что, в отпуск собрались?
— Какой там отпуск! Работаем как лошади!
— Вы испанцы?
— Ну конечно.
— Тогда угощаю по рюмочке. — Пуйг вел себя, словно он сам заправский водитель грузовика.
— Принято! Коньяк, — ответил один из шоферов.
С полчаса они обсуждали безработицу, словно новоявленная чума навалившуюся в последнее время на Европу. Пуйг снова угостил их. Они выпили еще по рюмке. И с этого момента говорили уже только водители:
— Работаем через силу... но лучше уж так, чем вернуться в свою деревню, — там голодают еще почище, чем прежде.
— А так — гоняем по всей Европе. На прошлой неделе были в Италии, возили туда вино.
— Но работа-то у вас хоть гарантированная? — вклинился Пуйг.
— Это да. Работаем круглый год на очень крепкие фирмы. Их целых четыре. Так что на пропитание нам хватает.
— Это точно. Верно он говорит, — подтвердил второй.
— Крепкие фирмы? Они продукты развозят? — поинтересовался Пуйг.
— Да. Точно. Наша РКМ перевозит продукты по договоренности с другими крупными фирмами: СОПИК, для итальянцев — «Фьонти» и для французов — это... «Кантелль»... и как ее... «Митанн». Чего только не приходится возить: и вино, и масло, и фрукты, и овощи... Перевозки такие идут, что, думаю, работы нам хватит надолго. Как ты считаешь? — спросил он озабоченно.— Что бы там ни было, а всем кушать надо, верно?
— Я думаю, ты прав, — искренне согласился с ним Пуйг. — А сейчас... куда путь держите?
— В Брюссель. Масло туда везем.
После второго круга оба водителя встали, дружески попрощались с Пуйгом и хозяином бара.
Из телефонной будки, в которой аппарат, как ни странно, работал исправно, Пуйг позвонил в свою контору:
— Немедленно пошли кого-нибудь на мотоцикле на границу в Хункеру[9]. Хорошо бы заполучить там на таможне фотокопии их накладных и других документов. Если не получится, пусть постарается хотя бы узнать, откуда масло, кому оно предназначено и какая фирма его экспортирует. Кроме того, мне нужно иметь все исходящие номера этих бумаг — на случай, если их придется предать гласности. Все понятно?
— Все. Я записал слово в слово, сейчас направлю мотоциклиста в Хункеру.
— Послушай! И пусть он позвонит, как только что-нибудь узнает.
— Договорились. Теперь дай мне номер этого трейлера...
А всего в нескольких метрах от телефонной будки Сала внимательно следил за тем, как разливают масло.
— Ну, как дела?
— Прекрасно. Все по плану, — ответил Луис Гарсиа.
— А как насчет вывоза?
— Загружаем трейлер. Завтра он будет в Брюсселе, а послезавтра товар попадет в супермаркеты. — Луис Гарсиа не смог скрыть гордости от того, что его масло будет продаваться по всей Европе, вызывающей у него восхищение.
— Надо полагать, работаете в три смены. — Сала говорил, осматривая разливочные машины и не глядя на Гарсиа.
— Работу не прекращаем ни на секунду.
— Замечательно, — сказал Сала, — не отвлекайтесь на другие работы, пока не покончите с моим маслом, ясно?
— Конечно... Конечно... — согласился хозяин завода, раболепно сложив руки. — Только вот что... Вы, наверное, в курсе того, что масло, которое я беру по оптовой цене, поступает мне от Рольдана?.. — Луис Гарсиа сказал это, не скрывая удивления. — А я и не знал, что у Рольдана так хорошо идут теперь дела. Ведь поговаривали даже, будто он собирался объявить об отсрочке платежей.
— Ваше дело — разливать, а не лезть в чужие дела, — отрезал посредник.
