Сергей Герман - Обреченность
Накануне Великой Отечественной войны начался процесс пересмотра устоявшегося «партийно-классового» взгляда на казачество.
А может быть толчком для этого решения послужила встреча в Кремле с делегацией казаков Вешенского района? В середине тридцатых годов казаков по инициативе Михаила Шолохова пригласили в Москву, для того чтобы они спели и сплясали перед советскими вождями.
Родовой казак Тимофей Иванович Воробьев, приехавший с делегацией, бойкий как кочет, не оробел.
Сияя выцветшими ликующими глазками он преподнес Сталину пышный донской калач на вышитом рушнике. Снял с головы донскую фуражку, поклонился в пояс.
— Милушка ты наш, дорогой товарищ Сталин, — соловьем заливался Тимофей Иванович, потрясая бородой и серебряной серьгой в левом ухе. — Вот тебе подарок, любушка ты наш! Вручаем его тебе как нашему самому почетному, истинному и без всякого подмесу казаку.
Сталин расцвел. Пыхнул трубкой и спрятал усмешку своих желтых тигриных глаз за облаком дыма. Подумал, потом важно сказал, что он не казак. Но с удовольствием станет им, если казаки на своем казачьем Кругу посчитают его достойным казачьего звания.
Мартовским вечером 1936 года около полуночи Сталин как всегда не спал. Мягкими тигриными шагами он ходил по своему кабинету.
Позвонил секретарю:
— Пригласите ко мне товарища Ворошилова.
— Есть, товарищ Сталин.
Сталин опустился в кресло, взял в руки трубку. Неторопливыми движениями сломал две папиросы, выкрошил табак.
Кивнул вошедшему Ворошилову:
— Здравствуй, Клим. Проходи, садись.
— Здравствуй, Коба.
Сталин не терпел панибратства. И только Ворошилов мог называть его, "Коба". Как во время Гражданской войны.
Неторопливо набил трубку, прикурил, встал с кресла и начал неспешно прохаживаться вдоль стены.
— Клим, ты помнишь как мы били казаков?
Память у Ворошилова была хорошая. Он помнил как в мае 1919 года казаки генерала Шкуро сначала разбили его под Екатеринославом, а потом гнали к Днепру как паршивого кобеля. Первый красный офицер и красный маршал за всю Гражданскую войну не выиграл ни одного сражения.
— Да, Коба. Хорошо помню. Дали мы им жару!
Сталин пыхнул трубкой. Спрятал за облаком дыма лукавую усмешку.
— Как ты считаешь, красный маршал, казаки хорошие воины? Можэт Советская власть доверить им оружие?
Ворошилов встал:
— Ты же знаешь, Коба, это враги. Сколько волка не корми!..
Сталин погрозил пальцем:
— Ты Климентий нэ переноси свою личную обиду на целый народ. Да! Казачество было оплотом самодержавия и нашими злейшими врагами.
Сталин говорил короткими фразами, обдумывая каждое слово.
— Но... За 19 лет Советской власти в тех местах, где жили казаки народилось новое поколение уже советских людей и в случае войны они будут самоотверженно сражаться за свою страну. Как когда то сражались их предки. Не забывай о том, что скоро нам понадобятся новые дивизии храбрых и отважных воинов.
Сталин сел за свой стол, открыл папку, потом поднял голову, улыбнулся в усы:
— К тому же, знаешь, я ведь тоже казак. Недавно донцы прислали мне в подарок шаровары с лампасами. Ты хочешь сказать, что я тоже враг?
Ворошилов опять вскочил с места.
— Никак нет, товарищ Сталин!
Сталин прищурившись смотрел на наркома обороны.
— Подготовьте приказ по наркомату о переименовании нескольких кавалерийских дивизий в казачьи. Надо чтобы эти дивизии комплектовались призывниками с Дона, Кубани, Ставрополья. Командирами надо поставить проверенных в деле кавалеристов, безгранично преданных коммунистической партии и Советской власти.
И обязательно введите им специальную казачью форму — черкески, кубанки. Казаки это любят!
Ворошилов вытянулся:
— Слушаюсь, товарищ Сталин!
— Исполняйте!
На следующий день Ворошилов положил на стол Сталина окончательный вариант приказа.
Сталин молча вчитался в бумаги, внес несколько поправок. Потом прошелся по кабинету, долго и медленно набивая трубку, чиркнул спичкой и после этого чуть искоса, исподлобья посмотрел на Ворошилова.
— Подписывай.
23 апреля 1936 года вышел приказ Наркомата обороны СССР за подписью Климента Ворошилова о присвоении некоторым казачьим дивизиям статуса — казачьих. Казачество было частично восстановлено в правах.
Казалось, что Советская власть повернулась к казакам лицом.
Время затянуло казачьи раны, притупило боль и примирило с теми, кто эту боль причинил.
Только лишь старики хранили память о пролитой крови и передавали ее своим внукам, да поминали в своих молитвах родных покойников в старых могилах, уже заросших травой, вишняком и бурьяном.
Но вековые казачьи традиции, основанные на воинской славе прежних поколений заставляли молодых станичников, шедших на службу гордиться службой хоть и в «красной», но «казачьей» части.
По направлениям райкомов партии и комсомола военкоматы призывали как казаков, так и иногородних. Различий и противоречий между ними уже не было.
После империалистической войны многие из «пришлых» вернулись в станицы с унтер офицерскими нашивками, георгиевскими крестами и медалями.
Старые казаки говорили:
— А чего же им не быть такими боевыми? Столько лет ведь ведь среди казаков живут, вот и набрались казацкого духа!
Прожив долгие годы рядом с казаками, иногородние и правда, переняли не только их быт, но и обычаи. Они вжились в казачью жизнь, прикипели к ней. И вместе с казаками испили до дна горькую чашу. Многие из пришлых, так же как и казаки, были раскулачены, арестованы, высланы.
Случалось, что прежде враждовавшие мужик и казак, теперь одной пилой валили сосны на лесоповале, или шли одним этапом на Колыму, в Сибирские или Казахстанские лагеря.
В один день кавалерийские части, в которых служили в основном крестьяне, призванные из всей России стали именоваться казачьими.
И все же, те немногие казаки, призванные с земель Тихого Дона, Кубани, Терека зарекомендовали себя в казачьей дивизии как отличные бойцы и младшие командиры. На них равнялись красноармейцы и младшие командиры «иногороднего» происхождения.
Однако среди высшего и среднего комсостава дивизии выходцев из казаков было очень немного.
По указанию Сталина в казачьих частях была принята униформа дореволюционных Кубанского и Терского казачьих войск, черкеска с красными или синими обшлагами рукавов и рядами серебряных газырей на груди.
Сметливые бойцы быстро приспособили их под хранение свернутых трубочкой писем из дома.
Под черкеской носился бешмет, вместо уставных кавалерийских сапог — мягкие кавказские. Кавказская шашка, круглая кубанка с красным или синим донцем, перекрещенным галуном. К зимней форме одежды полагалась черная бурка-«крылатка» и башлык, который как птица развевался за спиной.
Но весной 1941 года ношение традиционной казачьей формы было отменено по приказу Сталина. Единственное, что сохранили казаки, это головной убор — кубанку. Они ходили в ней и зимой, и летом, не зависимо от рода войск. Командование смотрело на это сквозь пальцы.
6ю Чонгарскую кавалерийскую дивизию тоже переименовали в казачью- Кубанско-Терскую Краснознаменную дивизию имени Буденного.
В марте 1941 года в дивизию прибыл новый командир, генерал-майор Михаил Петрович Константинов, ранее командовавший горно-кавалерийскими частями.
В его жилах не было казачьей крови, происходил из крестьян Липецкой губернии. Был невысок ростом, но зато обладал пышными казачьими усами и зычным атаманским голосом. Глотка у него была луженая. Казаки шутили, что их батька может перепить и переорать целый кавалерийский полк, вместе с лошадьми.
В дивизии любили рассказывать историю о том, как однажды комдив распекал на плацу нерадивого интенданта.
— Тебя что, батька с мамкой поперек кровати делали? Почему у коней нет овса? Я тебя самого заставлю жрать солому! — Кричал разгневанный комдив и его голос гремел как труба полкового оркестра.
Это был храбрый и толковый командир, которого казаки любили и уважали.
В Красной армии после сталинско-ежовских чисток дивизиями и корпусами РККА зачастую командовали вчерашние капитаны и майоры.
— Ничего страшного — говорил нарком Ворошилов. — Кто командовал хоть взводом, тот может командовать и армией.
***
Победа большевиков в Гражданской войны означала катастрофу для всех народов России. Первыми взошли на Голгофу казаки. Большевики выслали из станиц множество казачьих семей. Их дома и куреня заняли пришлые люди из центральной полосы России, в том числе и те, кто стрелял, вешал, жег и ссылал в Сибирь настоящих хозяев.
