Джудит Гулд - Плохо быть богатой
Глаза ее потускнели.
Она уже не чувствовала, как нож срезает с головы кожу. Не видела, как кровавый скальп с великолепной гривой черных волос исчезает в сумке.
Тот же город, то же время
ВТОРЫМ ПЛАНОМ: МИСС КРОВЬ
Боль в паху была невыносима.
Ч-ч-чер… ный!.. Д-д-а-а!
Черный! Божественный цвет! Восхитительно сексуальный, истинное наслаждение! Цвет черного дерева. Как смоль. Кайф!
Болванки с париками и приколотыми к ним глянцевыми лицами фотомоделей выстроились в безмолвный ряд, глядя в пустоту невидящими глазами.
Да, мои дорогие! Теперь у вас новая подружка! Ч-ч-чер… ная девушка!
Он энергично натирал лицо, руки и тело темной основой для грима. Черные блестящие лосины обтягивали мускулистые ноги, помогая скрыть его плоть. Глядя на себя в зеркало, он провел по груди острыми накладными ногтями. Тело блестело, отливая оттенком темного красного дерева, губы покрывала малиновая помада.
Время, чтобы нанести завершающий штрих. О, д-д-а-а!
Сняв с болванки пышную гриву мягких волос Оби, он, как корону, поднял ее над головой и торжественно, словно на церемонии, надел скальп.
Сексуальное возбуждение пронзило его током.
Он опять посмотрел в зеркало. Сжал зубы. Раздвинул губы в животном оскале.
Да, мои хорошенькие! Настало время для наслаждения.
Розовый пластиковый муляж был толстым и длинным. Смазав его мазью, он снял лосины и наклонился. Неотрывно глядя в зеркало, он наблюдал, как исказилось его лицо.
Натянул лосины, вихляя задом. При каждом изумительном ощущении боли он со свистом втягивал воздух.
На этот раз вместо малиновой помады он взял нож, которым приносил жертву. Как священную реликвию, благоговейно поцеловал клинок. Расставив ноги, на секунду замер. Затем острым концом ножа медленно провел по внутренней стороне бедра.
Он с силой втягивал воздух, когда сквозь разрезаемую ткань проступала тонкая полоска крови.
Красная кровь. Черная кожа. Д-д-а-а! Красное на черном. Черное и красное. ЧЕРНОЕ И КРАСНОЕ! ЧЕРНОЕ-И-КРАСНОЕ…
О-би. О-би. О-би…
Пульсирующая кровь, словно рев стадиона, шумела в ушах.
Кровь-кровь-кровь!
Казалось, что острое, как бритва, лезвие жило своей жизнью.
С легким шуршанием разрезая черную ткань, оно поднималось выше… выше…
Теперь уже ничто не сдерживало его плоть, одного прикосновения было достаточно, и, сотрясаясь всем телом, он испытал сильнейший оргазм.
Лицо Оби беззвучно смотрело на него.
Часть третья ИСТИННЫЕ ВОЛШЕБНИКИ СТРАНЫ ОЗ
Ноябрь — декабрь 1989 года
47
В квартале моды рабочий день начинается рано. К восьми часам все подъездные пути в квадрате между 32-й и 42-й улицами и от 6-й до 9-й авеню уже превращаются в непробиваемую пробку, лишь усугубляемую запаркованными в два ряда по обеим сторонам улиц грузовиками и фургонами: идет непрерывная разгрузка и погрузка. Не помогают ни надрывающиеся гудки, ни сердитые крики вспыльчивых водителей. Начался еще один обычный день.
То же самое творится и на тротуарах. Тысячи раздражительных пешеходов, кто с заплечными упаковками уже готовой одежды, кто с тележкой, нагруженной рулонами тканей или коробками с фурнитурой, отвоевывают пространство для движения, спеша по намеченным маршрутам. Уличные торговцы наркотиками быстро делают свой бизнес в подъездах, пока рабочие, принося дополнительный доход своим работодателям в подпольных цехах, обливаются потом на душных верхних этажах мрачных фабричных зданий, законно принадлежащих профессиональным изготовителям.
Башня „Дома Моды" по 7-й авеню, 550, взирающая на квартал с пренебрежительной отрешенностью, поистине была оазисом спокойствия. Вереница лимузинов, пробившаяся в центр из Верхнего Ист-Сайда, начала доставлять своих пассажиров: Джеффри Бина, Антонио де Рискаля, Оскара де ла Ренту, Ральфа Лорена, Полин Трижер, Билла Бласса, Донну Каран, Кэролайн Роэм и всех остальных обитателей „Дома Моды"; они приезжали на работу, окруженные роскошью и атмосферой безмятежной утонченности.
Вступив в ряды достойнейших модельеров 7-й авеню, 550, Эдвина Дж. Робинсон, поскольку у нее не было собственного лимузина, обратилась к услугам автомобильного агентства, которое утром и вечером (и днем, если ей предстояли деловые встречи за завтраком) посылало за ней седан с водителем. И к этой роскоши она привыкла очень быстро.
Сейчас, в самом начале девятого, не дожидаясь полной остановки „линкольна", Эдвина с присущей ей нетерпеливостью уже открывала заднюю дверь. Схватив огромный портфель и сумку, она помчалась, ныряя между волнами людского моря, как устремившаяся к цветку бабочка, и, влетев в здание со скоростью и целеустремленностью врача „скорой помощи", подбежала к лифтам в тот момент, когда двери уже закрывались. Успев просунуть портфель в щель и заставив дверь отползти в сторону, она самым бессовестным образом втиснулась в уже набитую до отказа кабину.
Она была счастлива, словно утренний жаворонок. Ей мог испортить настроение только ядерный взрыв. За долгие месяцы бездействия она соскучилась по напряженному бешеному ритму 7-й авеню; и теперь по утрам она спешила сюда, как на встречу со старым, хорошим другом. Каждая клеточка ее тела буквально вибрировала и пела в радостном предвкушении событий наступающего дня. Для нее эта пожирающая всех и вся индустрия, эта азартная игра реальной жизни, безжалостно и безостановочно выкидывающая как проигравших, так и случайных победителей, была патриархом и единственным судьей смертельного турнира, в котором она участвовала на равных, и где мечом и копьем служили ее талант и проницательность. Перед ней были толпы людей, которые хотели одеваться, покупатели, готовые поддаться на соблазн, ей предстояло ослепить и ошеломить будущих потребителей и построить собственную империю. И, несмотря на эту кишевшую акулами стихию, каждый день она победно входила и выходила из нее, здесь она возвращалась к жизни.
Поверх голов она посмотрела на светящуюся табличку с указателями этажей. Там, на 17-м, вместе с еще четырьмя небольшими фирмами, была она.
„ЭДВИНА ДЖИ ИНК."
Это я! Ее просто распирало от гордости. Часть этой компании принадлежит мне, 30 процентов с правом голоса, если уж быть точной. Я здесь заказываю музыку, и, насколько далеко услышат мой оркестр, зависит от меня. От меня!