Сюзан Айзекс - После всех этих лет
— Нам пора, — сказала я Касс.
— Что нам нужно выяснить?
— Нам надо выяснить, что Стефани знает о Мэнди и Ричи.
— А после того, как она нам расскажет, мы должны убедить ее познакомить нас с этой дамой.
У Теодора улыбка исчезла с лица. Он вытащил свою руку из руки Касс и провел по своим, как у Кларка Гейбла, усам средним и указательным пальцем.
— Что бы ты ни задумала Рози, Касс не поедет с тобой.
Касс подошла ко мне ближе.
— Не обращай на него внимания. Ты знаешь, его не стоит принимать всерьез.
— Тебе лучше принимать меня всерьез, — предупредил ее Теодор.
— Слушай! Единственные книги, которые ты прочитал, были романы Уильяма Ф. Бакли. Как я могу принимать тебя всерьез?
— Я тебя предупредил, Кассандра.
С этими словами Теодор вышел из-за рядов кресел и стал подниматься по лестнице. Мгновение спустя я видела только серые слаксы и темно-красный свитер Кассандры, которая тут же бросилась вслед за ним.
Иногда штампы хороши тем, что они точно передают ощущения. Так и тогда; у меня упало сердце. Я знала, что смогу обойтись ночью без их помощи. Но я знала также, что я никогда без помощи Касс не проберусь через полицейский кордон к дому Стефани.
Прежде, чем я восстановила сердцебиение, она позвала меня с лестницы.
— Теодор дал слово, что он не будет звонить в полицию, Ему можно доверять. Я пошла за пальто, — она говорила так тихо, что я едва расслышала ее. — И за пистолетом.
— Твое отсутствие заметно сказалось на работе кафедры английского языка и литературы, — сказала Касс. — Если сейчас арестуют нас обеих, они просто пойдут ко дну без всякой надежды на спасение.
С этими словами она захлопнула прямо над моей головой багажник.
Мы решили, что другого выбора у нас не было. Я не могла, пригнувшись, лежать на заднем сидении машины, как тогда, в машине Картера, да и это было бы невозможно сейчас, при ярком ослепляющем свете полицейских прожекторов. После одиннадцати вечера в пригородах Лонг-Айленда роговые очки с фальшивыми носами не валялись на каждом углу, а посему проникнуть в дом Стефани, переодевшись странствующим коммивояжером, представлялось довольно сомнительным.
В фильмах герои часто прячутся в багажник машины. Но ни звук закрывающейся крышки багажника, ни стук по крышке багажника и мольбы о спасении, не могут передать страха того, кто остался там внутри.
Я пережила самые жуткие минуты в своей жизни: не от потери сознания, напротив, от полной беспомощности, при полном сознании — смерти заживо. Даже на совершенно черном небе мерцали огоньки света от далеких звезд — я же была замурована в полнейшем темноте.
В багажнике пахло так, как может пахнуть у хорошего соседа в аду: стопка связанных книг в дешевых бумажных обложках, зонтик со сломанной спицей, который так до конца и не высох, кусок листа цикория, оторвавшийся на пути из зеленной лавки около года назад, который уже перешел из твердого состояния в жидкое и был на пути в газообразное. Но, по крайней мере, эта вонь, которая заполняла мое горло, свидетельствовала, что в багажнике еще было, чем дышать.
Я лежала на боку, зажав руками голову, стараясь смягчить удары при каждом резком движении машины. Я очень страдала от любви Касс к поджаренным сэндвичам с сыром. У нее в офисе был электрический ростер, на котором она, кроме тех дней, когда мы целой компанией шли на обед, поджаривала бутерброды со швейцарским сыром и помидорами. В ресторане обычно мы заказывали салат, она же требовала копченого мяса. «У тебя будет атеросклероз, — предупреждала я ее тысячи раз. — Подумай о своем сердце»… Сильный шок может вызвать у нее сердечный приступ. Один только взгляд на полицейских с направленными на нее дулами пистолетов, и она поймет, как была неправа, отказавшись послушаться Теодора остаться дома. Но уже слишком поздно. Ее больное сердце еще могло выдержать драмы, описанные сестрами Бронте, но эту ночь человеку с докторской степенью Колумбийского университета пережить трудно.
Они найдут меня неделю спустя. Старшая дочь Касс, Кейт, возвратившаяся домой, чтобы оплакивать свою мать, откроет багажник, доставая еду для Ронни, и — о, ужас!
Меня швырнуло вперед. Кусок металла, может, от автомобильного домкрата, ударил меня по коленке. Я готова была расплакаться от всего происходящего со мной, но вдруг услышала скрежет гравия и поняла: мы спускались по склону, направляясь уже к дому Тиллотсонов. От толчка я покатилась к передней части багажника. Мы спустились со склона. В конце концов, так плавно, как она никогда не делала за все годы, что я с ней ездила, Касс притормозила и мягко остановилась.
Мы обговорили все, что она должна была сказать. «Офицер, меня зовут Кассандра Хигби. Я живу в Брайдл-Пасуэй и я подруга миссис Тиллотсон». Касс должна показать офицеру свое водительское удостоверение и продолжить: «Также я была подругой миссис Мейерс. Эй, лейтенант!». Тут полицейский должен вскрикнуть так, что к нему подбегут остальные. Касс, как заведующая кафедрой, обратится к старшему офицеру: «Я знала, что полиция здесь, поэтому я решила, что я быстрее приеду, чем смогу дозвониться до вас. Миссис Мейерс две минуты назад покинула мой дом. Она расспрашивала меня о ее бывшем муже и о женщине по имени Мэнди. Я сказала ей, что я ничего не знаю». Здесь Касс должна была провести рукой по лбу и перевести дыхание, якобы чтобы собраться. «Миссис Мейерс была очень возбуждена, — должна продолжить она. — Я поинтересовалась, могу ли я чем-то ей помочь? Она сказала, что ей надо вернуться в город. Я предложила отвезти ее на станцию, но она сказала, что взяла напрокат машину, «кадиллак», по-моему».
Здесь, Касс должна была на секунду умолкнуть. А потом добавить: «Ах, да! Я совсем забыла. Она упомянула, что оставила машину у Ротенбергов. Там, за большим ранчо, на Ист-роуд.
Мы с Касс решили, что машина с моими отпечатками пальцев может заинтересовать Гевински и его команду. Тогда, что еще важнее, количество полицейских у дома Тиллотсонов уменьшится. Для этого можно было даже пожертвовать машиной. Туманное «миссис Мейерс где-то неподалеку» вряд ли сдвинуло бы их с места.
Если возможность обнаружить «кадиллак», как мы рассчитывали, заинтересует их, тогда Касс вылезет из машины и попросит одного из оставшихся полицейских разрешения навестить миссис Тиллотсон. «Как страшно было нам обеим! — должна сказать она ему. — Может, мы со Стефани Тиллотсон могли бы успокоить друг друга». Полицейский должен быть благодарен Касс за визит, по крайней мере, не должен отказать из-за боязни быть обвиненным в расизме, особенно перед лицом такой благопристойной, уверенной в себе и состоятельной женщины.
