Джон О'Хара - Время, чтобы вспомнить все
— Я тоже люблю свежий воздух, — сказала Руфь.
— Но вы, наверное, голодны.
— Нет, не очень. Я около десяти выпила молочный коктейль. Выпила молочный коктейль и съела пару крендельков.
— А вы не хотите прокатиться по Бобровой долине?
— Не знаю. Возможно, — ответила Руфь.
Она повернулась лицом к Уильямсу и посмотрела ему в глаза.
— По Бобровой долине и обратно?
— Да, только туда и обратно, — ответил он.
— Не знаю. Может быть, лучше не надо, — сказала она.
— Вы не хотите завязывать никаких отношений? — сказал Уильямс.
— А какие тут можно завязывать отношения? — спросила она.
— Они уже начали завязываться. Это и так видно, — сказал он.
Руфь кивнула.
— С тех пор как вышла за Эда, я никогда никуда ни с кем больше не ходила.
— А до этого?
— Я встречалась с мужчинами, но не всерьез.
— У вас есть дети?
— Нет, — сказала она. — А у вас?
— Нет. — сказал он.
— Верно. Вы женаты на Лотти Дэннер?
— Да. А вы замужем за Эдом Дженкинсом, — сказал он.
— Я думаю, мне лучше поехать домой. Я думаю, так будет лучше.
— Для кого лучше?
— Для всех, — сказала она.
— Для всех на свете? Всех на свете? Для всех в Гиббсвилле? Всех, кого вы знаете? Или всех, кто узнает, что вы проехались со мной в машине? И кто же это будет?
— Люди вас узнают.
— Вы же в суде меня не узнали, — сказал он.
— Не узнала, — согласилась она. — Но люди вас хорошо знают.
— Нас представил друг другу в зале суда Джо Чапин. Многие это видели. Вы подвезли меня в авторемонтную мастерскую. Если кто-то поинтересуется, почему я оказался в вашей машине, вы скажете, что нас представил друг другу Джо Чапин и вы подвезли меня в авторемонтную мастерскую. Сколько людей вас увидят, просто увидят? А теперь спросите себя, сколько людей вас увидят и узнают меня. А теперь подумайте, сколько из тех, что увидят, что-то об этом подумают. И сколько из тех, что подумают, скажут Эду Дженкинсу: «Я видел вашу жену с Ллойдом Уильямсом». Все, что вам нужно сделать, — это сказать вашему мужу, что вы подвезли меня в мастерскую, чтобы он знал, что я ехал в вашей машине.
— Эду это не понравится, — сказала Руфь.
— Что именно ему не понравится? То, что Джо Б. Чапин подвел вас ко мне и меня вам представил? Нас познакомил Джо Чапин.
— Если бы это был какой-нибудь обычный человек, было бы совсем другое дело.
— А что такого, если это я?
— О, перестаньте дразниться. Вы сами знаете. У вас репутация. Вы же это знаете.
— Вы имеете в виду репутацию помимо моей профессиональной репутации?
Руфь рассмеялась.
— Ну да.
— Так что же вы ощущаете рядом с человеком с такой репутацией?
— Ну… я не знаю.
— Пока что вы никак не пострадали? Пока что я не сказал и не сделал ничего такого, что бы вас встревожило?
— Пока что — нет.
— А что, вы думаете, Руфь, я могу такого сделать? Что я смогу такого сделать без вашего согласия? Вы замужняя женщина, знаете об отношениях между мужчинами и женщинами…
— Вы хитрый. Вы говорите и говорите, втянули меня в разговор, а теперь мы уже практически выехали из города. Вы это сделали нарочно.
— В какой-то степени да. Но по крайней мере теперь мы уже за городом, и мало кто сможет нас увидеть.
Она ничего не ответила.
— Вы часто бываете одна? — мягко спросил Уильямс.
— Да, — ответила она.
— А чем вы занимаетесь, когда вы одна?
— Когда я одна? Домашним хозяйством.
— Но вы выглядите очень аккуратно, как я заметил. И могу поспорить, вам не приходится тратить много времени на домашнее хозяйство.
— Нет, не много, — сказала она. — Я шью.
— Вы умеете шить?
— Я люблю шить. Я сшила себе несколько платьев. Те, что продают в магазинах, слишком дорогие, и половина из них плохо сидят. Я шью платья и для других женщин тоже. Они приносят мне ткани, а я им шью наряды. И обычно сама выбираю фасоны.
— Почему бы вам не начать свой бизнес?
— Я об этом думала, но Эд мне не позволяет. Он говорит, что жене банковского служащего быть портнихой неприлично.
— Но так можно неплохо заработать.
— Разве я этого не понимаю? Шитьем для моих приятельниц я могла бы запросто заработать пятьдесят долларов в месяц.
— А что Эд об этом думает?
— То, чего он не знает, ему не вредит.
— О, так вы ему об этом не рассказали.
— Он бы мне запретил, — сказала Руфь.
— А что вы делаете с деньгами?
— Я их прячу.
— Странно, что он до сих пор об этом ни от кого не узнал.
— И не узнает, потому что женщины, которым я шью, получают от мужей двадцать пять долларов на платье, я им шью за пятнадцать, десять у них остается, а мужьям они говорят, что эти платья они купили. Зачем же им все это портить?
— Думаю, что ни к чему. Руфь, а знаете, кто вы такая?
— Кто?
— Вы вроде торговца нелегальным спиртным.
Она рассмеялась.
— Еще один Эд Чарни. Ну и пусть. Все, что зарабатывает, Эд Дженкинс во что-нибудь вкладывает. Если бы я не шила эти платья, я ходила бы, как страхолюдина. Он хочет, чтобы я выглядела прилично и хорошо одевалась, а денег на это не дает.
— А что бы он сделал, если бы вы сказали, что хотите открыть бизнес?
— Он бы сказал, что мне этого делать нельзя.
— Но что бы он сделал?
— Что бы он сделал? Он бы мне это запретил.
— Да, но а что потом? Скажем, вы бы ему объявили, что все равно это сделаете.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — сказала Руфь.
— Нет, понимаете, — сказал Уильямс.
— Вы спрашиваете, как бы он меня остановил?
— Вот именно.
— Я никогда об этом не задумывалась.
— Тогда подумайте.
— Может, вы и правы. Но ведь он мой муж.
— Однако у вас нет детей, за которыми надо ухаживать. У вас много свободного времени и есть способности. Почему вы должны терять все эти деньги только из-за его гордости?
— Ну… давайте лучше больше не будем об этом…
— Хорошо, — согласился Уильямс. — Руфь, а вы ведь со мной поделились своими секретами.
— Да, поделилась. Но я не уверена, что мне следовало вам их рассказывать.
— Почему бы и нет? Я умею хранить чужие тайны.
— Что ж, надеюсь, вы сохраните мои.
— А все-таки какое-то внутреннее чутье подсказало вам, что вы можете со мною ими поделиться. Верно?
— Возможно.
— Да нет, вы это точно знаете. А теперь я хотел бы вас кое о чем спросить.
— О чем-то личном?
— Да, о личном и секретном. Можно мне спросить?
— Ну… хорошо, если только это не очень личное.
— Это очень личное, и это секретное, — сказал он. — Нет, пожалуй, я не буду вас об этом спрашивать. Хотите сигарету?
— Я не курю, — сказала она.
— Я так и думал. Вы и не похожи на женщину, которая курит.
— Я не имею ничего против курения. Мне оно просто не нравится, — сказала Руфь. — О чем же вы хотели меня спросить?
— Я не думаю, что вы ответите на мой вопрос, а я не хочу его задавать, если вы мне на него не ответите. Это очень личный вопрос. Очень. О чем-то тайном.
— Какого же рода этот вопрос?
— Сказать вам, какого рода вопрос, это почти то же самое, что задать вам этот вопрос.
— Задайте.
— Когда вы с Эдом, вы испытываете наслаждение?
Она не ответила. Следующие две сотни ярдов они проехали в полном молчании.
— Я не имею права на вас обижаться. Я ведь заставила вас задать этот вопрос, — сказала она.
— Я не хочу, чтобы вы на меня обижались, поэтому я и не хотел задавать вам этот вопрос.
— Почему вы хотите это узнать?
— Я хочу знать о вас все.
— Обо мне особенно нечего и знать.
— Даже если б я не знал о вас всего одной только вещи, я хотел бы о ней узнать.
— А может быть, я не знаю, что вы имеете в виду под словом «наслаждение».
— Вы знаете.
— Ладно, я скажу вам. Эд не считает, что женщины должны испытывать такое же наслаждение, как мужчины.
— А я мог бы вам его доставить.
— Думаю, что могли бы, — сказала она.
— Я доставляю его вам сейчас — нашим разговором?
— Да.
— Я его тоже чувствую, — сказал он.
— Давайте лучше повернем назад, — сказала она. — Мне все это не нравится. Вы не должны были со мной этого делать. Вы задаете мне все эти вопросы, и я не знаю, что такое со мной происходит.
— Ничего страшного, Руфь. Поворачивайте обратно.
— Не задавайте мне больше вопросов.
— Не буду. Хотите, чтобы я повел машину?
— Нет-нет. Я хочу, чтобы я сейчас была чем-то занята.
Они ехали в полном молчании, пока не достигли границ Гиббсвилля.
— Подвезете меня к вокзалу Рединг? Я оттуда возьму такси.
— Хорошо, — сказала она.
— Вы на меня обижены?
— Была. Но теперь уже нет.
