Вероника Вереск - Закон маятника
В синем мундире – выскочил прямо из кабинета. Стоило ему появиться, как в почти безлюдном кафе сделалось тесно, будто на Васильевском спуске на масленицу. Но в то же время слоном в посудной лавке его не назовешь – вон как лавирует между столиков. Едва заметив меня, помахал рукой, разулыбался. Сейчас, чего доброго, начнет рассыпаться в комплиментах. Придется немного охладить его пыл.
– А ты все круглее и круглее. Скоро, того и гляди, колобком кататься начнешь.
– Хорошего человека чем больше, тем лучше, – ничуть не обидевшись, ответил Геночка, взгромождаясь на жалобно скрипнувший стульчик. – Говори уж прямо, что стряслось, я только на десять минут вырвался с совещания.
Опустив все предисловия, я кратко, будто сидела в официальном кабинете, изложила суть дела. Того, которое кто-то неизвестный и очень заинтересованный состряпал Николаю.
– Да, история скверная и, я бы сказал, дурно пахнет, – согласился мой собеседник. – А что требуется от меня?
– Просто подними все документы и взгляни на них своим орлиным прокурорским взором. Быть не может, чтобы человека ни с того ни с сего взяли и упрятали за решетку. Вот спорить готова: что-то за этим стоит. А раз так – значит, дело по моей части. Но я даже не знаю, с какой стороны начинать копать.
– Хорошо. Я внимательно ознакомлюсь с документами по делу твоего знакомого, но ничего больше обещать не могу.
– Ну, постарайся, я на тебя очень рассчитываю… И для меня заодно копии сними.
– Если это не противоречит существующему законодательству, – полушутя-полусерьезно ответил Гена, а затем допил кофе и, бросив на меня все тот же преданный взгляд, направился к выходу.
Я осталась допивать свежевыжатый апельсиновый сок и предаваться размышлениям. Значит, завтра утром сажусь на «сапсан» и примерно через четыре часа буду в Петербурге. В самом деле, почему бы свободной, не обремененной работой журналистке не посетить Северную столицу? И в конце концов, кто помешает мне продолжить это расследование не по долгу службы, а просто для собственного удовольствия? Лабораторный корпус за это время никуда не делся, а вероятность того, что я снова попаду в дежурство того упертого солдафона, не так уж велика. Посплетничаю с милым старичком, а потом незаметно обогну двухэтажного кирпичного монстра и…
Вот так всегда! Стоит только замечтаться, как кому-нибудь так и захочется выдернуть тебя в жестокую действительность! И кто на сей раз такой добрый? Номер незнакомый…
– Слушаю вас.
– Алло, Вика, это я, привет! – послышался в трубке знакомый голос. – Ну что, добрейший господин Кузовков и тебя достал до печенок? Говорят, ты прямо у него в кабинете написала заявление и отходила им господина главреда по толстой свиной харе? Нет? Ну, значит, это была утка, но зато какая красивая! А я тебе еще когда говорил: журналисту, который хочет работать по-настоящему, в этой богадельне просто делать нечего! Ты мне вот что скажи: такого ценного кадра еще никуда не успели переманить? Тогда жду у себя в офисе: думаю, адрес тебе известен. Ну да, прямо сейчас, чего кота за хвост тянуть? На проходной скажи, что к Олегу Николаевичу, тебя сразу пропустят. У меня к тебе охренительное крышесносное предложение. Нет, приличное, но тебе все равно понравится.
Я больше чем уверена: та самая знаменитая кошка, которую погубило любопытство, в одном из своих перевоплощений была журналистом. С этими мыслями я села за руль своего «глазастика» и безропотно направилась по адресу, который и правда был известен всей редакции.
Конкурирующее издание свило себе гнездо в одном из бизнес-центров из стекла и бетона. А ведь я частенько проезжала мимо, любуясь многослойными московскими видами. Именно так: за старинными особняками виднеются «сталинские» дома, которые, в свою очередь, кажутся миниатюрными на фоне современных небоскребов. Кого-то это зрелище может привести в ужас, а я считаю, что именно оно больше соответствует темпу современной жизни.
Судя по всему, недавний коллега, ушедший после такого же бурного скандала несколько месяцев назад, недурно устроился. Кабинетик у него крохотный, не больше кухни в какой-нибудь хрущевке, зато отдельный. Никто в разгар творческого процесса не пачкает мозги глупейшей болтовней. Обстановочка, конечно, не бог весть что, но смотрится довольно презентабельно. Белые стены, черная кожаная мебель, кресло с подлокотниками, которое я так и не смогла выпросить у завхоза. И кто-то мне еще будет говорить, что беспринципность – это плохо.
– Значит, не вынесла душа поэта, – начал Олег в своей обычной напористой манере. – Руки связывают, крылья обрезают, дышать не дают даже через раз. А здесь тебе будет полный карт-бланш! Я серьезно: лезь куда хочешь, доставай, кого душа пожелает, зарплата тоже с той милостыней, которую ты получала, и рядом не валялась. Требование здесь одно: регулярно доставлять горяченький материальчик. Чтобы газету отрывали с руками. А ты это умеешь, я знаю. Я же тебе самого главного не сказал: как ты думаешь, что я тут делаю? Правда, не знаешь? Возглавляю отдел расследований! И соответственно, набираю сотрудников к себе в отдел. Поэтому, как только услышал о твоих контрах с уже бывшим начальством, понял, что надо ковать железо, пока горячо. А теперь не томи, расскажи, что за материал века, ради которого ты проявила такую принципиальность. Кстати, как насчет кофе с коньяком? Чисто символически, за возобновление сотрудничества. Правка, которую тебя потребовали внести в последний момент, – не более чем повод, это и ежику понятно.
– Идиотская правка! – не выдержала я. – Убрать все имена, когда номер уже сверстан и подписан в печать. Типа, чтоб сильные мира сего не обеспокоились. А все читатели сплошь клинические идиоты, которые не в состоянии сложить два плюс два!
– А вот с этого места, Штирлиц, пожалуйста, поподробнее, – неожиданно серьезно произнес Олег, разливая коньяк по крохотным серебряным стопочкам. – Что за расследование? До меня, конечно, долетала кое-какая информация, но хотелось бы услышать все в изложении главного действующего лица.
Возможно, дело было в том, что мне захотелось наконец-то выговориться перед тем, кто понимает, или в чем-то еще, но я не остановилась, пока не выложила всю историю с начала и до настоящего момента.
– С первого взгляда все просто, как швабра. Есть в Питере НИИ сыпучих материалов. При социализме худо-бедно существовал, в девяностые выжил за счет того, что почти половину площадей сдавал в аренду всевозможным фирмочкам и кооперативам, а в последнее время опять начал бедствовать. У института на территории имеется лабораторный корпус, последний ремонт был бог знает когда. И вот этот корпус продают с аукциона. Само здание, как ты понимаешь, особой ценности не представляет, зато территория в центре города – это же такие возможности… Купило его некое ЗАО «Весперум», но буквально сразу выяснилось, что был нарушен порядок проведения торгов. Сделку аннулировали, деньги институт был вынужден вернуть… Нет, не подливай, лучше кофейку еще.
