Аркадий Крупняков - Москва-матушка
— Весной большой поход на Казань не откладывай. Рати свои
для острастки на Волгу пошли. Хан велел меня весной проводить на черемисскую землю. Там он нас встретит. Суртайше всю свою рать покажи — ее тоже напугать надо. И вот тогда мир у Казани можно вырвать.
— Крымский Менгли-хан тоже властью Золотой Орды тяготится, он свое неподвластное ни кому ханство задумал поднимать и меня в союзники свои прочит. И если, даст бог, с Казанью замирюсь — буду слать послов в Крым.
— Свои люди у тебя там есть ли?
— Мало. Есть сурожский купец Никита Чурилов, есть в городе Кафе жидовин Хозя Кокос. И более никого.
— Верно. Этого мало. Ханство Менгли — таинственное ханство. Не только мы, но и в Орде о нем знают мало.
— Ничего, Ази. Даст бог, узнаем. Есть там посреди Крыма княжество греческое. Володетель там Исайка-князь. Говорят, дочь у него красавица. Задумал я за сына своего ее посватать.
— За Иоанна? Он же молод совсем.
— А меня когда женили? На шестнадцатом году.
— Не к месту хочу спросить — прости. Сам долго ли вдовым будешь ходить?
— Невесту найти не могу, — Иван рассмеялся. — За горбатого не идет никто. Да и не до женитьбы ноне. Видишь сама, дел-то сколько.
Ази помолчала немного, глядя в глаза князя, потом вздохнула. Вздохнул и князь. Сказал тихо:
— Была бы ты русской крови...
— Не надо, друг мой, говорить про это,— Ази подошла к окну, готовая вот-вот заплакать.
— Ну, засиделись мы,— князь поднялся. — Кто меня выведет отсюда?
— Есть у меня верный человек. Зовут его Тугейка. Он выведет. Если будет приходить к тебе — ему верь.
Иван согласно кивнул головой. Ази подошла к свече, придавила фитиль пальцами.
...Как только свет в оконце погас, Тугейка подошел к страже. Два стражника мерзли у крыльца, стукали каблуком о каблук, грели ноги.
— Замерзли? — спросил Тугейка.
— Мочи нет, — стуча зубами ответил один,— ну кто эту царицу украсть может, а?
— Порядок такой. Однако по дороге побегайте, погрейтесь.
Стражники побежали греться, Тугейка постучал пальцем в
окно. Князь вышел и скрылся в темноте.
Шагая к Брусяной избе, думал: «Теперь самая пора Крымом заняться».
Глава седьмая
ЗА ЖИВЫМ ТОВАРОМ
...торговый капитал... повсюду представляет систему грабежа, и недаром его развитие... связано с насильническим грабежом, морским разбоем, похищением рабов, порабощением колоний...
Карл Маркс, «Капиталт. III.
В ЗАМКЕ ТАСИЛИ
ад Тасили плывут тяжелые, низкие облака. Зажатая между двух гор деревня выглядит мрачно и неприветливо. Вершины гор плотно окутаны тучами, и кажется, что и сверху она прикрыта низким, тяжелым куполом.
На краю селения стоит высокий дом. Он, как и вся деревня, принадлежит высокородному Антонио ди Гуаско, почетному гражданину Генуи, и его сыновьям Андреоло, Теодоро и Деме- трио.
Старый Антонио редко появляется в Суроже, большую часть времени он живет в Тасили. Все думают, что он ушел на покой. Хозяйственным! делами ведают его сыновья.
Сегодня в огромном, мрачном доме, в прос торной комнате первого этажа собралась вся семья ди Гуаско. На высоком резном стуле си- дит сам Антонио, по другую сторону грубо ско- лоченного круглого стола — Андреоло и Теодоро Деметрио стоит, прислонившись спиной к холод ному камину.
— Итак, ты отказываешься ехать в Карасу базар,— проговорил отец, обращаясь к Теодоро.
— Да. Пусть едет Андреоло. Мне надоело работать на него и -отвечать за его глупые поступки.
— Ну ты, щенок... — Андреоло поднялся из-за стола.
— Молчи, Андреоло! Разрази меня гром, я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Да будет известно тебе, отец, что не далее как неделю назад мой любезный братен без твоего согласия спалил овчарню у господ из Лусты.
— Овцы этих господ заходили на нашу землю,— объяснил Андреоло,— вот я и приказал сжечь овчарню.
— У тебя нет головы на плечах. Только глупый в наши тревожные дни вызывает на ссору соседей! — Отец грозно взглянул на Андреоло и добавил: — Поедешь к ним и возместишь ущерб. Понял?
— Но это не все,— продолжал Теодоро. — Вчера в Солдайе я встретил консула. Он грозился привлечь меня к суду за поджог, о котором я даже не знал до этого времени.
— А ты пошли к черту этого одноглазого дьявола,— посоветовал старик.
— Я не хочу работать на Андреоло,— начал опять Теодоро. — Все бумаги подписывает он, в курии правомочен только Андреоло, ему ничего не стоит отменить мое слово. Я только работаю, как раб, и если сейчас не совсем раб, то мой любезный братец исправит это дело, как только вы, отец, отойдете в царство небесное.
— Ты знаешь, сынок, что я уже не веду документы, не бываю в курии. Подписывать бумаги сразу трое вы не можете. Кто-то один должен делать это.
— Но почему именно Андреоло?
— Потому что он старше тебя и умнее на целую милю.
— Пусть тогда этот умник и едет в Карасубазар. Конечно, он не хочет рисковать своей шкурой. Перепродавать рабов, которых я приведу, куда легче и выгоднее. Недаром супруга моего братца слывет первой щеголихой в Солдайе...
— Замолчите! — прикрикнул отец и после паузы задумчиво проговорил: — Много бы дал я, чтобы понять, почему вы не можете жить в согласии.
— Ладно! — Теодоро поднялся из-за стола, подошел к отцу.— Я поеду покупать невольников. Только пусть братец не думает, что я ему позволю пользоваться моими трудами. Дело с купцами при перепродаже буду иметь я.
— Тебя, олуха, они обманут, клянусь честью,— заметил Андреоло.
— Зачем спорить,—с улыбкой прервал их Деметрио. — Давайте перепродам невольников я.
— Ты мастер выпить, спеть канцону, поволочиться за девушками. Это твоя стихия. А в торговые дела ты не лезь.
— Мне тошно вас слушать! — закричал на спорящих отец. — Я давно терплю ваши штучки, но, тысяча чертей, они мне надоели. Если так пойдет дело, я, подыхая, отпишу все мое добро не вам, моим сыновьям, а какому-нибудь греку. Накажи меня бог, если я не сделаю так. Вы меня знаете.
Старый ди Гуаско был жесток, хитер и силён. Эти качества помогли ему стать богатым, знатным и влиятельным. Ди Гуаско имел в Солдайском консульстве лучшие земли и деревни. Он ежегодно расширял свои владения и богател все больше и больше. Сейчас ди Гуаско принадлежало десять деревень и более тысячи рабов. '
Обведя сыновей тяжелым взглядом, Антонио сказал:
— Теперь слушайте, что я буду говорить: ты, Теодоро, поедешь за живым товаром. Две тысячи сонмов получишь у меня сегодня же. Но я не хочу, чтобы в Кафе и Солдайе знали, что славная семья ди Гуаско занимается этим непочетным делом. Поэтому покупать будет Памфило — он сойдет за кафинского купца. Понял? Я думаю, что ты сумеешь оставить в дураках всех, кто пристанет к тебе с расспросами. Бери Памфило, охрану и — попутный ветер тебе в спину. Ты понял меня, олух?
— Понял, отец,— ответил Теодоро.
— А ты, Андреоло, в эти дни осмотришь все дороги, идущие через наши владения, и поставишь кое-где наших людей. Я был глуп, как осел, не придумав этого раньше. По нашим дорогам из Солдайи и Скути бродят сотни бездельников с тугими кошельками. Пусть раскошеливаются и платят дорожный сбор, который с сего дня мы установим. Сколько вы думаете брать с каждого, кто пройдет по нашим дорогам?
— Я думаю... по пятьдесят аспров, не меньше,— ответил Деметрио.
— У тебя тараканий ум, сыночек. За такую сумму даже я, самый богатый в Солдайе человек, черта с два пойду по дорогам, буду лучше карабкаться по горам.
— В десять раз меньше,— сказал Андреоло.
— Это ближе к истине. Пять аспров с пешего и десять с конного. Так-то, сынки. И еще скажите мне, какая вожжа попала под хвост этому одноглазому консулу? Почему он начал совать свой острый нос в наши дела?
— Я могу ответить на твой вопрос, отец,— сказал Деметрии. — Консул зол на нас за то, что мы купили деревушку Карагай.
— Карагай? Зачем она ему понадобилась, если там никто не живет?
В том-то и дело, отец. Жители Карагая, расположенного
рядом с городом, в деревню приходят только обрабатывать землю, а живут в Солдайе. Они не входят в число жителей города, а консул все же облагал их всеми налогами и...
— ...И прикарманивал деньги,— догадался Антонио. — Вот хитрый дьявол!
— Вот именно. Но с тех пор, как мы купили землю Карагая, жители все налоги и сборы платят нам...
