Елена Арсеньева - Разбитое сердце июля
Куда там до нее какой-то актрисе, пусть даже самой Джулии Робертс!
Что? Джулия?
Но ведь Джулия – это по-русски Юлия. Юлия!
«Юпитер», Юрист, Юлия…
Три Ю!
– Может быть, он все-таки еще жив? – сказала Алена, но в голосе ее не было даже намека на надежду.
И напрасно, между прочим!
Потому что Холстин оказался все-таки жив. И не еще, а вполне.
Когда они ворвались в салон «Красотка», их встретили благостная тишина, аромат цветов и блики многочисленных зеркал, в которых дробился и множился пепельно-розовый интерьер. Элегантная молодая дама за стойкой ресепшн воззрилась на них не без тревоги, однако радушная улыбка все же вспорхнула на ее тренированные, напомаженные уста:
– Добрый день, господа. Что вам угодно?
– У вас здесь находится Холстин Николай Васильевич, – выпалил Нестеров, выставляя вперед распахнутое удостоверение. – Немедленно проводите нас к нему. Слышите?
– Я должна посоветоваться с директрисой, – пробормотала дама и положила руку с умопомрачительными ногтями на телефонный аппарат (тоже пепельно-розовый, мимоходом отметила Алена), но Нестеров выдернул ее из-за стойки и чуть ли не пинками погнал по коридору.
Прекрасная дама, всхлипывая и спотыкаясь, наконец ткнулась в какую-то дверь и всхлипнула:
– Виктория Борисовна, к вам… извините… можно?
Нестеров оттолкнул ее и ворвался в дверь. Алена – за ним. В небольшой комнате посредине стояло косметическое кресло, разложенное по горизонтали, на нем лежал голый, укрытый до пояса красной махровой простыней человек. Волосы его прикрывала прозрачная голубая шапочка, лицо – прозрачная бумажная салфетка.
Никого больше в кабинете не было.
– Холстин! – крикнул Нестеров. – Это вы?
– В чем дело? – Человек сорвал с лица салфетку и резко сел. Это был Холстин, живой и невредимый. – Нестеров? И вы, как вас там… Алена?! Какого черта вы здесь делаете!
– Как вы себя чувствуете? – быстро спросил Нестеров. – Погодите, не кипятитесь, я все объясню. Вам уже сделали инъекции?
– Да, а что? – Холстин провел пальцами по лицу, и Алена заметила несколько точек от уколов: на лбу, на щеках, около бровей, около губ. – Что случилось?
Спрашивал он уже тоном ниже, не озлобленно, а встревоженно: похоже, сообразил, что Нестеров ворвался сюда не из праздного любопытства.
– А где ваш врач?
– Вон туда ушла, в соседнюю комнату, – показал Холстин.
– Вы ее знаете? Кто она такая?
– Конечно, знаю, – кивнул он. – Это Виктория Борисовна Донникова, директриса салона, я с ней знаком. Ирина у нее работает. Правда, сегодня у нее свободный день, да я и не слишком-то хотел, чтобы она при всем этом присутствовала. Я, конечно, ради нее пошел на этот шаг, но все же… Кроме того, ее как раз на девять утра вызвали к следователю. Я знал, что Виктория Борисовна – профессионал экстра-класса, кроме того, она специализируется именно по ботоксу. Она нанесла мне на лицо обезболивающий крем, положила еще салфетку с лидокаином, сказала, что пойдет за нужными ампулами вон в тот кабинет… Потом вернулась, сделала инъекции, снова прикрыла мне лицо и снова ушла. А что такое? – спросил он вызывающе. – Я ж не подтяжку сделал, а всего лишь инъекции ботокса, которые ликвидируют мимические морщины. И имейте в виду, Нестеров, и вы… Алена, если хоть какая-то информация об этом просочится…
– Эх! – Нестеров только рукой махнул и вбежал в соседнюю комнату.
И тут же выглянул с таким выражением лица, что все трое – и Алена, и дама из регистратуры, и сам Холстин, завернувшийся в красную махровую простыню, – кинулись следом.
На полу лежала ослепительно красивая, хоть и немолодая дама в белом халате – красивая, даже несмотря на полоску пластыря, наклеенную ей на рот. Дама лежала с закрытыми глазами и, видимо, пребывала без сознания. Для надежности руки и ноги ее были схвачены широкими полосами скотча. Окно в кабинете было открыто настежь, и ветерок пошевеливал тщательно уложенные волосы дамы, а шаловливый солнечный луч посверкивал в крупных бриллиантах ее серег.
– Виктория Борисовна! – взвизгнула дама-регистратор.
– Так… – пробормотал Нестеров. – О-очень интересно… Первый этаж, ну да, понятно.
– Что это значит? – тихо сказал Холстин. – Что это значит?! Кто делал мне инъекции? Она была в шапочке, лицо прикрыто маской, она все время молчала… У меня и мыслей не было, что это не Донникова. Я ведь почти все время с закрытыми глазами лежал. Что мне ввели? Яд какой-нибудь вместо ботокоса? Кто это сделал?! Скажите, Нестеров, вы же, наверное, что-то знаете, раз примчались сюда как сумасшедший!
– Я знаю, вернее, предполагаю, кто именно делал вам инъекции, – сказал Нестеров. – Но не знаю, что ввели. Послушайте, девушка, – повернулся он к даме из регистратуры, которая отупело таращилась на бесчувственную директрису, – вы можете посмотреть ампулы и сказать?..
– Нет, я ничего не знаю, я не медик, не специалист, а только администратор, – зачастила та. – Но я сейчас приведу другого доктора.
И она выскочила из кабинета, чтобы через несколько мгновений вернуться с самоуверенной дамой лет сорока в белом халате и с безукоризненно гладким, просто-таки фарфоровым лицом. Это оказалась заместительница Донниковой, тоже врач-косметолог. Судя по бейджику на карманчике, ее звали Светлана Алексеевна Холодова. После серии охов, воплей и потрясенных восклицаний (что характерно, лицо дамы по-прежнему оставалось фарфорово-неподвижным, несмотря на бурные словесные изъявления чувств, и Алена поняла, что перед ней еще одна адептка ботокса) Светлана Алексеевна велела Холстину лечь на кресло и принялась осматривать его лицо и изучать ампулы, лежавшие в медицинской кювете. Тем временем регистраторша в соседней комнате пыталась привести в сознание Донникову.
Наконец Светлана Алексеевна подняла на Нестерова глаза, и Алена с изумлением увидела на них слезы.
– Понимаете, – прошептала Светлана Алексеевна, – насколько я могу судить, введен именно ботокс, а не какой-то другой токсин.
– Слава богу! – с чувством сказал Холстин. – Но тогда какой смысл…
– Ну, это нам еще предстоит понять, – перебил его Нестеров и, взяв под руки Светлану Алексеевну и Алену, повлек их в коридор. – Одевайтесь, Холстин. А я тут… мне нужно сделать срочный звонок.
Однако никуда звонить он не стал, а отойдя от двери, за которой одевался Холстин, на порядочное расстояние, припер Светлану Алексеевну к стенке и спросил:
– Ну? В чем там дело?
– В тех местах, куда был введен ботокс, – всхлипнула она, – в точках инъекций! И в количестве препарата!
– И что это за точки, что за количество? Да говорите же! – приказал Нестеров.
