Стефани Майер - Сумерки
— И тут твой бойфренд сел на самолет до Финикса. Виктория следила за ними — когда в игре столько участников, невозможно справиться одному. Таким образом, они недвусмысленно показали мне, что я не ошибся — ты здесь. К тому времени я успел хорошо подготовиться — просмотрел все ваши милые семейные записи. А дальше оставалось лишь грамотно блефовать.
— Слишком легко, даже самому противно. Поэтому я надеюсь, что ты неправа насчет своего друга. Как его там, Эдвард, кажется?
Я не ответила. Мой кураж стремительно таял. Я чувствовала, что он подбирается к концу своего манифеста. В любом случае, его речь явно предназначалась не мне. Не было никакой чести в победе надо мной, слабым человеком.
— Ты не будешь возражать, если я оставлю твоему Эдварду маленькое послание от себя?
Он сделал шаг назад и коснулся маленькой, размером с ладонь, цифровой видеокамеры, аккуратно пристроенной поверх стереоустановки. На ней горел красный огонек — запись уже шла. Он несколько раз переставил ее с места на место, подыскивая лучший ракурс. Я в ужасе наблюдала за ним.
— Прости, но мне кажется, что он вряд ли оставит меня в покое после того, как увидит это. И я не хочу, чтобы он что-нибудь упустил. Весь цирк будет только ради него, разумеется. А ты просто человек, который на свою беду оказался в неподходящем месте в неподходящее время. И, хочу добавить, в совершенно неподходящей компании.
Улыбаясь, он сделал шаг ко мне.
— Прежде чем мы начнем…
Я почувствовала, как на дне желудка червячком шевельнулась тошнота. Это было что-то, к чему я была не готова.
— Еще щепотку соли на раны, так, совсем чуть-чуть. Все это время разгадка была настолько близка, что я боялся, что Эдвард догадается и сломает мне весь кайф. Когда-то давно, сто лет назад, в первый и последний раз я упустил свою жертву.
— Видишь ли, один вампир, который, как последний дурак, обожал эту малышку, сделал то, для чего твой Эдвард оказался слишком слаб. Когда старик узнал, что я нацелился на его любимицу, он выкрал ее из сумасшедшего дома, в котором работал. Мне никогда не понять той одержимости, которую иные вампиры питают к вам, людям. Как только он освободил ее, он сделал ее неуязвимой. Она, бедняжка, даже боли не почувствовала — ее же постоянно держали в отключке. Лет сто назад она бы сгорела на костре за свои видения, а в двадцатых годах прошлого века вместо костра ей назначили желтый дом и шоковую терапию. Когда она, юная и сильная, открыла глаза, она словно в первый раз увидела солнце. Старик сделал ее мощным молодым вампиром, и мне уже не было никакого смысла нападать на нее. — Он вздохнул. — Чтобы хоть как-то поквитаться, от обиды я уничтожил старика.
— Элис! — выдохнула я в изумлении.
— Да, речь о ней — о твоей подружке. Я очень удивился, увидев ее на поляне. Так что, надеюсь, у вашей стаи будет хоть какое-то утешение — я забрал тебя, а им досталась она. Моя несостоявшаяся жертва — в сущности, это такая честь.
— Как же сладко она пахла… Мне до сих пор жаль, что я так и не попробовал вкуса. Она пахла даже лучше, чем ты. Прости — я не хотел тебя обидеть. У тебя очень милый запах — какой-то цветочный…
Он сделал еще шаг и встал вплотную ко мне. Высвободив прядь моих волос, он деликатно понюхал ее. Затем легким движением убрал ее на место, и я почувствовала прикосновение его холодной ладони к своему горлу. Подняв руку, он быстро, с любопытством погладил меня по щеке одним пальцем. Мне отчаянно хотелось бежать, но я застыла на месте, как оловянный солдатик. Я даже не могла отстраниться от его прикосновения.
— Нет, — тихо проговорил он про себя, уронив руку. — Не понимаю.
Он вздохнул.
— Ну ладно, полагаю, пора наконец покончить с этим. А затем я позвоню твоим друзьям и скажу им, где найти тебя и мое небольшое послание.
Тошнота усилилась. Я видела по его глазам, что мне предстояло вытерпеть много боли. Чтобы победить, ему было мало просто выпить мою кровь и уйти. Никакого быстрого конца, на который я рассчитывала. Мои колени затряслись, и я боялась, что вот-вот упаду.
Он отступил назад и начал непринужденно обходить меня кругом, словно я была статуей в музее, а он — любителем прекрасного. Он решал, с чего начать, а с лица не сходило открытое дружелюбное выражение.
Затем он резко пригнулся и принял знакомую стойку. Приятная улыбка расползалась, становясь все шире, пока не превратилась в оскал, обнажавший сверкающие зубы.
Я не смогла ничего с собой поделать и в панике побежала. Понимая полную безнадежность попытки, на ватных подгибающихся ногах я рванулась к запасному выходу.
Миг — и он уже стоял передо мной. Сокрушительный удар в грудь был настолько быстрым, что я не заметила, нанес он его рукой или ногой — я лишь почувствовала, как отлетела назад, и услышала треск, когда ударилась головой о зеркало. Зазвенело стекло, и осколки разлетелись по полу вокруг меня.
От шока я ничего не чувствовала, но тело перестало слушаться — я никак не могла вздохнуть.
Он медленно подошел ко мне.
— Прекрасный эффект, — вновь в тоне дружеской беседы сказал он, оглядывая россыпи битого стекла. — Я подумал, что эта комната придаст моему фильму визуального драматизма. Поэтому я и выбрал ее в качестве места действия. Красиво, правда?
Не обращая на него внимания, я поднялась и на коленях поползла ко второму выходу.
В ту же секунду он нагнал меня, и его нога тяжело придавила к полу мою голень. Я услышала тошнотворный хруст прежде, чем ощутила боль. Она пришла секундой позже, и я не смогла сдержать крика. Я скорчилась, пытаясь дотянуться до раненной ноги, а он стоял надо мной и улыбался.
— Ну как, не хочешь изменить свою последнюю волю? — ласково спросил он и пнул мою сломанную голень. Я услышала душераздирающий вопль и с ужасом узнала свой собственный голос.
— Не хочешь попросить Эдварда заняться мной? — подсказал он.
— Нет! — прохрипела я. — Нет, Эдвард, не…
Тут что-то ударило меня в лицо, и я отлетела назад, к разбитым зеркалам.
Сквозь боль в ноге я почувствовала, как острый осколок стекла прорезал кожу на голове. И сразу что-то теплое и мокрое с ужасающей быстротой заструилось сквозь волосы. Я почувствовала, как моя рубашка насквозь промокла на плече, услышала, как позади меня капли падают на деревянный пол. Запах крови скрутил желудок.
Сквозь тошноту и головокружение я увидела нечто, что подарило мне тень надежды. Его глаза, в которых поначалу тлел лишь умеренный интерес к происходящему, теперь горели от неконтролируемой жажды. Кровь, окрасившая алым мою белую рубашку и быстро собирающаяся в лужицу на полу, сводила его с ума. Каков бы ни был его первоначальный сценарий, долго ему не выдержать.
