Андрей Добрынин - Записки обольстителя
4
Остановлюсь особо на нелепой затее, предложенной Вами в последнем письме. Вы просите меня втереться в доверие к Вашей даме и воздействовать на нее таким образом, чтобыона полюбила Вас. Я, собственно, ждал этого предложения: все влюбленные требуют чего–то подобного от своих друзей. Однако по ряду причин я не могу исполнить Вашу просьбу. Первая и самая главная — это моя крайняя занятость. Во–вторых, не ручаюсь, что не увлеку Вашу барышню в храм наслаждений и не обману тем самым Вашего доверия. Моя творческая деятельность и без того требует от моей воли большого напряжения, поэтому напрягать ее для борьбы с такого рода невинными искушениями я и не подумаю. Безумцы, требующие от друзей подобных услуг, чаще всего бывают обмануты именно теми, у кого ищут помощи. Не стоит упрекать коварных друзей, ведь я уже говорил Вам: Вашей даме любопытны все мужчины, кроме Вас, ее благосклонность уже созрела и требует только конкретного лица, на которое она могла бы излиться дождем величайших милостей. Поэтому на кого же Вам сетовать, раз Вы сами поднесли горящую спичку к бочке о порохом? Умный в таком случае лишь поблагодарит друга, окончательно открывшего ему глаза, а дурак потеряет и друга, и любимую. Что до меня, то я ограничусь попыткой вразумить Вас в письмах, не имея ни охоты, ни времени на реальные действия. В-третьих, было бы безнравственно с моей стороны советовать другу бросить какое–то начинание и в то же время способствовать тому, чтобы он еще глубже втянулся в него. Безнадежность Вашего дела не в том, что любимая не может принадлежать Вам, а в том, что она Вас не любит, и потому вполне вероятная победа Ваша станет чисто внешней, иллюзорной, и послужит лишь прологом к новым страданиям. Я не хочу содействовать Вашей псевдопобеде именно из–за этого, а не из–за ее абсолютной невозможности. В-четвертых, даже с моей помощью Вы не заставите Вашу даму полюбить Вас. Что толку применять рациональные доводы в сфере чувств? Нельзя убедить полюбить. Я‑то готов сколько угодно рассказывать о том, какой Вы хороший, но есть мудрая поговорка: «Не по хорошему мил, а по милу хорош». Я уже указывал Вам ранее, что связь возвышенных человеческих качеств с успехом у женщин в действительности, увы, не прослеживается. Значит, как бы я ни превозносил вчуже Ваши выдающиеся доблести, никакого результата скорее всего это не даст. Сами посудите, будет ли прок от разговоров, если даже при личном общении Ваши достоинства не нашли спроса. Раз уж Вы решили, забросив все дела, подвизаться в сфере чувств, то и воздействовать Вам надо не на рассудок, а на чувства. При этом на основании личного опыта (и всего сказанного в предыдущих письмах) могу Вас уверить: не стоит взывать к чувствам возвышенным вроде сострадания, уважения, благодарности, — ничего кроме раздражения это не вызовет. Полезней было бы на время стать мерзавцем, решить, что цель оправдывает средства, и сыграть на более низменных струнах души, таких, как любопытство, тщеславие, зависть, корысть. «Никто не сумел бы убедить его, что этим бренным миром движет добродетель», — словно обо мне сказал Драйзер. Обставьте свою жизнь такими внешними атрибутами, за необычностью которых любимой виделись бы таинственные источники богатства, могущества, славы. Ни одна женщина не устоит перед соблазном заглянуть за внешнюю завесу жизни хорошо знакомого ей человека, если эта жизнь каким–то неизвестным ей образом вдруг приобрела чрезвычайную значительность. Пусть на помощь любопытству придет и тщеславие: всякой лестно входить в модные салоны об руку с таким человеком, при одном появлении которого все разговоры сменяются почтительным шепотом, всякой хочется ощущать на себе взгляды, полные жгучего интереса и бессильной зависти. Кто останется равнодушным к привилегии одним повелительным жестом вызывать угодливую суету среди официантов, таксистов и всех прочих представителей лакейского племени, наглость и жадность которых давно вошли в России в поговорку? Кому не приятно, подвыпив, плевком прилепить к бессмысленной физиономии швейцара крупную купюру и получить в ответ лишь раболепный поклон? Кто откажется от восхитительного ощущения уверенности, которое в самых дорогих магазинах позволяет только снисходительно усмехаться в ответ на предупреждение о цене товара, сделанное надменным продавцом? Какая из женщин не захочет, чтобы перед нею открылись двери, закрытые для всех ее соотечественниц, чтобы люди, которые для всех давно стали живой легендой, наяву почтительно целовали ее пальцы, чтобы в ее присутствии запросто обсуждалось то, что назавтра взрывает спокойствие целой страны? Конечно, мы с Вами не сочтем все вышеуказанное истинными благами, но эта блестящая шелуха составляет предмет мечтаний для подавляющего большинства женщин. В ней есть не только потеха для тщеславия, но и немалый практический смысл: кому не понравится свобода от унизительных материальных расчетов, от толчеи в метро и очередях, от гнусной спеси разжиревших холуев? Когда перечисленные преимущества свяжутся в сознании дамы с Вашим именем, то вполне вероятно, что она уже не сможет не думать о Вас — в отличие от нынешнего положения, когда она вспоминает о Вас лишь в том случае, если ей нужна помощь в решении каких–нибудь бесцветных жизненных проблем. Общение с Вами уже не покажется ей одолжением, которое она делает скрепя сердце, — напротив, представится не только желанным, но и трудно достижимым, ведь такой человек может выбирать среди множества женщин, не меньше ценящих преимущества богатства и власти. «И сожаленье — червь — вопьется в плоть твою», — написал однажды Бодлер. Правда, он имел в виду посмертные угрызения женщины, отвергшей истинные блага ради бренных, но при жизни–то женщины как раз больше жалеют об утраченных бренных благах. Посему тон голоса Вашей барышни из нетерпеливого и недовольного станет, словно по волшебству, ласковым и нежным, а в глазах вместо измучивших Вас высокомерия и насмешки вдруг появятся ласка и понимание. Разумеется, любимая не сможет уловить связь между особенностями вашей личности и теми благами, которыми Вы распоряжаетесь, да и вряд ли она будет вдумываться в природу этой связи — ей вполне достаточно перепадающих на ее долю кусочков с барского стола. Но мы–то с Вами знаем, что путь к преуспеянию, точнее, к тому, что глупцы считают таковым, лежит для нас не через новомодные денежные аферы сомнительного свойства, которые ничего, кроме скуки и брезгливости, у нас не вызывают. Как человек, всего добившийся своим пером, скажу: для нас, любимцев Аполлона, единственным путем обретения тех возможностей, которые дают, в том числе и для успеха в любви, богатство и слава, является только наш труд. Не то чтобы мы были вовсе не способны к аферам или к тем видам деятельности, которые лежат вне сферы искусств. Однако, пренебрегая своим талантом, мы, чем бы мы ни занимались, всегда будем помнить о том, что наши действия крадут наше время и наши силы у того главного, к чему нас предназначила судьба. А такое раздвоение смертельно опасно, и не в переносном, а в самом прямом смысле. В свое время оно чуть не погубило меня, так что я знаю, о чем говорю. Итак, если Вы хотите в интересах своего любовного успеха стать богатым и могущественным, то мой совет, совет человека, к которому давно приложимы эти определения, будет крайне прост и даже банален: поставьте на ноги свою Волю и работайте. В творчестве Вы способны добиться очень многого; рекомендую, однако, помнить, что подлинный, высший успех Вы обретете только в том случае, если руководить Вами будет не пошлое желание поразить воображение приглянувшейся Вам девицы, а изначально заложенная в нас Высшим Разумом творческая Воля, чуждая всякой корысти. На этом заканчиваю. Все, что я мог сказать по обсуждаемой нами теме, я уже сказал, и потому думаю, что данное письмо будет последним: если Вы прислушаетесь к моим советам, то переписка станет излишней, ибо вопрос неудачной любви окажется исчерпан, а для обсуждения прочих вопросов у нас имеется телефон. Итак, до свидания. Надеюсь вскоре получить от Вас первые свидетельства душевного выздоровления, а до тех пор остаюсь неизменно уважающим Вас —
Андреем Добрыниным.
26 августа 1991 года.
ПИСЬМО 5
1
Приветствую Вас, друг мой! Я полагал, что предыдущее мое письмо станет в нашей переписке последним, но, как выяснилось, я ошибался: последним суждено стать тому, которое я пишу сейчас (или: тому, которое Вы сейчас читаете). К сожалению, обмен посланиями завершится не потому, что Вы, следуя моим советам, одолели гложущую Вас душевную хворь. Нет, новое письмо от Вас, полученное мною на днях, неожиданно вновь оказалось полным истерических откровений, слезливых жалоб и даже совершенно нелепых выпадов в мой адрес. Вы упрекаете меня в непонимании и черствости, словно не я затратил уйму своего драгоценного времени, дабы наставить Вас на путь истинный. Для меня становится очевидным, что в Вашем теперешнем состоянии и с такой хлипкой волей, как Ваша, все доводы разума — не в коня корм. Я предоставляю Вас Вашим страстям, а также времени, которое, как известно, лучший лекарь, а сам умываю руки. Вы используете нашу переписку для того, чтобы возбуждать свои и без того болезненно раздраженные чувства; только поэтому, а не по какой–то другой причине, я заявляю Вам, что не желаю более получать Ваших писем и уж во всяком случае не намерен на них отвечать.
