Джулия Фэнтон - «Голубые Орхидеи»
Самолет Нотр-Уэстр прорвался сквозь слой тяжелых серых облаков и приземлился, глухо ударившись колесами о взлетную полосу в аэропорту имени Даллеса. Тормоза скрежетали, пока самолет катился до остановки.
Никто даже не взглянул на Аранью, когда она взяла свой багаж и вышла на стоянку такси, где наняла машину до автобусной станции «Грейхаунд».
Синяя спортивная сумка была в камере хранения, как ей и обещали, и она взвесила ее в руке с чувством удовлетворения.
Позже в библиотеке Конгресса Аранья включила аппарат для чтения микрофильмов и стала прокручивать пленку из «Вашингтон пост». Уже через несколько секунд она нашла то, что искала, — изложение речи Уиллингема перед Комитетом Сената по иностранным связям.
«Выдать бесчестных заправил торговли наркотиками Соединенным Штатам, чтобы мы смогли их судить и посадить на двести лет» — таков был его боевой клич.
Она обнаружила, что почти в каждом номере «Вашингтон пост» содержалась, по крайней мере, одна статья об этом человеке. Были и фотографии. Уиллингем в своем белом костюме и черном галстуке-ленточке, стоящий на ступенях Сената с поднятой рукой. Сенатор, получающий какой-то почетный знак от президента Буша. Аранья, нахмурившись, взяла это на заметку. Она искала не это. Ей хотелось найти что-то более личное, то, что приоткроет привычки этого человека, его пристрастия, обычные занятия.
Она обратилась к другой части пленки и обнаружила статью о помолвке Уиллингема с танцовщицей по имени Джина Джоунз. На фотографии был изображен светловолосый, широко улыбающийся сенатор, его рука крепко прижимала изящную хорошенькую молодую женщину.
Заинтересовавшись, она прочла об амбициозных устремлениях Джины как танцовщицы. Она только что получила роль в бродвейской пьесе «Доктор Живаго» в театре «Ледерер».
Цитировалось высказывание Уиллингема: «Это единственная премьера, которую я не пропущу».
Аранья улыбнулась. Ей приказали навести ужас. В присутствии публики!
Театр — вполне подходящее место.
— Чарли, ты очень на меня сердишься из-за того, что я теперь почти все время провожу в Нью-Йорке? — промурлыкала Джина, обращаясь к своему жениху, когда они лежали в огромной постели в комплексе Уотергейт.
— Милая, я не могу на тебя сердиться, — вздохнул Уиллингем, проводя рукой по ее груди.
Джина улыбнулась про себя, вонзая свои пальчики в его спину, достаточно глубоко, чтобы возбудить его. Чарлз Уиллингем был самым добрым, самым нежным и самым порядочным человеком, какого она когда-либо знала.
В Советском посольстве на Шестнадцатой улице, охраняемом двумя вооруженными русскими солдатами, работало несколько телевизоров и радиоприемников.
— Очень хорошо, — пробормотал Михаил.
Военный атташе по морским делам, пятидесятилетний агент КГБ по имени Борис Талинов предоставил Михаилу огромное досье на сенатора Уиллингема и проводил его в небольшой свободный кабинет, где он мог спокойно поработать.
— Невеста Уиллингема, танцовщица, принимает участие в бродвейском мюзикле, и он публично объявил, что будет присутствовать на премьере, — сказал Борис. — Мы также обратили внимание на несколько речей и обед с канадским премьер-министором в «Уолдорф-Астории», который Уиллингем посетит в конце октября. Все это превосходные возможности для убийцы. Этот человек очень заметен, порой ведет себя сумасбродно и почти не принимает мер предосторожности.
— Да, да, — нетерпеливо сказал Михаил.
— По требованию генерала Петрова мы также подготовили список убийц, которых обычно использует картель «Медельин». Он содержит информацию, полученную из файлов ЦРУ.
— Хорошо, — сказал Михаил и взял бумаги. Ему не терпелось остаться одному.
Он быстро пробежал досье и через несколько минут пришел к выводу, что удар скорее всего будет нанесен в театре «Ледерер».
«Постой, это же постановка, в которой принимает участие Валентина». Он покрылся потом.
Взяв папку со списками убийц, он сосредоточился на таинственной особе, известной как Аранья, что означает «паук», и чья идентичность не была установлена.
Список убийств, приписываемых Аранье, включал некоторых наиболее влиятельных мировых лидеров. Отличительным знаком Араньи был маленький пластмассовый паук, оставляемый на месте преступления. Имели место и сопутствующие убийства членов семьи, служащих или кого-нибудь еще, по несчастью оказавшегося рядом с жертвой в момент нападения.
Многочисленные убийства.
Михаил ощутил едкий раздражающий запах своего собственного страха. Он припомнил одно из покушений Араньи в Стамбуле. Прежде чем убийство было завершено, жертва лежала парализованной, и еще трое были убиты, включая тринадцатилетнего ребенка.
Усвоив просмотренный материал, он встал.
Выйдя из посольства, он решил пройти пешком вдоль Потомака. Михаил приехал в Соединенные Штаты с намерением дезертировать. Сначала он предполагал провести несколько недель с сестрой, а затем сдаться. Он сознавал, что ему придется вести жизнь беглеца, возможно под другим именем, опасаясь мести КГБ, но он будет свободен. А теперь вдруг это! Он ощущал моральную ответственность за предотвращение задуманного убийства.
«Больше никаких убийств», — сказал он себе.
Для начала он попытается предупредить Уиллингема лично.
Придя в здание Конгресса после ленча, Михаил спросил у служителя дорогу и направился к лифту.
Привлекательная блондинка-секретарша подняла на него глаза, когда он вошел в приемную Уиллингема, стены которой были увешаны большими фотографиями с пейзажами Алабамы.
— Чем могу помочь?
Он улыбнулся, чтобы успокоить ее, но заговорил с ней властным тоном, что в природе сотрудников КГБ всех рангов.
— Я пришел поговорить с сенатором Уиллингемом.
— К сожалению, сегодня, думаю, он вернется только во второй половине дня, и он никого не принимает без предварительной договоренности.
— Я подожду.
— Вы можете сообщить, по какому вы делу?
— По личному, — уклончиво ответил он.
В эту минуту дверь распахнулась, и Уиллингем собственной персоной влетел в приемную, его белые волосы растрепались от ветра, а галстук-ленточка развязался.
— Сенатор Уиллингем, — нервно начала секретарша, — этот джентльмен…
— Сенатор, — перебил ее Михаил. — Мне нужно поговорить с вами конфиденциально. И срочно, по чрезвычайно важному делу.
— Разве Саманта не сказала вам? Вы должны записаться ко мне на прием…
— Никаких записей. Я должен предостеречь вас, сенатор…
