Соня Мармен - Ветер разлуки
Смерть мужа стала для нее страшным ударом, от которого она так и не смогла оправиться. Что ж, теперь они встретятся там, за невидимой чертой… Внезапно Дункан почувствовал себя очень одиноким и уязвимым в преддверии того, что ему предстояло.
– Мама, спасибо, – прошептал он, утирая слезы. – Спасибо, что сказала Аласдару все, что у меня не получалось сказать… Господи, если бы знать…
Желая защитить своего ребенка, он услал его из родного дома. В итоге Александер стал чужим в собственной семье. Ну почему у него не выходит сказать сыну, что он его любит, что жалеет о том решении? И что он ни за что не сделал бы этого, если бы можно было вернуть все назад… А все эта дьявольская гордыня!
Ему всегда было трудно говорить о чувствах, таким уж он уродился. Дункан вспомнил день, когда Лиам открыл перед ним свою душу и как он тогда был этим горд. А еще это стало для него огромной радостью. Но почему же тогда сам он не может поговорить по душам со своим сыном? С Марион можно было обойтись и без слов – она угадывала его тревоги, она всегда знала, что он чувствует. С остальными сыновьями у них были прекрасные отношения. И только при мысли об Александере он испытывал муки совести и не знал, что ему со всем этим делать. До сегодняшнего дня Кейтлин была между ними буфером – одного успокаивала, другому объясняла. Но теперь ее не стало, и как он будет объясняться с мальчиком?
Принимая решение забрать сына с собой в расположение армии повстанцев, Дункан надеялся, что это поможет им сблизиться. Марион попыталась воспротивиться, однако он не уступил. Пришло время для Александера занять свое место в клане. У мальчика было сердце воина, свойственное его предкам стремление к победе и их граничащее с одержимостью неистовство, заставлявшее человека превзойти самого себя.
Александер как вкопанный стоял в глубине комнаты и смотрел в спину отцу, чтобы не видеть лица умершей бабушки. Плечи Дункана сотрясались от рыданий. Он впервые видел отца плачущим. Ему вдруг захотелось прикоснуться к понурившемуся от горя отцу, погладить его по крепкому плечу. Захотелось разделить с отцом его горе… Однако он сдержался из страха, что Дункан оттолкнет его.
Марион посмотрела на сына. Догадываясь о том, как глубоко его горе, она со вздохом встала со своего места у изголовья кровати, подошла к мальчику, положила руку ему на плечо и предложила выйти на улицу.
– Давай выйдем! Отцу нужно побыть одному.
Они вышли. Марион склонилась к Александеру и поцеловала его в лоб – проявление нежности, безусловной любви, какую испытывает мать к своему ребенку… Этот поцелуй его успокоил. И все же одна только материнская любовь не может восполнить все потребности ребенка. Мальчик остро нуждался в отцовской любви, в признании сверстников. Ему хотелось, чтобы им гордились. Бабушка Кейтлин наказала ему сохранить свой род, свою душу, и он это сделает. Он обещал ей это, когда она была на смертном одре.
– Ей очень хорошо там, где она теперь, – услышал он шепот матери, которая ласково поглаживала его по волосам. – Она долго болела, и Господь призвал ее к себе…
– Я понимаю.
Опустив глаза, Александер заметил, что брат-близнец внимательно смотрит на него. Губы Джона были сжаты в нитку, на лице читалась горечь. Он быстро отвернулся и пошел прочь от деревни, в горы.
Со склона горы Мил-Мор Александер смотрел на свою зеленую долину. На сердце у него было тяжело. Внезапно он услышал чьи-то шаги. Отец подошел, присел рядом с ним на траву и положил ему на колени какой-то предмет.
– Ты забыл бабушкин подарок.
Александер не мог оторвать глаз от броши, однако по-прежнему не решался взять ее в руки.
– Пусть она пока побудет у вас, отец.
– Почему?
– Боюсь потерять, – соврал он и отвернулся.
Дункан помолчал немного, потом кашлянул.
– Ладно, Алас, я буду бережно хранить ее до того дня, когда ты ее у меня попросишь.
– Спасибо.
– Знаешь ли ты, что это – залог доверия со стороны твоего деда? Брошь с эмблемой клана… Он получил ее от своего отца и очень ею дорожил.
– От того, который погиб в той страшной резне?
– Гм… Да.
Дункан с задумчивым видом вертел в пальцах брошь, мягко поблескивающую в лунном свете. Внезапно ему вспомнился день смерти Лиама, и уже в следующее мгновение он спрятал украшение в свой спорран[14]. Как удар молнии низвергается с небес неожиданно и без предупреждений, так и воспоминания о том роковом дне временами возвращались к нему, навевая глубокую тоску. Он украдкой посмотрел на Александера, который упорно не сводил глаз с неба. Дункан знал, что в тот страшный день сын нарушил его приказ. Когда-то он пообещал Марион, что не поднимет руку на свое дитя, а потому даже не стал спрашивать у Александера, что именно он тогда сделал. Было очевидно, что мальчика и без того жестоко мучит совесть.
– Мы уезжаем через два дня, – объявил он после непродолжительного молчания. – Сразу после… после бабушкиных похорон.
Александер кивнул, не сводя глаз с Полярной звезды. Мать называла ее Душой неба, и ему казалось, что в этот вечер она горит особенно ярко.
– В общем, я решил, что вы с Джоном поедете со мной.
– Мы с Джоном? Это значит… Значит, вы возьмете нас собой в лагерь и мы сможем увидеть принца?
– Да, вы с братом едете со мной, – повторил Дункан. Ему было приятно видеть на лице сына улыбку. После смерти своего деда Лиама мальчик очень редко улыбался.
Александер горделиво расправил плечи. Он едет в лагерь шотландской армии! Едет сражаться за своего короля! Подумать только!
– Но у меня одно условие, Алас: обещай, что ноги твоей не будет на поле битвы.
– Но почему?
– Ты меня слышал?
Взгляд Дункана потемнел, и мальчик понял, что спорить бесполезно.
– Хорошо, – ответил он шепотом. – Но что тогда я там буду делать?
– Поможешь со стиркой или станешь переносить оружие – дело для тебя обязательно найдется, об этом не тревожься. А сейчас нужно возвращаться! – И Дункан взъерошил волосы сына. – Тебе давно пора спать. Завтра у нас у всех будет очень грустный день.
Он встал и подал мальчику руку, чтобы помочь подняться.
– Отец, как вы думаете, мертвые могут нас слышать оттуда, где они теперь? – спросил Александер, вскакивая на ноги. – И могут ли они нас видеть?
– Не знаю, мой мальчик. Но мне нравится думать, что могут. А твой дедушка был в этом уверен.
– А они могут читать наши мысли?
– Думаю, да. Они ведь как воздух – могут перелетать с места на место и бывать там, где захочется. Наверняка иногда они заглядывают и к нам в душу. На охоте тебе никогда не казалось, что дедушка рядом, как в прежние времена? Что он словно бы направляет тебя туда, где затаился славный заяц? Не случалось во сне слышать его голос, рассказывающий тебе истории о твоих предках и твоем роде?
