Анна Малышева - Западня
Другая часть письма содержала несколько коротких наставлений. Во-первых — не выходить из дома, держаться поближе к родителям, особенно к отцу. Он вспомнил внушительную фигуру Виктора Эдуардовича, его подозрительный нрав и решил, что уж этот человек сумеет при случае защитить свою дочь. Во-вторых, ни слова не говорить родителям о том, что она посещала театр. В остальном — вести себя как можно более покладисто, чтобы усыпить подозрения. Иначе не удастся побег в день последнего спектакля, и весь их план провалится. Он приписал в конце одну фразу, которая, как ему думалось, должна была больше всего поддержать девочку: «Тебе придется подождать всего несколько дней, и мы их вычислим, уже точно. Я даю тебе слово — мы их найдем».
Когда Михаил написал последнее слово и подписался, ему вдруг пришла в голову пугающая мысль — ведь Милена не знает его почерка и может подумать, что это уловка со стороны преступников. Тем более что письмо передаст ей Наташа, а это особого доверия не вызовет.
Михаил задумался, обводя глазами Дашкину комнату — он писал, сидя за письменным столом дочери. На столешнице до сих пор лежали забытые Миленой вещи — книга, расческа, резинка для волос… Фиолетовая резинка, к которой прицепилось несколько светлых тонких волосков…
Михаил вдруг улыбнулся. Сходил к себе в комнату, достал из ящика со старыми, еще детскими своими шахматами белого ферзя, завернул его в письмо и скрепил сверток резинкой. Милена знала, что он шахматист — об этом как-то зашла речь, когда они ужинали вместе. Девочка еще сказала, что хотела бы научиться играть в шахматы, только ей не у кого. Папа немного умеет, но у него совсем нет времени, чтобы ее учить. Михаил еще пообещал ей, что когда-нибудь научит ее играть, но тогда девочке было не до того. Она только грустно улыбнулась, явно уйдя в свои невеселые мысли.
Он достал из кошелька двести рублей. Для первого урока, во всяком случае, хватит. Он сообщил девушке об этом за обеденным столом, и Наташа расстроилась, узнав, что за эти ненужные ей уроки немецкого придется еще и платить. Михаил рассмеялся: , — А ты за эти деньги выжми из Виктора Эдуардовича всевозможное! Он добросовестный и все равно тебя чему-то научит! Уж будь спокойна.
— Разве ему не нужно сперва позвонить? — спросила она, разрезая голубец, политый томатным соусом. Соус она смастерила на свой страх и риск, использовав то, что нашлось в холодильнике — размякший помидор, стрелки зеленого лука, аджигу, растительное масло. Михаил ел с наслаждением — сам бы он не сумел так приукрасить изрядно надоевшие голубцы.
— Не стоит звонить, — заметил он, не поднимая глаз от тарелки. — Лучше пойди туда прямо сейчас. Насколько я знаю, у него началось самое горячее время — ведь у всех экзамены — выпускные, вступительные. По телефону он просто откажется от уроков. А если ты явишься лично и проявишь настойчивость… Может быть, он выкроит для тебя свободный часок. Главное, постарайся увидеть Милену и передать ей письмо.
Наташа явно оробела. Наверное, она боялась сразу с порога нарваться на крики и оскорбления — синяк на ее плече до сих пор не побледнел, она хорошо помнила ярость Милены. Но Михаил ее успокоил:
— Главное — сунь ей письмо, не давай заговорить первой! Насколько я ее знаю, она сперва его прочтет, а уж потом сделает выводы.
Он записал ей адрес и советовал держаться такой легенды — ее знакомая занималась у Виктора Эдуардовича зимой и очень хвалила его. Телефон потеряла, а вот адрес помнила наизусть. Поэтому Наташа и является так внезапно, без предварительного звонка. Девушка все повторила, взяла письмо, деньги и, очень взволнованная, ушла.
Михаил следил за ней, выйдя на балкон. Ему тоже было не по себе, в груди шевелился тошный страх. Если затея провалится и с Миленой не удастся наладить контакт…
Тогда сегодня, в театре, он совершил колоссальную, преступную ошибку — натравил на девочку убийц, поставил ее под удар! «Будем надеяться, что Наташа сможет уговорить ее… — думал он, глядя, как удаляется фигурка девушки. Она шла быстро, почти бежала. — Будем надеяться, что Милена и в самом деле незаурядная личность, умеет признавать свои ошибки. Подростки, как правило, не умеют этого делать. Будем надеяться… Будем ждать».
* * *— Какая знакомая? — Виктор Эдуардович безуспешно пытался заправить измятую майку в Штаны. Звонок в дверь разбудил его, сорвал с дивана. Он никогда не спал днем, а тут не удержался — разморило, прилег после обеда. Жены не было, Милена сидела у себя в комнате и даже не подумала пойти открывать. Будто не слыхала звонка! А теперь вот эта девушка что-то втолковывает ему про уроки…
— Она занималась с вами зимой, — сообщила Наташа и назвала первое попавшееся имя:
— Ее зовут Аня.
Михаил советовал ей особо не мудрить с именами. Все равно у Виктора Эдуардовича так много учеников, что вряд ли он вспомнит, с кем занимался полгода назад. Но они не учли пунктуальности этого человека. Услышав имя, он немного пришел в себя и пригласил Наташу в комнату:
— Посидите. Сейчас посмотрю.
Оказалось, у него была особая записная книжка, где он фиксировал всех, кто у него занимался! Когда Наташа уяснила себе это, ей стало нехорошо. Но отступать было поздно. Она робко присела на край кресла и, сцепив руки, следила за хозяином. Тот водил пальцем по разграфленным страницам… Вдруг палец остановился на какой-то строке:
— Да, была такая Аня. Аня Жуковская. Вы от нее?
Наташа очень обрадовалась:
— Да-да. Аня посоветовала пойти к вам, сказала, что вы замечательно преподаете. Только ваш телефон потеряла.
— Я ее готовил к экзамену. Надеюсь, сдала?
— Конечно, — поспешила подтвердить Наташа. Потому и посоветовала вас.
Он сразу сделался приветливее. Узнав, что именно требуется Наташе, даже заулыбался:
— Слишком уж вы серьезно подходите к проблеме.
Езжайте так! Купите, в крайнем случае, простой разговорник за десять рублей. Правильной грамматики с вас никто не спросит, уверяю вас! И кроме того, там сейчас многие понимают по-русски.
— Нет, я боюсь ехать совсем без языка. И ничего не понимаю в этих разговорниках, — призналась Наташа. — Мне нужно, чтобы кто-то мне все объяснял… Я лучше улавливаю со слуха.
Виктор Эдуардович задумался. Наконец он сообщил, что рад бы помочь, но к нему минут через сорок придет ученик, и до самого вечера у него будут люди. То же самое — завтра, ведь завтра воскресенье, это самый тяжелый для него день. В понедельник с утра у него есть свободное время, однако… Кстати, когда уезжает Наташа?
— Через две недели.
— Купите разговорник, — упрямо повторил он. — Не вижу смысла заниматься.
— Но я вас очень прошу! — умоляла она с таким жаром, что он даже оторопел от такой тяги к немецкому.
