Людмила Бояджиева - Уроки любви
Движения и жесты крупного тела Барри были столь выразительны, словно его снимали со всех сторон фото- и кинокамеры. Он умел производить впечатление тонкого, принципиального, великодушного парня, в то время, когда вел циничную, опасную игру. Барри всегда выглядел великолепно, как мощный гривастый лев, вызывающий восхищение даже в момент своего кровавого пиршества. Тед уставился в ноты, словно видел их впервые. «Господи, а вдруг все это галлюцинация, чушь, симптом хитрого нервного недуга?» в ужасе подумал он и с преувеличенным энтузиазмом ударил по клавишам.
Барри ни разу не покинул своего места и не подал голоса, полтора часа пронеслись незаметно. Грант был полностью подчинен и раздавлен. Свершилось нечто экстраординарное родилась ошеломляющая новизной и мощью музыка. Но опустившийся Тедди не мог написать ее. Теперь, когда рядом с ним не было Джессики. Это не вызывало сомнений.
— Да, впечатляет, бесцветным голосом объявил Барри свой приговор в нависшей после финальных аккордов тишине.
Тед резко развернулся к нему: яркие горячечные пятна алели на его бледных скулах, к мощному лбу прилипли пряди тонких светлых волос, в близоруких глазах застыла растерянность.
Барри встал и нервно зашагал по комнате. Он был настолько потрясен, что не мог принять разумного решения, как поступить с музыкой Теда, выкупить, отнять? Или просто убедить, что сыгранное под больного воображения, наивная эклектика, не стоящая выеденного яйца. Возможно, Тед просто сожжет листы или позволит Барри вынести их в мусорный контейнер. А если Теда и в самом деле посетило откровение, и Джессика узнает о том, что погасший, немощный Андерс, не смотря ни на что, смог стать великим? Она пойдет за ним, как лунатик, понял Барри. Она с наслаждением даст обмануть себя, поверив, что воскресший дар Теда доказательство ее власти, того, что она не ошиблась, безраздельно отдаваясь ему…
— Что скажешь, мудрейший? прервал затянувшиеся размышления Тед. Подойдя к нему, Барри пристально вгляделся в серые, по-птичьи настороженные глаза. Теофил чего-то боялся. Но чего?
— Признайся, честно, старина, как на духу… Клянусь, все это останется между нами, и я помогу тебе найти верный тактический ход… Барри добродушно прищурился. Ты знаешь, я не слишком щепетилен в этических вопросах. Он добавил тепла в лукавую улыбку, но Тед продолжал смотреть с искренним недоумением, не желая принимать протянутую руку помощи.
— Скажи, Тедди, что ты сделал с парнем? Ну, с тем, что навалял этот шедевр?
Пощечина прозвучала с театральной эффектностью: хлопок в тишине, скрип стула, сдвинутого пошатнувшимся Барри.
— Уходи… Дрожащими губами прошептал Тед.
Барри шумно выдохнул воздух и с хрустом сжал челюсти. Щека горела. Это был не просто позор выходка сумасшедшего Андерса означала объявление войны. Спившийся слизняк возомнил себя гением, посмел бросить вызов самому Гранту!
— Ну, ну… Снисходительно хмыкнул Грант и, насвистывая только что услышанную мелодию на манер популярного эстрадного шлягера, неторопливо покинул дом врага.
Несколько секунд Тед сидел с пустым лицом над распахнутой клавиатурой, потом осторожно пробежал пальцами по верхам, извлекая хрустально-колокольчатые звуки, и вдруг обрушил на клавиши хищно вздыбленные пятерни. Начальный аккорд пятой симфонии Бетховена прозвучал угрожающе. Судьба предостерегала Теофила Андерса, а он спешил сделать все наперекор ей успеть разгласить тайну.
Тед торопился встретиться с Джес. Еще бы, он думал, что это никогда уже не случится, Джессика не услышит его музыки. В тайне от всех Тед писал оперу, предназначив главную партию Джессике. Мечты о том дне, когда она в восторге прижмет к груди его партитуру стали наваждением. Но все, что писал Андерс, не могло быть исполнено Джессикой Галл. Ему не удавалось взлететь на ее высоту. Ни долгое путешествие по Индии, ни попытки подстегнуть творческую энергию медитациями под руководством опытного гуру, ни примитивные попойки и загулы не смогли вывести Теда из депрессии. Его поиски зашли в тупик.
Открыв папку с набросками фрагментов оперы «Вилма», он передернулся от отвращения и не глядя швырнул ее на перегруженные старыми нотами полки. Затем, схватив с пюпитра исписанную ночью тетрадь, скрутил ее в трубочку и сунул во внутренний карман куртки. Охлопав ладонями грудь, убедился, что документы, водительские права и флакончик с капсулами от головной боли на месте, встряхнулся, отгоняя послевкусие стычки с Барри, и в спешке покинул дом.
…Через два часа, несясь по скоростному шоссе к Югу, Тед заметил указатели клиники «Долина радости» и свернул на боковую дорогу. Здесь находились только очень состоятельные и практически здоровые люди. Психологическая школа Фрейда, Адлера, эксперименты с «животным магнетизмом» упорных последователей Мейсмера, новейшие открытия в области гипноза и суггестики давали местным знаменитостям достаточно оснований, чтобы справиться с разнообразными неврозами, одолевающими сильных мира сего. Здесь в трудные периоды депрессии находили прибежище государственные деятели, дельцы, бизнесмены и представители самой тонкой сферы деятельности искусства.
— Вас ждут, господин Андерс. Пожилая медсестра, подозрительно окинув взглядом визитера, взялась проводить его.
На строго расчерченных аллеях парка с чередой псевдоклассичеких гипсовых статуй, было безлюдно.
— В «Долине» сейчас время отдыха. Здесь многие любят вздремнуть перед ужином. А вам вон туда, кивнула женщина в сторону круглой беседки, увенчанной сводчатым куполом. Переплеты штакетника густо оплетали лозы «девичьего винограда» с разлапистыми малиновыми листьями.
Лишь в одном низком шезлонге, развернутом к западу, кто-то сидел. Лицо Джес с закрытыми глазами и мягкой улыбкой словно нежилось в лучах предзакатного солнца. Но небо мрачно серело за поредевшими кронами могучих каштанов. Ветер нес с севера тяжелые низкие облака.
Подкравшись на цыпочках, Тед приложил ладони к ее глазам и затаился.
— Тедди? Тихо выдохнула Джессика. Я ждала.
Он сел рядом в раскладное кресло и присмотрелся к ее лицу. Ничего! Ни обиды, ни пренебрежения, ни сожалений. Только мягкий отсвет давнего пожара ласковая, равнодушная, как к старому знакомому обращенная улыбка.
— Тебя предупредил о моем приезде Барри?
— Барри? Нет, мы не общались. Я не велела пускать даже старика Брюса. Он поселился в гостинице поблизости и послушно ждет, когда я свистну.
— Каким же образом твои церберы пропустили меня?
— Господи, Тед, я жду тебя уже несколько часов. Она выпрямилась и с досадой пожала плечами.
