Александр Кулешов - Ночное солнце
Не без помощи генерала Чайковского ребята побывали на парашютодроме, в частях дивизии, в комнатах боевой славы, встречались с офицерами.
Одним словом, начальная военная подготовка была поставлена в школе прекрасно. И Петр был отнюдь не единственным из учеников, кто мечтал о военной карьере.
С парашютом Петру прыгать еще не разрешали — мал. Но на парашютодроме он бывал частенько. Зоя Сергеевна, Петина мама, мастер парашютного спорта, часто брала с собой на тренировки и его, и «эту плаксу Ленку», сестренку. Там все вначале было ново и интересно. И пузатые самолетики, и яркие цветные парашюты, опускавшие спортсменов в центр круга, и сами спортсмены, выделывавшие такие сложные фигуры в воздухе, будто прыгали с десятиметровой вышки в бассейне, а не с почти километровой высоты.
Лучше всех, конечно, все проделывала мама.
Поездки на парашютодром прекратились после одного случая, который мог бы закончиться печально, не прояви Петр редкое для его возраста присутствие духа. Правда, произошел этот случай не на парашютодроме, а в парке культуры и отдыха на парашютной вышке.
Зоя Сергеевна, как эго она часто делала, гуляя с сыном и дочерью в парке, решила совершить прыжок с вышки, но на этот раз она привела их с собой на верхнюю платформу. Узрев на груди Зои Сергеевны парашютный значок с внушительной цифрой, смотритель не решился ей препятствовать и пропустил детей. Они стали в дальнем конце платформы, с замиранием сердца глядя вниз, где все стало таким маленьким и далеким. Сначала Петр и Лена стояли спокойно, но, когда, махнув им рукой, Зоя Сергеевна исчезла за краем платформы, Лена неожиданно с криком «мама» бросилась вперед, пытаясь удержать мать. Она наверняка упала бы с вышки, не схвати ее Петр в последнюю секунду и не водвори на место.
Что потом было! Зоя Сергеевна готова была убить себя. Лена еще неделю просыпалась по ночам с криком «мама!». Смотрителя уволили. А детям вход на парашютодром и походы к вышке были отныне строго-настрого заказаны.
И в общей суете и панике как-то никто не заметил или не запомнил поступок Петра, по существу, спасшего сестру и сохранившего спокойствие в этих чрезвычайных обстоятельствах.
Снова на парашютодром Петр начал ездить много позже, когда ему исполнилось четырнадцать лет. Но теперь он уже ездил как «специалист», хорошо разбирался в прыжках, рекордах, парашютах. Спортсмены любили, когда он задавал нелегкие вопросы или высказывал свои суждения.
Вот тогда-то и произошла катастрофа.
Заканчивались окружные соревнования, и у Зои Сергеевны были все шансы стать чемпионкой округа.
На парашютодром поехали всей семьей на машине, недавно приобретенной, составлявшей гордость и радость семьи. На ней выезжали по воскресеньям за город, ездили в гости, по любому поводу колесили по городу… Отец и мать уверенно водили машину, а Петр собирался поступить на курсы.
Только Ленка, капризно надув губы, как-то сказала:
— Зачем мне учиться. У меня муж будет водить!
Это вызвало взрыв негодования. Отец прочел нотацию о том, что надо все уметь делать самой, мать — что на мужчин вообще и мужей в частности полагаться нельзя, а Петр презрительно заметил: «Да кто такую замуж возьмет?» Его слова уязвили Ленку, и она расплакалась.
Но в тот день они весело мчались по освещенному солнцем шоссе, по радио передавали бодрые песни. Полк, которым командовал тогда отец, отличился на дивизионных учениях, матери светило впереди чемпионское звание. Лена на «отлично» закончила пятый класс и выполнила к тому же первый юношеский разряд по фигурному катанию. («Еще бы, будущая Елена Чайковская», — шутил отец.) Что касается Петра, то хотя его успехи в школьных науках, если не считать физкультуры, военного дела, физики, химии и других аналогичных дисциплин («Тоже мне предметы», — упрекала Лена), были, мягко выражаясь, куда скромнее, а по дзюдо он имел лишь второй юношеский разряд, но и у него настроение было прекрасным.
Всю дорогу болтали, смеялись…
На парашютодроме было очень торжественно. Плескались на слабом ветру флаги, играл оркестр, на выставленных прямо в поле лотках продавали немыслимой вкусноты пончики; всюду царило радостное возбуждение.
Потом начались прыжки.
Петр, не отрываясь, следил за спортсменами, у него даже заболела шея. Боже, как он им завидовал! Как он завидовал своей матери!
Вот бы и ему сейчас туда, в это синее небо, в эти прозрачные, бескрайние дали, упоительно парить над землей, над расцвеченным праздничным парашютодромом, парить, словно птица, легко проделывая все эти повороты, кувырки, а потом спускаться, управляя парашютом, будто послушной лошадкой, и в конце концов, соединив ступни, точно приземлиться в кружок с блюдце величиной.
Счастливые они, эти спортсмены!
У Петра ни на секунду не возникало сомнения, что и он будет таким же. Обидно было ждать, когда-то еще все это сбудется!
Он радовался за маму. Наверняка здесь, на поле, множество всевозможных мам, даже вон та усатая грозная тетя весом сто килограммов тоже небось чья-то мама. Но ведь его-то лучшая! Единственная! Самая красивая и искусная. И если первое еще кто-то может оспаривать, то уж второе — нет! Чемпионка она, а не кто-нибудь другой!
Зоя Сергеевна действительно, как все и предполагали, выиграла первое место. Ее наградили красивым жетоном, грамотой, деревянной картиной с выжженным профилем мужественного десантника, преподнесли цветы. Сам генерал-лейтенант поцеловал ее и похвалил: «Молодец, Зоя, не подвела!» Пожал руку отцу, погладил Лену по голове, а Петру сказал: «Ну что, тоже небось десантником станешь?» «Стану! — ответил Петр. — И чемпионом стану!» Генерал рассмеялся, мама сделала страшные глаза, а Ленка пробормотала, так чтобы Петр услышал, а генерал нет: «Хвастун…»
Они еще долго оставались там, на парашютодроме; смотрели за прыжками, пили лимонад, обсуждали с друзьями ход соревнований, даже потанцевали на лужайке под оркестр.
Затем собрались домой.
— Вы поезжайте, — сказала мама, — я догоню. У нас тут небольшой девичник. Мужикам вход запрещен.
Чемпионкой стала не только Зоя Сергеевна, но и вся ее команда, и они решили отметить это в своем узком, женском кругу.
Отец поворчал для приличия, Ленка похныкала, но в конце концов они сели в машину и укатили, взяв с матери честное слово, что не позже шести она будет дома.
Она не вернулась ни в шесть, ни в девять, ни в одиннадцать. Ленка, уморившись за день, давно спала в своем занавешенном от света углу. Петр тоже заснул, с обидой размышляя, как будет упрекать маму, всегда учившую не обманывать, а сама…
Его разбудил телефонный звонок. Телефон, конечно, звонил как обычно, как звонил тысячи раз, но ему почему-то послышалось в этом звонке нечто отчаянное, зловещее, предвещавшее неотвратимую беду. Он таким и запомнил тот звонок на всю жизнь.
Петр не слышал, что говорил отец.
Он все понял, когда увидел, как тот с побелевшим лицом, путаясь в пуговицах дрожащими пальцами, надевает китель, растерянно шарит рукой, ища ручку двери.
Петр вскочил, в одних трусах выбежал в переднюю. Он не закричал, он прошептал: «Мама?»
И отец не стал врать, утешать, обманывать. Он обернулся у двери и сказал: «Да. Автомобильная авария. Оставайся с сестрой». И тихо прикрыл дверь.
Не стал утешать и обманывать. Сразу сказал все, как есть, и отдал приказ по-военному.
Петр не заплакал. Он торопливо надел свой старый тренировочный костюм, в котором всегда ходил дома, подсел к сестре на постель, неуклюже обнял ее голову, прижал к себе. Ленка что-то недовольно пробормотала во сне и, уткнувшись поудобнее ему в руку, снова засопела.
Не выпуская сестры из рук, незаметно для себя уснул и Петр. Так и застал их полковник Чайковский, когда под утро вернулся домой.
…Зоя Сергеевна погибла в нелепой автомобильной катастрофе.
Они повеселились в кругу подруг, выпили за победу, вдосталь нахохотались и в пять часов сели в маленький автобус с другими спортсменами и покатили в город. В автобусе всю дорогу не затихали песни.
Затем случилось то, что случается раз в десять лет. На железнодорожном переезде заглох мотор, машинист не успел затормозить, и электровоз врезался в маленький автобус, легко отбросив его с пути.
Спортсмены вовремя заметили приближающийся поезд, сразу оценили ситуацию и быстро, без суеты, покинули машину. Никто не пострадал. Только Зоя Сергеевна. Она за что-то зацепилась в последнее мгновение, поскользнулась, упала на рельсы…
Она совершила более тысячи прыжков, в том числе высотных, и ни разу даже не поцарапалась. А этот вот, поди ж ты, этот, с метровой высоты, оказался смертельным.
Когда прошли первые страшные дни, наполненные теми горестными хлопотами, теми терзающими душу деталями, которые сопровождают похороны родного человека и надолго потом остаются в детской памяти, Илья Сергеевич попросил детей остаться после ужина для серьезного разговора.
