Нора Робертс - Игры ангелов
— Привет, Харли, — она постаралась улыбнуться как можно шире. Все в порядке. Она заехала сюда, чтобы просто скоротать время.
А заодно дать Ло хорошего пинка.
Линда-Гейл прошла в конюшню, где пахло лошадьми и сеном, а еще — кожей и зерном. Здесь она приветственно улыбнулась Ла Донне — одной из тех, кто руководил верховыми поездками.
— Привет, Линда-Гейл. Как поживаешь? — Ла Донна, уже слышавшая о происшествии в баре, махнула рукой в сторону одной из комнат: — Ло вон там. Здорово сердит.
— То же самое могу сказать о себе.
Она быстро прошла в указанном направлении, после чего, чувствуя неприятный холодок в груди, шагнула в открытую дверь.
В комнате играл CD-плеер, сам же Ло, притоптывая в такт ногой, протирал седло. Потертые джинсы сидели у него на бедрах, рукава рубашки были закатаны по локоть, а шляпа успела съехать на затылок.
Вид у него был достаточно мрачный. Впрочем, лицо оставалось все таким же привлекательным — невзирая на разбитую губу и синяк под глазом.
Стоило ей взглянуть на Ло, как сердце у нее тут же растаяло, а гнев уступил место сожалению.
— Ло.
Он вскинул голову. Лицо у него стало еще более хмурым.
— Зачем пожаловала? Я работаю.
— Я это вижу. Не собираюсь тебе мешать, — почему бы не проявить немного великодушия, подумала Линда-Гейл. — Твой глаз. Мне очень жаль, что все так вышло.
Он пристально взглянул на нее, после чего вновь погрузился в работу.
— Мне очень жаль, — повторила она. — Впрочем, тебе и раньше случалось получить кулаком в глаз. Я всего лишь танцевала.
Ло по-прежнему хранил молчание, отчего сердце Линды-Гейл тревожно стукнуло.
— Вот оно что. Ты даже не хочешь говорить со мной. А ведь именно ты заварил эту кашу. И все потому, что я танцевала с другим. Сколько раз я видела тебя у Клэнси, когда ты танцевал с другими девушками?
— Это совсем другое.
— Не говори ерунды. В чем ты видишь разницу?
— В том.
— В том, — повторила она, закипая от гнева. — Ты устраиваешь заварушку только потому, что я танцую с другим, и не находишь в этом ничего особенного. А я, значит, должна спокойно взирать на то, как ты развлекаешься с другими женщинами.
— Это ничего не значит.
— Это по-твоему, — она ткнула в него пальцем. — А я говорю, что могу танцевать с кем угодно и ты не имеешь никакого права мешать мне.
— Чудесно. Можешь быть уверена, я и не стану. Если это все…
— Не увиливай от разговора. С какой стати ты начал драку?
— Не я начал, а он.
— Ты ударил его в лицо.
— Он лапал тебя за задницу! — Ло отшвырнул тряпку. — Ты позволила ему лапать себя прямо на людях!
— Я бы не позволила ему, как ты выражаешься, «лапать» себя, если бы ты не был таким тупицей!
— Я? Тупицей?
— Именно так, — она ткнула пальцем ему в грудь. — И все потому, что ты привык думать не мозгами, а кое-чем другим. Я и так ждала слишком долго, пока ты вырастешь и станешь настоящим мужчиной.
Глаза его опасно блеснули.
— Я мужчина, — Ло схватил ее за руку и рванул к себе. — И я никому не позволю прикасаться к тебе. Поняла?
— Да какое ты имеешь право? — Глаза у девушки налились слезами. — Какое ты имеешь право так со мной обращаться?
— А вот такое. Если я еще раз увижу, что кто-то лапает тебя, этот тип не отделается разбитым носом.
— Да какая тебе разница?! — голос ее поднялся до крика. — Почему ты так злишься из-за этой ерунды? Скажи мне, Ло. Скажи прямо сейчас. Иначе я уйду и уже не вернусь.
— Ты никуда не уйдешь.
— Тогда скажи мне! — Слезы катились по ее щекам. — Посмотри мне в глаза и скажи, что ты имеешь в виду.
— Я без ума от тебя, Линда-Гейл.
— Это то, что ты чувствуешь?
— Я люблю тебя. Это ты хотела услышать? Я люблю тебя. Должно быть, всегда любил.
— Да, это то, что я хотела услышать. Больно признаваться, да?
— Немножко.
— И немного страшно.
Он нежно поглаживал ее руки.
— Может, даже не немного.
Она подняла руку, нежно коснулась его щеки.
— Я уже столько лет жду от тебя этих слов.
— Мне так и не удалось добиться тебя, — он нежно прижал ее к себе, поцеловал. — А ведь я старался. Здорово старался.
— Это правда, — она потянула его руки вниз, так что те в конце концов оказались у нее на ягодицах. — Больше ни один мужчина не коснется меня. Но и ты должен отказаться от других женщин. Договорились?
— Договорились.
— Сможешь уйти сегодня пораньше с работы? На губах его вспыхнула улыбка.
— Думаю, что смогу.
— Поедешь ко мне домой?
— Почему бы нет.
— И будешь любить меня до самой зари?
— Только до зари?
— На этот раз, — улыбнувшись, она снова поцеловала его.
Он оказался очень хорош в постели. В принципе, она ждала этого и даже представляла себе нечто подобное — в конце концов, она была уже в том возрасте, когда отношения между полами перестают быть тайной. Но даже ее богатое воображение было не в силах угнаться за реальностью. Его руки и рот ласкали ее с неуемной страстью, так что все тело ее кричало от наслаждения.
Прошло немало времени, прежде чем она смогла хоть немного остыть и прийти в себя.
— Где ты только этому научился? — пробормотала она, не в силах пошевелиться.
— Я практиковался какое-то время, — голос его звучал расслабленно и умиротворенно. — Не хотел ударить перед тобой в грязь лицом.
— Ты хорошо поработал, — она нежно коснулась его волос. — Теперь ты должен жениться на мне, Ло.
— Должен… — Он вскинул голову. — Что?
Выражение лица даже не изменилось.
— Понимаешь, я хотела увериться, что мы подходим друг другу в постели. На мой взгляд, если у двоих не идет секс, у них не пойдет и брак. Теперь мы все прояснили и можем пожениться.
Она бросила взгляд на его лицо. Шок. Но она была к этому готова.
— Я — не одна из твоих девиц, Ло. Я стану для тебя единственной, отныне и навсегда. Если ты не готов к этому, так и скажи. Плакать я не буду. Но больше в своей постели ты меня не увидишь.
Ло приподнялся на локте, затем сел.
— Ты хочешь выйти замуж?
— Да. Я — обычная женщина, с традиционными взглядами на брак. Мне нужны дом и семья, мужчина, который любил бы меня. Я люблю тебя уже много лет, и все это время я ждала. Но мне надоело ждать. Если ты любишь меня не настолько сильно, чтобы взять в жены, я хочу это знать.
Какое-то время он молча смотрел в сторону, поверх ее головы. Интересно, что он видел там? Уж не себя ли, торопливо спешащего подальше от этого дома?
— Мне двадцать восемь лет, — произнес наконец он.
