Владимир Романовский - Вас любит Президент
– Тебя поймают, – упрямо сказал Лерой.
– Я бы на твоем месте не тратил время, уповая на это, Лерой, – сказал Ладлоу. – Если, конечно, твой Создатель меня не остановит прямо сейчас … Вот я думаю, послушав тебя – это то, что ты имел в виду? Это и есть твоя цель? Ты выполнял Божью миссию, когда начал за мной гоняться? А не зазнался ли ты? Не кажется ли тебе, что Бог, если бы Он на самом деле существовал, выбрал бы себе менее одиозногоо курьера? Убийца, вымогатель, вор, хам, по уши в пороке. И пьяница к тому же! Хорошо примерный прихожанин! Сколько ты нарушил из Десяти Больших? Впрочем, все вы, христиане, именно такие и есть – злобные ханжи, в точности похожие на Великое Существо, которое, по вашему мнению, живет на небе. Вы его создали по своему образу и подобию. Более ханжеских книг, чем Библия, нет на свете. Ах! Почему меня не ударило молнией только что? Знаешь, почему ты веришь в Бога, Лерой? Потому что так удобнее. Тебе проще представить себе, что существует какой-то там Бог, чем честно посмотреть на свои недостатки, или на недостатки человечества. У меня для тебя есть новость, Лерой. Дело того не стоит. Человечество – сборище вполне гнусное. Грязное, вырождающееся, и скучное.
– Аспирин у тебя есть? – спросил Лерой.
– Нет у меня аспирина.
– Я просто думаю, что воспринимал бы твои премудрости гораздо лучше, если бы башка не так болела. Ты что, не видишь, что я желаю у тебя учиться?
– Твой энтузиазм умиляет. Прошу тебя воздерживаться впредь от сарказма, иначе последует наказание.
– Сигарету и чего-нибудь выпить, – сказал Лерой. – Ну, пожалуйста? Всего за одну сигарету я скажу тебе совершенно точно, какую бы машину водил Иисус, живи он сегодня, и какие акции покупал бы.
Ладлоу пододвинул стул и снова оседлал его. Лерою хотелось, чтобы мужик этот выглядел бы более самодовольным, может быть фатоватым. Посланцам сатаны не следует ли быть более узнаваемыми? Не должны ли они выражать действительные свои чувства невеселым, гортанным смехом, переполненные торжествующим злом?
Нет. Добро и зло функционируют не так. Вид их не вызывает автоматической реакции. Если бы на земле появился посланец Бога, подумал Лерой, то, наверное, замаскировал бы как-нибудь крылья, нашел бы приличный кожаный футляр для трубы, и представился бы глуповатым толстым адвокатом, предлагающим свои услуги за двадцать штук зеленых, или кем-нибудь в этом роде.
– Когда-то у нас была гостеприимная, щедрая планета, – сказал Ладлоу, глядя через голову Лероя. – Мы наткнулись на технологические придумки, с помощью которых могли бы навсегда оградиться от голода, болезней, и социальных конфликтов. Но что мы сделали вместо этого? Мы начали массовое производство этих технологий, что сперва привело к их бесполезности, а затем стало приносить вред. Теперь с помощью этих же технологий мы уничтожаем все естественные ресурсы и сами себя.
– Блеск, – сказал Лерой. – тебе следовало бы стать защитником окружающей среды. А башка у меня все равно болит.
– Когда технологическая фаза нашего развития наконец закончится, человечество, загрязненное и изуродованное генетически благодаря нашим бездумным экспериментам, твое и мое, Лерой, человечество, которому совершенно случайно удалось подняться на самую верхушку эволюционной пирамиды, и которое не сумело восхититься и воспринять небывалый вид, открывающийся оттуда, вынуждено будет спуститься вниз, чтобы навеки занять место у доисторического костра. В этот раз – навеки, Лерой. Строить все заново в этот раз будет не из чего. Мы уничтожили все материалы. Мы слишком примитивны.
– Говори за себя, – сказал Лерой. – Я не примитивен.
– В чем-то ты прав, – сказал Ладлоу. – Ты не примитивен. Например, когда дело касается женщин, у тебя, надо отдать тебе должное, безупречный вкус.
***
Постепенно, волевым усилием Гвен отошла от шока. Волна адреналина отступила. В мыслях появилась ясность. Положение было неприемлемое, и его следовало изменить. Руки стиснуты изоляционной лентой за спиной. Правая нога, лента, ножка комода. Она не могла попытаться встать не привлекая внимания Ладлоу. Помимо этого, вставание ничего не изменило бы. Плечи двигались. Пальцы тоже двигались, хоть и с трудом – изоляционная лента частично прервала циркуляцию крови. Бедные ее изящные запястья! В карманах куртки не было ничего полезного. Но в заднем кармане джинсов лежали уютно плоскогубцы, с помощью которых она инсталлировала систему наблюдения. Она сосредоточилась на этой мысли.
– Сколько непримитивных людей можно найти в мире в любое время? – разглагольствовал Ладлоу. – По крайней мере я не страдаю иллюзиями по поводу моего предназначения или ложного чувства высшей миссии…
Если бы она могла … как-нибудь … запустить руку в задний карман, вынуть плоскогубцы … каким-то способом переместиться к Лерою … и перекусить цепочку, соединяющую наручники…
Он провалился. Он потерпел неудачу. Гнев Матушки Природы, хам и подонок, злобный хищник – потерпел поражение.
– Счастье состоит в непосредственной зависимости от власти. Именно поэтому в голову людям пришла когда-то идея, что Бог вечно блажен. А как же иначе – ведь ему принадлежит вся власть во Вселенной, всегда.
– Хуйня, – сказал Лерой.
– Почему?
– Не знаю. Хуйня и все.
– Да ладно тебе, – Ладлоу подошел к Гвен и запустил пальцы ей в волосы. Посмотрел, улыбаясь, ей в лицо, продолжая втолковывать Лерою, – Есть два пути обретения счастья через власть. Первый – воспользовавшись властью. Второй – сдавшись власти. Это логично, поскольку если бы все захотели пользоваться властью, спрос превысил бы предложение в миллионы раз. Баланс был достигнут, когда так называемые развитые виды разделились на две группы – доминирующую и покоряющуюся. Мужчины и женщины, с несколькими исключениями.
А ведь есть еще Грэйс, думала Гвен отчаянно, пытаясь игнорировать руку Ладлоу, скользящую теперь по ее шее и касающуюся ее левой груди. Где Грэйс? Он ее убил?
– … обрести счастье доминируя, а женщины – покоряясь, и никакое количество высокопарного трепа о равенстве никогда этого не изменит. Есть, конечно, уроды, но уроды редко бывают счастливы.
– Это опять же, боюсь, выше моего понимания, – сказал Лерой, закрывая глаза и сжимая зубы.
– Дай-ка я у тебя кое-что спрошу, – сказал Ладлоу. – Что делает тебя счастливым – что именно? Какой именно сладкий яд предпочитает лично Детектив Лерой?
Он отступил от Гвен и положил пистолет на пол.
– Увидеть тебя мертвым, – сказал Лерой. – У меня бы голова закружилась от счастья. Честно. Ты себе не представляешь.
