Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Расплата. Книга четвертая
Так они встретились — два человека, занесенные судьбой далеко от родной земли, где когда-то у каждого была надежда на счастье.
Андрей давно уже решил, что ни с одной женщиной на земле он теперь и помыслить не может связаться по-настоящему. Редкие любовные встречи со случайными женщинами (до проституток он не опускался, но когда представлялся случай, заводил короткую интрижку то со сговорчивой пассажиркой своей машины, то с продавщицей из соседнего магазинчика). Сердце это не задевало, после двух-трех свиданий Андрей спокойно расставался со знакомой; ни ссор, ни объяснений при этом не требовалось — он никогда ни одной женщине в любви не признавался и никаких обещаний не давал.
С Ириной все было иначе. О близости, об интрижке он и помыслить не мог. Казалось, вернулась к нему возможность думать о женщине возвышенно и чисто, просто восхищаться ею, наслаждаться ее обществом, радоваться от того, что она рядом, что так ласково смотрят на него ее серые глаза и что ветер треплет у самой ее щеки выпавшую из прически рыжеватую прядь волос.
Первые же встречи ответили на мучительный вопрос — свободна ли она, не вышла ли снова после смерти мужа замуж. Да, она незамужем, живет с двумя дочками — близнецами. Ирина не казалась несчастной, она была хорошо одета, в сумочке у нее всегда было достаточно денег... Откуда, почему?
Андрей боялся быть назойливым, вопросов не задавал, он мог лишь сам рассказывать ей о себе и то, что казнится своей виной перед нею.
Но видно, и ей он был интересен. Короткие поначалу встречи с каждым разом становились все продолжительней.
Теперь рабочий день казался Андрею пыткой: до встречи с Ириной были целые сутки! К концу смены плохое настроение начинало меняться. И домой Андрей не шел, а бежал, чтобы сразу ринуться к телефону и договориться; когда, где встретятся они завтра. Жила она в маленьком отеле «Парадиз», куда не раз приходилось Андрею подвозить клиентов. Отель не роскошный, правда, рангом повыше их «Наполеона», но тоже весьма скромный. Дочки Ирины уходили на занятия в лицей, и сразу после этого она была свободна. Это были часы счастья. К себе в отель Ирина Андрея не приглашала. Держала себя с ним очень спокойно, внимательно слушала, но установила такой дружеский, доверительный тон, что и помыслить Андрей не мог об объятии или поцелуе.
Но как он мечтал об этом: женщина волновала его, с каждым днем становилась желанней, а он робел, как прыщавый юнкер, самое большее, на что решался — поцеловать руку!..
День за днем все доверительней становилась Ирина. И теперь уж не она, а он ее слушал долгими часами. Какое-нибудь кафе становилось их пристанищем. Кофе, бутылка минеральной воды — неизменный заказ, который делала Ирина, говорил, конечно, о том, что она щадила его кошелек. Андрей сердился, доказывал, что вполне способен угостить ее обедом, ужином, ему вполне по средствам и бутылка божоле, и две порции буйабеза.
— Ах, как все это неважно, — отмахивалась Ирина. — Я мало ем, Андрей Николаевич, я люблю разговаривать. Разве вам надоело слушать?
О, нет! Ему не надоело. Ему хотелось знать о ней все, до мельчайших подробностей. И он, доказав свое право на откровенность Ирины, потому что был сдержан я не назойлив, узнал ее «одиссею». Она рассказала о себе так интересно, откровенно и красочно, что Андрею иногда казалось, будто он был рядом с ней все годы ее скитаний.
С будущим мужем своим Павлом Кульчицким она познакомилась случайно. Никто не представлял их друг другу. Они не ждали благословения. И счастливы были недолго — менее полугода. Павел был военным врачом, хирургом, про которого все говорили, что он восходящая звезда. С началом Великой войны он оказался в действующей армии. Павел был весьма далек от политики. Он просто выполнял свой долг офицера. Приезжал домой он только после ранения. Как раз тогда родилась у Ирины двойня — Маша и Катя. Муж был счастлив — он мечтал о дочери, а тут сразу две. Едва поправившись, Павел уехал на юг, нашел свою санитарную часть в составе Добровольческой армии. Его родители, избежавшие в Петербурге ЧК и ареста, перебрались в Екатеринодар. Следом и Ирина с детьми. Это были недели надежд и радужных планов. Армия шла на Москву. Казалось, еще немного, и все смогут возвратиться домой. А закончится война, вернется старая жизнь. Снова будут они вместе, и ее прекрасная свекровь Мария Федоровна опять сядет во главе их круглого стола в Петербурге — спокойная, величавая, такая мягкая и добрая, что Ирина сразу полюбила ее как родную мать. Настроение было праздничное, радостное. В Екатеринодаре играла музыка, в садах танцевали, поздравляли друг друга незнакомые люди. Но все надежды рухнули.
Вскоре белые легионы были разбиты, рассеяны, отброшены от Москвы. Они неудержимой лавиной катились к югу — оборванные, грязные, пропыленные. Армия возвращалась в Екатерннодар битая, раздавленная. За санитарными фурами тащились раненые. Ирина встречала Павла, ждала его на шоссе. Он проехал мимо верхом, сразу не узнав ее. Они и сутки не пробыли вместе. Никто не знал, куда попадет его часть. Павел просил ее остаться в Крыму с родителями, не рисковать жизнью дочек. А она твердила одно: поеду с детьми за тобой следом, найду тебя в Новороссийске. И если, не дай бог, придет беда, мы встретим ее вместе. Будь что будет: от судьбы не уйдешь...
Армии отступали. Все, кому удалось, уже бежали в крымские порты. На нее смотрели удивленно. Слабая женщина с двумя детьми на руках пробирается в самый центр ада — в Новороссийск. Там полный развал. Одни части грузятся, другие разгружаются — все причалы заполнены толпами. Какие-то бандитские шайки грабят всех подряд. Целыми днями она разыскивала санитарную часть, в которой служил Павел. Оставив у незнакомых, добрых людей девочек, бродила по вымирающему, охваченному общим безумием городу.
И тут грянули особо нетерпимые на юге сильные морозы, усилилась эпидемия тифа. Лазаретов не хватало. Люди умирали всюду — там, ще их настигала смерть. Трупы валялись на улице, в подъездах домов, в холодных залах кинематографов и пустых складских бараках. Ночами по тихому городу проезжали обозные команды, собирающие тифозных мертвецов, чтобы бросить их в степь: хоронить времени не было. Она пыталась продолжать поиски. Расспрашивала малознакомых людей. Искала военных медиков. Случай свел ее с человеком, на погонах которого она разглядела знаки военного медика. Он был немолод, учтив, очень вежлив. Представился: поручик Сиг-Сигодуйский Дмитрий Сигизмуидович. Оказался сослуживцем Павла Кульчицкого. И разом обрубил все надежды Ирины, сообщив, что доктор Кульчицкий несколько дней назад скончался в тифозном бараке, поручик был свидетелем его смерти.
Он провел ее к этому бараку. Ирина, присев, опустила глаза. И закричав, вскочила. У ее ног, кверху лицом, лежал Павел. По его лицу ползали тысячи жирных вшей. Чешуя шевелилась. Уже совсем не владея собой, Ирина кинулась вон из барака. Упав и больно ударив колено, заставила себя встать и вернуться к Сиг-Сигодуйскому. Сказала ему: «Все с себя продам, а больше туда не пойду, сил нет, и будет эта картина страшная всю жизнь меня преследовать. Сделайте, бога ради, что-нибудь, господин Сигодуйский! Вы были с ним в последние минуты жизни. Он ничего не сказал? Хотя бы слово. Умоляю! Неужели Павел ничего не сказал, не спросил о семье, жене, дочках? Не просил передать что-то?..» Сиг-Сигодуйский вспомнил: «Он сказал... Он попросил похоронить его. По-христиански. Затем его речь стала неразборчивой — отдельные невнятные слова...» И добавил: «Не извольте беспокоиться, Ирина Владимировна. Я все сделаю как подобает». «Я навеки рабой вашей стану», — сказала она, не в силах сдержать слез...
А с той поры, как отвел ее этот милый человек на свежую могилу мужа (он рассказал, с каким трудом, расплачиваясь бутылью спирта, сумел похоронить его), Сиг-Сигодуйский стал ее ангелом-хранителем.
Но судьба ее рухнула. Ирина хотела поначалу вернуться в Крым, искать Марию Федоровну с мужем... Даже всемогущий Сиг-Сигодуйский не сумел найти способа туда добраться. Он не оставлял их с того времени.
— Вы стали его женой? — не сдержался как-то Андрей при очередном рассказе о благородстве этого Сигодуйского.
— Помилуйте, Андрей Николаевич. С чего вы взяли? Он мне в отцы годится. И потом... я благодарна ему, многим обязана, но замуж... Это мне не приходило в голову. Да и ему, пожалуй. Просто он, как и мы с девочками, растерял всех близких, а с нами будто заново обрел семью... Заботится о нас он просто по-отечески.
Не очень-то верилось Андрею, что можно остаться равнодушным к женской прелести Ирины, но кто знает, может и впрямь этой Сигодуйский — старый байбак, которому не о ком заботиться и одному грустно жить на свете.
— Где ж он теперь, ваш благодетель? — не удержался от насмешливого вопроса Андрей. — Где вы его прячете?
— Он в Бизерте, там, где и я жила с девочками до недавнего времени. Я переехала в Париж, потому что девочкам надо будет учиться. Все-таки парижский лицей несравним с африканской школой. И потом, я знала, что под Парижем есть русское кладбище. Я решила поставить памятник всем своим, мне не хотелось, чтобы на земле не осталось знака об их жизни.
