Джастин Скотт - Женщина без мужчины
— Стоп машина! — сказал юнец. — Выметайтесь!
Натали нажала на ручку дверцы, и ее буквально вытолкнуло на мороз. За ней вылезла девица. Раздался чуть слышный хлопок, и преследующая их машина промчалась мимо. Девушка, одетая в шубку Натали, вроде бы споткнулась и осталась лежать на снегу. Меняющиеся на световом табло огни окрашивали закутывающий ее мех то кроваво-красным, то желтым, то зеленым цветом. Натали была благодарна судьбе, что она сейчас выглядит серой неприметной мышкой, способной укрыться в любой тени. Она обратилась в бегство. Может быть, кто-то кричал ей вслед или пытался поймать — она ничего не слышала и не видела. Ею владело одно желание — забиться в какую-нибудь щель.
Она миновала множество продуваемых вьюгой подворотен, дворов, переулков, пока позволила себе остановиться и перевести дух. Никогда раньше она не могла представить себе, как может колотиться сердце, буквально разрывая грудь. Ей показалось, что она слышит голос Уоллеса, спокойный и ровный. Таким, каким он бывал иногда в редкие минуты счастья и умиротворения.
«Ты не виновата, Натали!»
— Я убила ее. Она была непричастна…
«Она лишь одна и трехсот миллионов, живущих в этой стране. И все они непричастны… Но беда грозит им всем».
Натали разыскала стоянку такси. Зеленые огоньки заманивали ее в ловушку. Но неужели все таксисты города работают на заговорщиков?
Переборов страх, она вышла из тени и направилась к самой первой запорошенной снегом и, видимо, давно ждущей пассажиров машине. Водитель мирно посапывал за рулем, и Натали, постучав в стекло, разбудила его. Он ждал, чтобы она назвала адрес, куда ехать, и Натали растерялась.
— Хочу увидеть ночной Ленинград, — вдруг решилась она, открыто демонстрируя свое чужеземное произношение.
— Ночью двойной тариф, — предупредил водитель, явно желая поживиться за счет иностранки.
Натали согласно кивнула. Они кружили по городу дворцов и застывших подо льдом каналов, а долгожданный рассвет все не наступал. Цифры на счетчике отщелкивали уже сумму, превышающую наличность, имевшуюся у Натали. Использовать кредитную карточку в одном из интуристовских отелей означало мгновенно пустить ищеек по своему следу.
Натали запустила руку в сумочку, на ощупь пересчитывая доллары и рубли. Компьютерные дискеты, предназначенные для подарков мелкой чиновничьей сошке, были на месте.
— Где бы их толкнуть? — спросила она у водителя.
Мрачность и подозрительность молодого парня в момент как рукой сняло, когда на сиденье рядом с ним упала дискета и он рассмотрел, что ему предлагают.
— Вот это по-нашему, бизнесвумен. — И тут же спросил на неплохом английском: — Сколько их у тебя?
— Достаточно. Но я не продаю в розницу.
— Могу устроить сделку… Сколько дашь комиссионных?
Фантастическим выглядел этот торг на английском языке в ночном такси на фоне мелькающих за окном памятников и дворцов старой имперской столицы.
— У тебя настоящий британский английский, — удивилась Натали.
— А ты тянешь «а», как бостонцы.
— Почти угадал. Девять очков из десяти. Я из Массачусетса. Где ты приобрел свои познания? За рулем?
— Я лингвист. Пока этим немного заработаешь. Приходится крутиться.
— А у тебя нет знакомых радиотехников?
— Мадам! Ты еще и шпионка! Как интересно! По-моему, у нас уже нет государственных тайн. Все их продали на пятилетку вперед.
От таксиста веяло жизнерадостной иронией. Натали была рада довериться хоть кому-нибудь, а этот парень вызывал симпатию.
— Мне нужен высококлассный специалист по звукозаписи.
— Такого можно найти только на барахолке. Там все высококлассные специалисты удят рыбку. Помани его своими дискетами — он клюнет. Жаль, что гуманитариям в нашей стране нечего толкнуть.
Над городом еще нависала ночь, а на продуваемом ветрами пустыре среди спящих многоэтажных коробок раскинулось многолюдное, но на удивление тихое торжище. Покупатели и продавцы тихо обменивались несколькими словами. Тысячи, а может, десятки тысяч людей ничем не нарушали тишину и порядок. Слышались только скрип снега и шарканье ног. Подъезжающие машины тут же гасили фары, только вспыхивали иногда во мраке зажженные спички, зажигалки и тлеющие огоньки сигарет. Здесь продавалось все — барахло, выменянное у подвыпивших иностранцев за икру и водку, контрабандная видеотехника, произведения искусства и запчасти к автомобилям.
Натали осталась в машине, а водитель, взяв дискету, ужом проскользнул в плотную толпу. Скоро он вернулся с парнем, который, нырнув на переднее сиденье и не оборачиваясь, сразу же заговорил:
— Мое время дорого стоит.
«Эти ребята скоро обскачут министра Ростова!» — подумала Натали. Она сказала жестко:
— Дискета — это аванс. Остальное получишь, если справишься…
— С чем?
— Скажу на месте…
Они проехали несколько кварталов и остановились у радиомастерской. У запертых на замок дверей стоял старикашка, приволокший на ручной тележке прикрытый тряпкой телевизор.
— Опять этот ветеран на посту! — недовольно хмыкнул мастер. Приоткрыв дверцу машины, он крикнул старику: — Вези свое барахло на свалку!
— Пять часов проработал, и опять звука нету, — бормотал старик.
— А где это видано, чтоб пять часов подряд в «ящик» пялиться? Что ты там увидел?
— Выступление Горбачева не смог до конца дослушать, — пожаловался клиент. — А ты говорил — гарантия!
— На такие длинные речи гарантии не даю… Ладно, жди, когда открою…
Натали сунула в руку водителя доллары вперемешку с рублями.
Она везде оставляла за собой следы. Она уже не заботилась о безопасности. Ей было дорого время.
Они прошли в заднее помещение мастерской. Парень включил яркую лампочку, свисающую с потолка на голом шнуре. Хаос разного происхождения аппаратуры и радиодеталей поразил Натали.
— Как вас зовут? — спросила Натали, чтобы как-то завязать разговор.
— Вам обязательно знать? — огрызнулся парень. В нем было что-то волчье, как у тех серых зверей, что убегали от света возле дачи Лапшина.
— Когда у нас совершают сделку, то обычно представляются.
— А у нас нет, — отрезал парень. — Ну, если уж вам так надо, зовите меня Сергеем.
— Сергей, я хочу услышать эту запись.
Натали разжала ладонь, на которой лежал кусочек проволоки. Она следила за выражением его глаз, лица. По нему словно проходили волны — удивление, испуг, любопытство, алчность.
— Сколько? — спросил он наконец.
— Что?
— Сколько дадите?
