Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая
— Вы не русский, месье? — спросил тот, наклонившись вперед. Голос его показался Белопольскому звонким и взволнованным. Андрей кивнул холодно, показывая, что не расположен к разговорам. — Военный и русский? — не отставал клиент. — Позвольте узнать, в каких частях служили, в каком звании?
— Какое это теперь имеет значение? — Андрей отвел взгляд от зеркальца и демонстративно стал смотреть на дорогу.
— Корниловец? — упорно продолжал допытываться пассажир. — Ваше лицо мне кажется знакомым. Мы встречались.
— Не имею чести знать вас.
— Я полковник Орлов-второй. В Крыму удостоился сражаться в корпусе генерала Кутепова, в Галлиполи удостоен прикомандирования к штабу его корпуса.
— Тем не менее не имею чести знать вас, полковник. Я еще в Константинополе оказался за штатом армии, по ранению.
— И в подразделениях РОВСа не состояли?
— Я путешествовал по Балканам с целью добычи средств к проживанию. — Андрей накалялся, гнев быстро рос в нем. — Не могу понять цели ваших расспросов, полковник. Куда вам ехать?
— Не задавайте вопросов, милейший. На Русселе мы объедем квартал, окружающий дом 26. Я выйду, а ваше такси займет мой знакомый. Он объяснит все дальнейшее.
— Вот так-то лучше, — ухмыльнулся бывший полковник. — Удивляюсь, с какой скоростью русские воины забывают присягу свою и честь.
— Попрошу вас не касаться этих вопросов. После ранения я стал весьма несдержан. — Андрея уже заносило. Вспомнилась стычка с русским комиссаром возле Посольского дома на рю Гренель. Теперь вот вояка-кутеповец. Где уж тут сохранять. спокойствие!
— Вы, конечно, знаете, кто жил в этом доме? — они поравнялись со входом в дом двадцать шесть, но пассажир сделал знак повернуть направо на перекрестке с улицей Удино. На улице ни души. «Что он привязался, чего хочет от меня?» — мелькнула мысль.
— Агенты ГПУ и международного большевизма погубили нашего любимого генерала. Мы поклялись отомстить и сдержим свое слово, — торжественно провозгласил полковник. — И вы обязана помочь нам, РОВСу.
— Я не член этой организации.
— И тем не менее. Каждый русский должен выполнить свой долг!
— Идите-ка вы к черту! Мне давно надоели все организации. Я не занимаюсь политикой — к черту!
— Остановите возле зеленой машины. Видите?
Андрей притормозил возле зеленого «Пежо». Полковник легко выскочил, помахал рукой кому-то из сидящих в «Пежо».
— А деньги, месье? — Андрей тоже вышел, сжимая правой рукой большой гаечный ключ и готовясь, если понадобится, подтвердить свои права силой.
— Вы получите больше, чем вам причитается, милейший. Надеюсь на встречу! — и полковник, твердо ставя башмаки и клацая подковами, двинулся навстречу человеку, которого привез зеленый «Пежо». Андрей только криво усмехнулся.
Едва его клиент захлопнул дверцу машины, «Пежо» рванул с места и поспешно скрылся за углом. Новый пассажир — низенький, полнощекий, начинающий лысеть со лба, — улыбаясь доверчиво и доброжелательно, развалился на заднем сидении и сказал:
— Очень приятно видеть соотечественника. Не узнаете?
— Не узнаю! — твердо ответил Андрей. — Прошу избавить меня от всех ваших дел, я не имею охоты в них вмешиваться! Куда ехать?
— Поезжайте вперед. Потом мы объедем квартал. Дважды. Затем вы высаживаете меня возле клиники. Знаете, где клиника?
— Знаю...
— Итак, вы не хотите поближе познакомиться с нами?
— Не хочу.
— Подумайте! Мы можем быть вам полезны...
— Оставьте меня в покое, господин, черт вас знает кто! — крикнул вконец обозленный Андрей. — Я, кажется, ясно сказал вам по-русски, — и тут он завернул такую матерную фразу, о которой, казалось, забыл навсегда во Франции. Ругательство вырвалось помимо его воли...
Оказалось, что этот довод был убедительней всего. Пулей вылетел из машины его пассажир, кинулся бежать. Андрей легко нагнал его на машине:
— Эй, вы, счетчик включен и не оплачен. Я не вожу бесплатно никого!
Перепуганный толстяк поспешил расплатиться.
Отъехав за несколько кварталов, Андрей остановил машину. Этого только не хватало — опять впутаться в какую-нибудь политическую историю. Интересно, к чему сейчас готовились ровсовцы? На кой шут им понадобился бывший офицер? И как они отыскали его? Вряд ли это была случайность. К чему они готовились теперь? К атентату? Нападению на советские учреждения, похищению большевистского посланника, удару по «Союзу возвращения на Родину» — кто знает? Впрочем, какое дело до этих игр ему, Белопольскому, жизнь которого только-только начала налаживаться. Надо выбросить всю эту историю из головы. Забыть о ней...
Интересно, записали ли они номер такси? Конечно, успели. «Вот и первое преимущество у них передо мной», — думал он с беспокойством. И радостно сознавал: беспокоится не за себя — за Ирину.
С каждым днем все более убеждался Андрей, что собственная его жизнь без Ирины теперь не имеет никакой цены.
Что будет дальше? Как повернутся события? Немыслимо, чтобы все продолжалось как прежде — короткие свидания, прогулки, постоянные мысли Ирины о девочках, остающихся подолгу без нее. И этот далекий Сиг-Сигодуйский, без которого, как видно, Ирина не сделает ни одного важного шага.
Господи, какие только планы ни строил Андрей, думая о будущем. И то, что казалось прежде абсолютно невозможным, — временами приходило в голову вернуться домой, в Россию... Там можно было бы все начать сначала.
И сразу же Андрей гнал эту возможность от себя. Бред, фантазия... Да его расстреляют на первой же русской станции...
Однако с недавних пор Андрей стал обращать внимание на русские журналы, попадавшиеся в киосках. «Евразия», «Версты» — читать их не было охоты, но, полистав, он отмечал для себя с удивлением, что в России продолжается нормальная жизнь и что она многим эмигрантам интересна. Да, таких все больше. «Евразийцы» — целое движение получило в истории русской эмиграции такое название. Состав его был весьма пестрый. Большинство — люди пожилые, интеллигентные. Профессора, философы, экономисты. Много бывших офицеров. Общество регулярно проводило собрания, на которых оповещенные заранее члены делали доклады на исторические темы, касались событий революции и гражданской войны, но главным был интерес к текущему моменту. Жизнь Советской России — не только эмиграции, как это ни коробило некоторых. Это сочетание — Советская Россия — было в центре внимания евразийцев. Евразийцы считали, что время сглаживает резкую границу между русскими, покинувшими родную землю, и темя, кто остался в России. Советское общество весьма активно эволюционирует. И сама власть, ее существо, и классы общества: рабочие, строящие индустрию; крестьяне, которых с помощью ГПУ, правда, загоняют в колхозы для создания крупных хозяйств; и наша многомудрая интеллигенция, цвет нации, которая видит свою миссию в служения народу. Изменения советского строя не прошли и мимо офицерского корпуса Красной Армии. Как и встарь, он становится цветом государства и нации. Офицеры проходят профессиональное обучение, как было в кадетских корпусах, юнкерских училищах и академиях. Но такие заведения есть не только в России, офицеров готовят эмигрантские организации. И в далеком будущем, судя по логике развития исторических процессов, считают идеологи евразийства, им предстоит слиться. Без сомнения, наступит день, когда власть в руки возьмут в России советы, но без коммунистов. Это первый шаг на пути мирного восстановления прежней России. Она уже теперь ждет своих блудных сынов, эмигрантов, протягивает им руки и призывает вернуться, чтобы сообща, забыв прошлое, отдать все силы делу возрождения России и превращения ее, как и прежде, в могучую державу. Многие сомневались: какие гарантии даст общество евразийцев тем, кто захочет вернуться. Не шлепнут ли сразу после возвращения каждого, кто побывал в эмиграция? Такие соображения раскалывали движение евразийцев, затрудняли их работу. Но начало было положено: возвращение домой для многих становилось реальностью. Однако большого доверия к евразийской печати у эмигрантов не было. Считалось, что их издания выпускаются на деньги Советов, поэтому в их объективность верилось плохо. Независимые эмигрантские издания открыли по «Евразии» и «Верстам» шквальный огонь. Милюков, князь Святополк-Мирский, другие евразийцы-«патриоты» широкой поддержки среди эмигрантов не находили... Но многих они заставляли задуматься над своей судьбой. Среди них был и Андрей. Мысли о возвращении он гнал от себя, как нелепые. Но не выходила из головы встреча с ровсовцами. Не была же она случайной в самом деле?
Потом этот мрачный полковник, первый севший в его машину, несколько раз чудился ему на улице. С облегчением убеждался, что ошибается, что это только случайное сходство.
Никто за ним не следит, не преследует его. Однако тревога оставалась. Долгие гады одиночества родили и укрепили в нем бесстрашие. Потому что всегда и везде он привык отвечать только за себя. Ему и не представлялось, как бы он повел себя, если от его безопасности зависела чья-то жизнь. Теперь будущее беспокоило его серьезно: на пороге женитьбы, соединения двух жизней в одну, накануне дня, который должен сделать его счастливым. А беда пришла совсем иначе...
