Стефани Майер - Сумерки
Сквозь тошноту и головокружение я увидела нечто, что подарило мне тень надежды. Его глаза, в которых поначалу тлел лишь умеренный интерес к происходящему, теперь горели от неконтролируемой жажды. Кровь, окрасившая алым мою белую рубашку и быстро собирающаяся в лужицу на полу, сводила его с ума. Каков бы ни был его первоначальный сценарий, долго ему не выдержать.
Пусть все побыстрее закончится — молила я, пока сознание вытекало из головы вместе со струйкой крови. Глаза уже закрывались.
И тогда, словно сквозь толщу воды, я услышала его финальное рычание. Он шел ко мне — я видела его темный силуэт в конце длинных туннелей, которыми стали мои глаза. Из последних сил я инстинктивно подняла руку и заслонила ею лицо. Мои веки опустились, и я впала в забытье.
Глава 23. Ангел
Я словно плыла сквозь темную воду и видела сон.
Там, с изнанки сознания, я услышала самый лучший звук из тех, что могло породить мое воображение — прекрасный, освобождающий и страшный одновременно. Это был ответный рык — более низкий, дикий, звенящий от бешенства. Мою руку, поднятую к лицу, пронзила резкая боль, и эта боль почти вынесла меня назад, к поверхности, но я не смогла открыть глаза.
Тут я поняла, что умерла.
Потому что услышала, как сквозь тяжелую толщу вод меня зовет ангел — зовет в тот единственный рай, куда я стремилась.
— Нет, Белла, нет! — кричал испуганный ангел.
Помимо его тоскующего голоса явились и другие звуки — адская какофония, от которой хотелось убежать и спрятаться. Злобный басовитый рев, рвущий душу треск, жалобный визг, резко оборвавшийся на высокой ноте…
Вместо этого жуткого бедлама я стала слушать ангела.
— Белла, Белла! Ты слышишь меня, Белла? Белла, очнись, ну пожалуйста, Белла! — умолял он.
Да, хотела сказать я. Сказать хоть что-нибудь. Но не могла найти свои губы.
— Карлайл, — позвал ангел, в его прекрасном голосе слышалось страдание. — Белла, нет, нет, ну пожалуйста!
И он зашелся в судорожных сухих рыданиях.
Ангелы не должны плакать, это неправильно. Я попыталась дотянуться до него, сказать, что все в порядке. Но я погрузилась так глубоко, что вся толща воды давила на меня, и я не могла вздохнуть.
Вдруг какой-то точкой на голове я почувствовала давление. И боль. Как только эта маленькая боль прорвалась ко мне сквозь темноту, за ней явилась и большая. Я вскрикнула и резко втянула в себя воздух, стремительно поднимаясь из темной воды.
— Белла! — плакал ангел.
— Она потеряла много крови, но рана на голове неглубокая, — сообщил мне спокойный голос. — Поосторожнее с ее ногой, она сломана.
С губ ангела сорвался короткий гневный возглас.
Я почувствовала, как что-то резко ткнуло меня в бок. Что-то не похоже это место на рай, для рая слишком много боли.
— Несколько ребер, кажется, тоже, — продолжал невозмутимый голос.
Но резкая боль, атакующая меня со всех сторон, вдруг словно отошла в тень. Моя рука начала пылать, как в огне, и это ощущение заставило меня забыть обо всем прочем.
Кто-то хотел меня сжечь.
— Эдвард, — я попыталась сказать ему, но речь шла так тяжело и медленно, что я не поняла бы себя сама.
— Белла, все будет хорошо. Ты слышишь, Белла? Я люблю тебя.
— Эдвард, — я попыталась снова. Теперь вышло немного яснее.
— Да, я здесь.
— Больно, — проскулила я.
— Знаю, Белла, знаю, — и, словно больно было ему, с тоской спросил кого-то: — Можешь что-нибудь сделать?
— Дайте мою сумку, пожалуйста… Задержи дыхание, Элис, это поможет, — уверенно посоветовал Карлайл.
— Элис, — простонала я.
— Она здесь, она сказала нам, где тебя искать.
— Рука… — я сделала еще попытку.
— Я знаю, Белла. Сейчас Карлайл даст тебе лекарство, и станет легче.
— Моя рука горит! — закричала я, наконец рывком выныривая на поверхность и распахивая глаза.
Я не увидела его лица, что-то темное и влажное затуманивало мне зрение. Почему же они не замечают пламя, почему не могут его потушить?
Он со страхом воскликнул:
— Белла?
— Огонь! Погасите же огонь! — кричала я.
— Карлайл! Ее рука!
— Он укусил ее, — потрясенно проговорил Карлайл.
Я почувствовала, как Эдвард от ужаса перестал дышать.
— Эдвард, ты должен это сделать, — это был голос Элис, он прозвучал почти у моего уха. Холодные пальцы касались моих век, утонувших в чем-то влажном.
— Нет! — взвыл он.
— Элис, — простонала я.
— Возможно, у нас есть шанс, — сказал Карлайл.
— Какой? — взмолился Эдвард.
— Ты можешь попытаться высосать яд из раны. Она довольно чистая, с ровными краями, — Карлайл говорил, а я чувствовала, как давление на мою голову усилилось, что-то втыкалось в кожу и вытягивалось из нее. Боли я не чувствовала — огонь в руке сжигал все.
— Это поможет? — напряженно спросила Элис.
— Не знаю, — ответил Карлайл. — Но надо спешить.
— Карлайл, я… — Эдвард колебался. — Не знаю, справлюсь ли я.
В прекрасном голосе вновь звучало страдание.
— В любом случае, тебе решать. Я не могу помочь тебе. Но мне надо остановить кровотечение, если ты решишься оттягивать кровь из ее руки.
Я корчилась, охваченная агонией, и от моих движений боль в ноге отзывалась тошнотворными толчками.
— Эдвард! — закричала я. Я поняла, что мои глаза опять закрыты, и вновь открыла их в отчаянной попытке отыскать его лицо.
И мне это удалось. Наконец, я увидела его, самое лучшее лицо в мире, застывшее сейчас маской нерешительности и боли.
— Элис, найди что-нибудь, чтобы зафиксировать ногу! — Карлайл склонился надо мной, он обрабатывал рану на голове.
— Эдвард, поторопись, иначе будет поздно.
С лица Эдварда вдруг сошло всякое выражение. Я смотрела в его глаза и увидела, как сомнение разом уступило место отчаянной решимости. Он стиснул зубы. Я почувствовала, как его холодные сильные пальцы крепко сжали мою горящую кисть.
Он склонился над ней и приложил губы к моей коже.
Поначалу боль стала еще сильнее. Я кричала и билась, а холодные руки держали меня. Я слышала голос Элис, которая старалась меня успокоить. Что-то тяжелое придавило мою ногу к полу, а каменные объятия Карлайла словно тисками сжимали голову.
Затем моя рука стала потихоньку неметь, и я билась все слабее и слабее. Огонь превратился в пепел, теперь я чувствовала его в одной крохотной точке.
Как только боль утихла, сознание стало потихоньку уплывать. Я боялась, что вновь окажусь в толще черной воды, что вновь потеряю его в темноте.
— Эдвард, — постаралась я сказать, но даже голоса своего не услышала. Зато они услышали.
