Тэми Хоуг - Темная лошадка
– Зря вы это сказали. Теперь я заинтригован.
– А у меня встреча.
– Счастливчик! Что у него есть такого, чего нет у меня?
– Не знаю, – криво улыбнулась я. – В нижнем белье я еще его не видела.
Он развел руками, ухмыльнулся.
– У меня секретов нет.
– Стыда у вас нет.
– Это верно. Зато девушки все мои.
Я покачала головой.
– Не в этот раз, чемпион.
– Элль, этот тип вас замучил?
Я подняла голову и увидела рядом с собой Дона Джейда с бокалом мартини.
– Нет, пожалуй, это я его замучила.
– Ну уж! – возразил мистер Бейсбол, шевельнув бровями. – Вы ведь не этого человека ждете?
– Вообще-то, именно этого.
– Даже после того, как видели меня в нижнем белье?
– Я больше люблю сюрпризы. Что еще сказать?
– Скажите, что скоро его бросите, – поднимаясь из-за столика, улыбнулся он. – Я буду там, у дальнего конца стойки.
Я проводила его взглядом, сама удивляясь, как приятно оказалось флиртовать.
– Умерьте ваши восторги, – садясь на освободившееся место, заметил Джейд. – У него, как говорят в Техасе, под шляпой пусто.
– А вы откуда знаете?
Он посмотрел на меня абсолютно трезвым, невзирая на бокал в руке, взглядом.
– Вы бы удивились, сколько я всего знаю, Элль.
Я потягивала тоник, гадая, знает ли он обо мне. Рассказал ли ему Ван Зандт или Трей, или его специально оставили в неведении.
– Едва ли я удивлюсь. Уверена, мимо вас мало что проходит незамеченным.
– Вы правы.
– Потому-то вчера вы так задержались в полиции? – спросила я. – Вам было что им рассказать?
– Наоборот. Боюсь, об убийстве Джилл мне ничего не известно. А вам?
– Мне? Абсолютно ничего. Может, нам еще кого-нибудь спросить? Скоро придет Ван Зандт. Может, задать вопрос ему? У меня чувство, что он может порассказать такое, от чего у нас волосы встанут дыбом.
– Вы, Элль, любого разговорите без труда.
– Разговоры – пустяк. Гораздо труднее заставить сказать правду.
– А вы именно этого ищете? Правды?
– Знаете, как говорят – «правда тебя освободит».
Джейд пригубил мартини, глядя мимо меня, в пустоту.
– Это смотря кто ты есть, не так ли?
Девушка ждала под фонарем у служебного входа. Волосы львиной гривой стояли вокруг ее головы. Черные лосины, плотно облегающие длинные ноги, джинсовая куртка, рот в темной помаде. Дымящаяся сигарета в руке.
Кажется, она, но черт ее знает… Этих девиц не запомнишь: как только они выходят из конюшни, меняются до неузнаваемости.
Ван Зандт вылез из машины, раздумывая, не проще ли сразу увести ее от бара, затолкнуть в машину… Нет, слишком велик риск, что кто-нибудь случайно выйдет и увидит. Не успел он додумать, как дверь открылась, в пятно света вышел высокий плотный мужчина и встал там, расставив ноги и скрестив руки на груди. Девица взглянула на него, обворожительно улыбнулась и сказала что-то по-русски.
Ван Зандту стало не по себе. Он замедлил шаг. У русского было что-то в руках. Вдруг пистолет?
За спиной хлопнула автомобильная дверца, по растрескавшемуся бетону двора захрустели шаги.
Какая ужасная ошибка! Девушка уже совсем рядом, так близко, что видно, как она смотрит на него с недоброй улыбкой. Ван Зандт сделал попытку повернуть обратно к машине, но ему загородили дорогу трое мужчин – два здоровенных, как тяжеловозы, по бокам, и один помельче, в хорошем черном костюме, посредине.
– Вы уже думаете, что не следовало приезжать, мистер Ван Зандт? – спросил невысокий.
Ван Зандт посмотрел на него сверху вниз.
– Мы знакомы?
– Нет, – ответил тот, а товарищи его между тем шагнули к Ван Зандту и взяли его под руки. – Но, вероятно, вам знакомо мое имя. Кулак. Алексей Кулак.
– Элль, вы верите в карму? – спросил Джейд.
– О господи, нет, конечно.
Джейд все еще тянул свой мартини. Я взяла уже второй тоник с лаймом. Двое брошенных. Мы сидели уже пятнадцать минут, а Ван Зандт и не думал появляться.
– Зачем бы мне в нее верить? – спросила я. – Не хочется думать, что за все грехи нас ожидает расплата.
– А что вы сделали в жизни такого, за что должны платить?
– Однажды убила человека, – хладнокровно призналась я, просто чтобы посмотреть, какое у него будет лицо.
Пожалуй, впервые за последние десять лет Джейд удивился.
– Вы убили человека? – пытаясь скрыть изумление, переспросил он. – Умышленно?
– Нет. Несчастный случай – если вы верите в несчастные случаи. А вы сами? Вы не боитесь, что прошлые дела на вас обрушатся? Или надеетесь, что отвечать выпадет другим?
Он внимательно посмотрел на меня.
– Я скажу вам, Элль, во что я верю. Я верю в себя, верю в настоящий момент, верю в тщательно составленный план.
Дон Джейд допил мартини, и как раз в этот момент в зал вошла Сьюзен Этвуд. Я хотела еще спросить, планировал ли он «для себя», чтобы Джилл Морон убили, а Эрин Сибрайт похитили, но Джейд уже потерял ко мне интерес.
– Моя гостья уже здесь, – сказал он, поднимаясь. – Спасибо за беседу, Элль. Вы фантастическая женщина.
– Удачной кармы, – ответила я.
– И вам.
Провожая его взглядом, я раздумывала, с чего это Джейд вдруг ударился в философию. Если он ни в чем не виноват, то думает ли, что эта внезапная полоса неудач – расплата за какие-то прошлые ненаказанные грехи? Или он думает то же, что и я, – что нет в жизни ни невезения, ни случайностей, ни совпадений? И если ему кажется, что кто-то затягивает на его шее петлю, то кто это орудие рока?
Краем глаза я заметила, что бейсболист опять примеривается к месту, которое освободил Джейд. Настроения флиртовать у меня больше не было; я встала и вышла. Я ждала только Ван Зандта – с единственной целью лишний раз ткнуть Дугана и Армеджана носом в то, что я объективно полезна следствию.
А он должен прийти! Я верила, что он не упустит возможности посидеть в людном месте, самодовольно беседуя с человеком, убежденным в том, что он убийца, но неспособным что-либо ему сделать. Слишком дурманит ощущение такой власти, чтобы отказать себе в этом удовольствии.
Интересно, что за дело у него нынче вечером, связано оно с похищением или нет? И он ли тот неизвестный в черном, который, по словам Лэндри, жестоко избивал Эрин плетью? Подонок, мразь! Нетрудно представить, как он кайфует от таких вещей. Власть и контроль – его игра.
Стоя на крыльце «Игроков», я воображала, как Ван Зандт сидит в тюрьме, мучаясь собственным бессилием, каждую минуту вынужденный жить по чужой указке.
Карма. Может, я и хотела бы в нее верить.
Побои – не самое плохое. Гораздо хуже понимать, что с окончанием побоев кончится жизнь. Или, быть может, еще хуже – знать, что над обстоятельствами ты не властен. Вся власть у Алексея Кулака, двоюродного брата той русской сучки, что сломала ему жизнь.
