Молли Катс - Никто мне не верит
Было даже больше смысла в том, что подумали детективы: никто ничего не делает Линн, кроме самой Линн.
Окно находилось в ногах ее кровати. Она услышала, как что-то прошуршало снаружи, затем тихий писк какого-то животного; она села на кровати и перегнулась через подоконник, чтобы посмотреть на него. Но там ничего не было, даже звуков его отступления.
Она села на кровати и начала делать глубокие вдохи, чтобы унять дрожь, которая охватывала ее во время всей этой ужасной ночи, когда она пыталась пробраться ощупью и одержать победу над путаницей, царящей в ее голове.
Но свежий воздух, наполненный запахом земли, не мог изгнать тот яд, который хранился на самом дне сознания: мысль о том, что детективы были правы.
Ее новый мучитель был фантомом.
Существом, не более материальным, чем животное, которое только что померещилось ей.
Она откинулась на спину, когда слезы снова потекли из глаз.
Неужели такое могло, могло быть? Неужели она страдала галлюцинациями?
Можно ли было допустить хотя бы отдаленную мысль, что она могла совершить все эти вещи после того, как Грег умер?
Порезать саму себя?
Убить Ники?
Она выпустила в эфир не одно шоу с участием жертв изнасилования и свидетелей убийств, которые спустя десятилетия неожиданно вспоминали преступления, о которых все эти годы ничего не помнили.
Неужели с ней произойдет то же самое: она проснется через десять лет и вспомнит все эти поступки? Случалось ли такое с теми, кто совершал преступления, а не только с жертвами?
Возможно, ей следует это выяснить.
Алло, Мэри? Можно ли преследовать саму себя, совершить попытку самоубийства и убить собаку, не понимая, что делаешь? О, никаких причин, просто интересуюсь. Желаю хорошего дня.
Лежа в кровати, Линн начала смеяться. Это были те же сумасшедшие звуки, которые вырвались у нее в пункте первой помощи, и так же быстро они перешли в рыдания.
Слезы стекали по ее лицу и впитывались в модное стеганое одеяло.
* * *— Я не знаю, что делать, — говорила Кара Мэри по телефону. — Я боюсь за Линн и за себя, боюсь за шоу. Мне даже пришлось убеждать Денниса, что я не была замешана во все это.
— И каковы твои намерения? — спросила Мэри.
— Мне кажется, я могла бы поискать другую работу. Но, несмотря на то, что я взбешена поведением Линн, я не хочу ее бросать. Да и положение таково, что многообещающие вакансии продюсеров не валяются на дороге в ожидании моего прихода.
— Считай, что я ничего не слышала о том, что ты хочешь найти другую работу, — сказала Мэри, посмотрев на часы. До прихода следующего пациента оставалось пять минут. — Ты всегда любила именно эту. Но полагаю, ты чувствуешь, что шоу подвергается опасности из-за того положения, в которое попала Линн.
— Оно действительно подвергается. Посмотри, что уже произошло. Мы вплотную приблизились к возможности пробного показа и потеряли ее. Мы надеемся, что КТВ перенесет его на какое-то другое время, но они не сделают этого, если Линн не придет в норму. На данный момент Деннис очень нервничает по поводу способности Линн выносить трезвые решения. А Линн это и есть шоу.
— Ты можешь взять на себя большую ответственность за принятие решений и организацию шоу? Отделить себя от проблем Линн? Иногда нам приходится это делать в отношении других людей. Их проблемы могут стать губительными. Ты не можешь допустить, чтобы они погубили и тебя.
— Я думаю поговорить об этом с Деннисом. Сейчас, если не считать его самого, последнее слово в решении всего, что касается шоу, остается за Линн. Я собиралась просить его передать часть полномочий мне.
— Имеет смысл, — сказала Мэри.
— Это пощечина Линн.
— Ты думаешь, Кара? Или ты просто делаешь то, что должна сделать?
Март 21, 1993
Как жаль, что это была левая рука.
Мне следовало подумать о такой возможности. Я хотела сделать ее беспомощной, не способной работать или действовать.
Я хотела отнять у нее частицу ее самой, заставить ее жить, обладая все меньшим и меньшим… как она сделала это со мной.
Я вижу ее на экране. Она шествует так, словно весь мир принадлежит ей.
Она не имеет ни малейшего представления, через что должны проходить другие люди, чтобы просто пережить этот день и перейти в следующий.
Но я убеждаюсь в том, что она все лучше и лучше понимает это…
Понимает, что то, что она отняла, может быть отобрано у нее.
После двух дней, проведенных у Бубу, Линн заявила:
— Я возвращаюсь в свою квартиру.
— Линн, ты подвергаешься там опасности!
— Я могу подвергаться опасности где угодно.
— В своей квартире ты одна и очень уязвима. Кто-то же забрался в нее.
— Мы этого не знаем, — возразила Линн. — Я уже целую вечность не пользовалась кухонным комбайном. Я не могла заметить, что режущая пластина отсутствует. И считается, что эту дверь вскрыть нельзя. Я должна вернуться домой. Я не могу работать, живя в Салеме.
Бубу сказал:
— Работа — это не самое главное…
— Это главное для меня. Это фактически все, что у меня есть. И это защита. Если бы у меня не было шоу, я была бы неподвижной мишенью в темной аллее.
— Есть другие детективные агентства.
Линн покачала головой:
— Я не хочу снова проходить через это унижение.
— А ты могла бы работать, живя в другой квартире?
Линн посмотрела на него:
— В другой квартире в Бостоне? У меня едва хватает сил, чтобы существовать и делать шоу, и надеяться на то, что КТВ не откажется полностью от идеи включения нас в синдикат. Я не могу ходить в поисках другой квартиры.
Бубу похлопал рукой по журнальному столику:
— А если я найду ее для тебя? И перевезу всю твою одежду и мебель? Более безопасную квартиру, где не будет ни террасы, ни стеклянной двери. Никакого замка, к которому есть ключ у какого-то там Тома, Дика или Гарри. Позволь мне попробовать. Просто разреши мне сделать такую попытку.
Март 22, 1993.
Я заставлю ее убраться из эфира.
Тогда я получу свой кусочек счастья. Мне не придется ни видеть, ни слышать ее, ни рядом с собой, ни по телевизору. Мне не придется видеть, как все виляют хвостом перед этой тварью, воровкой, которая крадет то, что ты хранишь как сокровище, а затем еще трясет этим перед твоим носом.
Она ищет сочувствия, потому что она одинока.
Она не знает, что такое одиночество.
А я знаю.
