Михаил Колесов - Никарагуа. Hora cero
После праздника возобновились занятия в университете. Евгений Орлов сделал Хуго Мехийа своим «contraparte» («дублёр»), то есть, формально, стал «советником» директора Департамента. Кольцову было странно, как они быстро нашли общий язык! Разумеется, к занятиям со студентами Евгений не приступал. Но зато проявляет активный интерес к созданным Кольцовым преподавательской и «ассистентской» группам. Как просто воспользоваться тем, что уже создано.
В субботу в «Планетарий» приехали Рябов и Векслер, попрощаться с Колтуном, уезжавшим в отпуск. Провели собрание, на котором Рябов держал большую речь о перспективах советско–никарагуанского сотрудничества. В частности предполагалось возобновление добычи золота в заброшенных североамериканскими кампаниями шахтах в Атлантической зоне страны (там, где сейчас идут бои). В заключение было объявлено, что Кольцов назначен «временно исполняющим обязанности» старшего группы. Это сообщение было воспринято присутствующими и им самим без энтузиазма.
На следующий день Кольцов у лётчиков занимался записью современной латинской музыки с грампластинок, взятых у Франсиско — Серхио. Неожиданно зашёл разговор с его «коллегой» (парторгом лётчиков) Альбертом Кисловым о политике и экономике. Побывав в более 20-ти странах, в том числе во многих «горячих точках», Альберт не мог понять, что происходило в этой стране. Это — конец революции или начало контрреволюции?! Кольцов попытался ему объяснить так, как он сам понял за эти полгода:
— Видишь ли, Альберт, чтобы понять какой–либо политический феномен в той или иной стране нужно знать, хотя бы в общем, его предысторию. Так сказать, исторический контекст. Ничто не происходит случайно. Начало Сандинистской революции относится не к 70‑м годам создания Сандинистского Фронта, а к 30‑м годам, ко времени партизанской войны Аугусто Сезаря Сандино против морской пехоты США, оккупировавшей страну. Между ними — период диктатуры семейства Сомосы. Сейчас диктатура свергнута — цель «Сандинистской революции» завершена. Кстати, в этом заслуга не только нынешних «сандинистов», но и либеральных буржуазных партий и католической церкви, которых Сомоса–младший своей наглостью уже «достал» А точнее — народа во всём широком его спектре. Единственными, кто не имел отношение в победе антисомосистской революции, были «левые» партии («коммунисты» и социалисты), которые теперь оказались в «интересном» положении.
— Ну, допустим, — задумался Кислов. — Но ведь на Кубе Фиделю удалось повернуть революцию, в конечном счёте, в социалистическом направлении. То же попытался сделать в Чили Альенде. Правда, он потерпел поражение. Но ведь там было всё ясно. А в Никарагуа? Ведь очевидно, что здесь даже не говорят о социализме, хотя все обвиняют сандинистов в марксизме.
— Это естественно, — продолжил Сергей. — Сандинистский Фронт сейчас возглавляется «девяткой» знаменитых «командантес», которые представляют разные политические тенденции. Сандинистская революция не вписывается в «прокрустово ложе» классической европейской революции, например, нашей «Октябрьской». Она вообще, с точки зрения марксизма, — не революция, а «государственный военный переворот», осуществлённый буржуазной оппозицией при поддержке вооружённого народа («сандинистских» отрядов). Такие перевороты в странах Латинской Америки — обычное дело. Поэтому не следует проводить аналогию с кубинской революцией. Там было совсем другое, там была «классовая борьба». Здесь и сейчас происходит уникальный эксперимент «неполитической» революции. Даже антиамериканская («антиимпериалистическая») риторика сандинистских руководителей не несёт в себе определённого политического содержания. Речь идёт лишь об «агрессии»…
— Как же тогда «контрас» и США, — удивился собеседник, — почему они тогда ополчились против сандинистов? Чего они добиваются? Ведь не возвращения же диктатуры Сомосы?
— Нет, конечно. Они, просто хотят отстранить сандинистов от власти. Но, дело в том, что «контрас» не имеют какой–либо единой политической программы, ни единого руководства, и представлены разными группировками. Эден Пастора в Коста — Рике — бывший сандинистский команданте, а гондурасские «контрас» — бывшие сомосовские полицейские и «национальные гвардейцы», оказавшиеся просто «без работы», а между ними — индейцы–мискиты Атлантического побережья, которым безразличны и те и другие. Их ничего не объединяет, кроме стремления к устранению «сандинистов». В этом состоит цель и легальных буржуазных (и «левых») партий в столице. Сейчас идёт борьба за власть: за поддержку никарагуанского народа, «мирового» (прежде всего латиноамериканского) «общественного мнения», США (Конгресса) и пр. Это решит судьбу «сандинистов» и Никарагуа.
— Хорошо, а что же Советский Союз? Что мы здесь делаем? Зачем нас сюда прислали? Помогать революции, которой нет? Почему социалистические правительства Западной Европы не поддерживают Никарагуа?
— Потому что ни Советский Союз, ни Европа вообще серьёзно повлиять на развитие событий в Никарагуа не могут, даже если бы и хотели. Сейчас европейцев больше волнует война на Ближнем Востоке. А Советский Союз занят своими проблемами в Афганистане. Они готовы помогать Никарагуа экономически, но не более того. Всем сейчас не до далёкой Центральноамериканской страны. Это — проблема США, которые явно дали понять, что не допустят второй Кубы любой ценой. И это так…
На этом их разговор закончился.
В «Литературной газете» Кольцов прочитал первую речь Ю. В. Андропова, которая ему понравилась своей конкретностью, отсутствием обычно политической демагогии. Однако из неё было ясно, что никаких серьёзных перемен в стране не предполагается. «La Prensa» опубликовала гнусную статейку об Андропове «Девочки и Киссинджер».
Сегодня в аэропорту Кольцов проводил Колтуна (Векслер не поехал). Прощание было сдержанным. В ожидании самолёта он сидел за стойкой бара со стаканом «хайбола» и наблюдал за отлетающей посольской «молодёжью», которая вела себя, по–московски, нагло. Потом зашёл в «Шоп», купил японские часы «Seiko», 10 магнитофонных кассет и галлонную бутылку рома. Назад возвращался на машине Павлова, который держался с ним подчёркнуто официально.
Теперь в преподавательском коллективе, кроме Виктора Векслера, из первой группы остались только «русисты»: Серёжа Франчук и Наташа Валуева, а также Чеслав, который находился в Леоне. Все остальные прибыли после Кольцова. Его новое назначение изменило к нему отношение коллег. До этого он был как бы вместе со всеми против Колтуна, которого поддерживал лишь Франчук. Теперь Франчук перешёл в «оппозицию» к нему и сколачивал «группу поддержки». Совмещение двух должностей оказалось для Сергея проблемным.
Прежде всего, Кольцов настоял на встрече с Абелем Гараче, от которого потребовал старый счёт к зубному врачу. Векслер его поддержал, и Абель вынужден был предъявить счёт. Оказалось, что счёт закрыт Евгением на 32 тысячи кордобас (по официальному курсу — около 3,5 тысяч долларов). Это за несколько месяцев (до приезда Кольцова) и всего на 4‑х человек! Таким образом, подозрения Кольцова подтвердились. Евгений, явно с согласия Абеля, использовал эти деньги для дорогого протезирования. Один Евгений «вставил зубы» на 9 тысяч (900 $)! Жена Серёжи Франчука (25-ти лет!) — почти на 7 тысяч! Когда кредит перевалил разумные пределы, университет его закрыл. И теперь руководство не хотело слышать об его возобновлении, и преподаватели теперь должны лечиться за свой счёт. После этого Кольцов попытался в сопровождении Абеля встретиться с самим врачом, но тот от встречи отказался. Сергею было ясно, что существовал сговор между ним и Абелем, и каждый «остался при своём интересе».
Потом в посольстве состоялся разговор «на троих» между Кольцовым, Векслером и Чукавиным по поводу «зубного дела» в виду предстоящего заседания партбюро. После этого Векслер сказал Кольцову: «теперь ты приобрёл врага в лице Рябова». После своего возвращения из отпуска, узнав о «зубной афере» Колтуна, Рябов был взбешён (но не на Колтуна, а на Кольцова), но он тогда ещё не подозревал о масштабе этого «предприятия». Сейчас, когда он об этом узнает от Чукавина, трудно было предвидеть его реакцию. Сергей понимал, что с его помощью Виктор серьёзно скомпрометировал Колтуна, который его раздражал своей тупой наглостью. Но Векслер сам мог бы сделать это раньше, а сейчас против Рябова он с ним не пойдёт. Теперь всё зависело от позиции Чукавина. Так, каждый из них решал свою задачу, а Кольцов оказался между двух «огней».
Потом Кольцов присутствовал на встрече с прилетевшим в Манагуа заместителем председателя советского Госплана Лебединским. Гость доложил, что в стране падает прирост рабочей силы, замедляются темпы роста производства, экономика становится неуправляемой и прочее…
