Пауль Куусберг - Происшествие с Андресом Лапетеусом
— Благодарю вас, — сказал он ему. — Возможно, я действительно делаю глупость, но иначе я не могу.
Он был очень удивлен, когда вечером следующего дня его разыскала Каартна.
— У вас замечательная квартира, — сказала она и прикусила губу. Ей не следовало бы так говорить.
Роогас вспомнил, что когда-то хотел отдать эту квартиру Хельви и Лапетеусу. Но он промолчал, опасаясь причинить боль неожиданной гостье.
— Снимайте пальто и садитесь, — сказал он, улыбаясь, — Рад вас видеть, хотя, честно говоря, ваш визит для меня неожиданность. Приятная неожиданность, — быстро добавил он.
Роогас помог Хельви снять пальто и усадил ее в мягкое кресло с гнутыми подлокотниками.
— Мне неловко, что я преждевременно пожелала вам успеха, — без какого-либо вступления начала она. — Почему вы не послушались совета товарища Пыдруса и директора?
Роогас замкнулся.
— Не будем больше говорить об этом.
Она мягко засмеялась и сказала:
— Не становитесь большим упрямым ребенком.
Роогас попытался сменить тему разговора.
— Можно предложить вам кофе? Я как раз кипятил для себя…
Они выпили кофе.
— Я встретила товарища Лапетеуса. Он работает сейчас в Министерстве лесной промышленности. Им крайне нужны люди. Говорила ему о вас. Он будет рад, если вы примете его предложение.
Роогас слушал Хельви со смешанным чувством. Ему не было неприятно, что она упорно говорит об одном и том же. Присутствие Хельви как бы согревало его. Разве ее отношения с Лапетеусом не прервались? И такая мысль промелькнула у него в голове. И еще: он действительно ведет себя, как надувшийся мальчишка…
ГЛАВА ПЯТАЯ
На четырнадцатый день после несчастья майору Роогасу разрешили поговорить с Лапетеусом. Его привели в палату, где стояли две койки, и указали на правую из них. Приди Роогас один — он не узнал бы Лапетеуса. Незабинтованная часть лица, величиной не больше ладони, принадлежала не человеку средних лет, а старику. Лоб и уголки рта в морщинах, кожа серая. Тусклые глаза, взгляд которых был словно устремлен куда-то вовнутрь, порой странно поблескивали.
Роогас протянул руку:
— Здравствуйте!
Он старался говорить по возможности бодро.
— Вы… пришли… как официальное лицо?
Слабый голос Лапетеуса хрипел. Руки он не подал.
Роогас подумал, что руки у Лапетеуса, видимо, покалечены.
— Как… старый знакомый и как лицо официальное.
Он не был точен. Допрос Лапетеуса не входил в его служебные обязанности. Роогас занимался этой аварией, так сказать, в порядке контроля. Официальный протокол составит аварийный дежурный Филиппов. Но Роогас почувствовал, что ради самого Лапетеуса он должен пойти и на ложь.
Пепельно-серое лицо Лапетеуса исказилось кривой усмешкой.
— Я просил… не пускать… ко мне… знакомых… и друзей… и родственников.
Говорил он с напряжением.
Роогас понял, что разговор будет труднее, чем он предполагал.
— Не делайте своего положения хуже, чем оно есть.
Лапетеус промолчал.
Роогас слышал, как при дыхании что-то хрипело в груди раненого.
— Товарищи передают вам привет и желают скорого выздоровления.
И снова Лапетеус ничего не сказал.
— На войне смерть не раз стояла к вам ближе теперешнего. Хотя бы в развалинах окруженного дома. Во всяком случае, я тогда потерял надежду. Старался держаться, но опасение попасть в плен вызывало желание пустить себе пулю в голову…
Испытующий взгляд Лапетеуса прощупывал Роогаса.
— Вы помните, Как произошло столкновение? — спросил после некоторой паузы Роогас.
То ли потому, что Лапетеус счел это за начало официального разговора, то ли по какой-то другой причине но на этот раз он проговорил:
— Помню… смутно. Хотел обогнать… Не заметил встречной… машины. Когда… увидел… было уже поздно… Моя вина.
— С какой скоростью вы ехали?
— Не следил… за спидометром.
— Водитель шедшего впереди грузовика утверждает, что километров восемьдесят — девяносто в час.
— Возможно.
— Когда вы заметили встречную машину?
— Когда… поравнялся с грузовиком.
— Далеко она была от вас?
Лапетеус ответил не сразу. Похоже, что он размышлял. Наконец произнес:
— Метров десять… Может… двадцать. Показалась… прямо… передо… мной.
— Вы ехали с дальним светом?
— Кажется, да. Не помню… точно. Я был… как вы говорите… — он усмехнулся, кривя губы, — в состоянии сильного опьянения.
Лапетеус подумал.
— Каким светом пользовался встречный водитель?
— Кажется… ближним. Или подфарниками.
— Когда вы выехали из гаража?
— Не… смотрел на часы… Примерно через час… после ухода Пыдруса.
— Вы направлялись со стороны Пирита в Таллин. Откуда вы ехали?
Лапетеус спросил с вызовом:
— Это… имеет… значение?
— Да.
— Из Пирита.
Роогас понял, что Лапетеус не разъяснит ему цель своей поездки. Да он и не имеет права этого требовать у него. Тут не официальный допрос.
— Марку встречной машины заметили?
Лапетеус долго лежал с закрытыми глазами.
— «Москвич»… номера не… Все произошло… в одно мгновение.
— Цвет запомнили?
— Зеленый и… белый.
— Вам известно, что стало с машиной и ехавшими в ней людьми?
После продолжительного молчания Лапетеус взволнованно спросил:
— Что… с ними?..
В дверях палаты появилась сестра и предупредила, что условленные полчаса истекли. Врач не разрешает дольше утомлять больного.
Андрес Лапетеус крикнул:
— Отвечайте!
— Один покалечен и один убит.
Вмешалась сестра:
— Товарищ майор, на сегодня достаточно.
Роогас не смог не добавить:
— Убит водитель.
Тут же возник вопрос: знает или нет Лапетеус, на кого он налетел? Цвет «Москвича» он назвал точно. Но двухцветных машин — зеленых сверху и белых снизу— сотни.
В дверях майор Роогас оглянулся. Лапетеус следил за ним застывшим взглядом. Стало жаль его. Острее, чем раньше, ощутил себя тоже виновным.
Почему Лапетеус так держался с ним? Не хотел говорить как со знакомым, с фронтовым товарищем? В свое время Андрес помог с работой. А вечером за столом он относился к нему если не очень тепло, то во всяком случае дружески. И уж по меньшей мере при расставании они поняли друг друга и объяснялись совершенно откровенно. Только теперь Роогас вспомнил, что в тот вечер Лапетеус говорил с ним на «ты». Андрес явно искал его дружбы. А он поторопился уйти.
Роогас был недоволен собой. Разговаривал с Лапетеусом как с чужим. Он не собирался допрашивать своего бывшего фронтового товарища, он хотел понять его. Понять и придать ему бодрости, уверенности. Подтвердить, что его не осуждают безоговорочно. Что с того, что Лапетеус был сдержанным. Просто он не в себе из-за этого несчастья и гнетущих последствий…
Роогасу показалось многозначительным, что Лапетеус избегал встреч с родными и знакомыми. Или он боится, что не сможет выдержать их обвиняющих взглядов? Ведь из-за него погиб Хаавик, покалечена жена.
Как это сказал Паювийдик? «Жизнь чертовски сложная штука».
Верно.
И еще начало беспокоить Роогаса то, что он не сказал Лапетеусу, кого тот убил и кого покалечил. Ведь завтра-послезавтра ему и так все скажут…
Чем больше он думал об Андресе Лапетеусе, тем более беспокойные вопросы у него возникали.
Почему Лапетеус не поинтересовался, с кем столкнулся? Почему он лишь спросил, что стало с сидевшими в «Москвиче»? Знал ли он, кто в нем ехали? И если да, то когда узнал? Кто ему сообщил? Врачи, сестры? Или навестившие его?
Вдруг он узнал встречную машину? Увидел, кто в ней сидел, или догадался, кто мог сидеть? И все же налетел на них? В таком случае Лапетеус не просто виновник трагедии, а преступник.
Сознание Роогаса протестовало против такого вывода.
«Допустим, что Лапетеус действительно видел, кто ехал в «Москвиче». Что он мог сделать для того, чтобы избежать аварии? Ничего. Катастрофа была неизбежна. Все произошло в одну секунду. Даже профессиональный шофер с самой быстрой реакцией не смог бы избежать столкновения. Свернуть вправо — так инстинктивно поступает большинство водителей в аналогичных положениях, и Хаавик сделал это, — потому что въехать в кювет не так рискованно, как на полном ходу налететь на быстро приближающуюся машину. Но справа шел грузовик. У Андреса не было выбора».
Хотя майор Роогас старался понять Лапетеуса и логически обосновать его поведение, подозрения возникли снова. Свернув вправо и налетев на грузовик сзади, он поставил бы в опасное положение в основном только себя. А теперь…
Роогас анализировал все возможные варианты аварии. Но потом сказал себе, что все это пустое умничание. Лапетеус был пьян. Он это видел сам за несколько часов до случившегося, то же подтверждали Паювийдик и Пыдрус, об этом же свидетельствовал и врачебный осмотр. Пьяный человек реагирует медленно. Столкновение произошло прежде, чем Лапетеус понял все, прежде чем его мозг отозвался на то, что увидели глаза (если он вообще мог кого-нибудь разглядеть в мчавшейся навстречу машине).
