Светлана Успенская - Посмертная маска любви
Выстрелы из комнаты смолкли — это означало, что Славка мертв. Значит, и мне нечего медлить, сейчас здесь появится тот громила с балкона.
Я перебросил ноги в дыру, ерзая, как мышь под метлой, вклинился в узкую трубу и повис на руках, держась за острый край мусоропровода. Ноги болтались в воздухе.
Рухнула дверь в прихожей, загремели отдаленные шаги по коридору. Закрыв глаза, я отпустил руки и полетел вниз, изредка тормозя плечами о наросты мусора, выросшие на стенках. Через секунд пять полета мое тело мягко ухнуло в огромный контейнер с мусором. Пискнув, откуда-то снизу выскочила огромная крыса и скрылась в темноте.
Задыхаясь от вони, я выпрыгнул из бака. Кажется, все нормально, ноги целы, можно драпать. У меня преимущество в несколько секунд — тот тип с балкона в такую щелку не влезет со своими габаритами… Значит, пока они сообразят, пока спустятся вниз…
Я выбрался через подвальное окошко и, шурша кустами сирени, густо росшими вдоль дома, стал пробираться по двору.
Кажется, они меня упустили…
Сгибаясь в три погибели под прикрытием сирени, я поспешил убраться из опасного района и вскоре, обессиленный, окровавленный, задыхающийся от бега, рухнул в тихом скверике внутри соседнего двора. С одной стороны меня защищала стена железной «ракушки», а с другой — густой бурьян.
Но такое укрытие казалось мне ненадежным. Если какой-нибудь любопытный ребенок, играя в казаки-разбойники, влезет сюда, то явно удивится, увидев в зеленой травке окровавленный труп, благоухающий нечистотами. Поэтому, настороженно оглядываясь по сторонам, я залез в «ракушку», опустил железную створку и блаженно затих, устало приникнув щекой к куче промасленного тряпья. Я ждал темноты…
Вечером, очнувшись от кратковременного забытья, отдаленно напоминающего сон, я выбрался из своего убежища. Дородная, чисто промытая луна освещала небольшой дворик с черной норой подворотни. Полные лужи после прошедшего недавно дождя сверкали отраженным от окон светом. Я подошел к лужице, которая показалась мне поглубже, и с удовольствием ощутил на своем лице прохладное касание влаги… Быстрым шагом, испуганно шарахаясь от черных теней прохожих, я зашагал по улице, засунув руки в карманы. Было холодно.
К дому Кэтрин я добрался в тот тревожный предрассветный час, когда краешек неба на востоке постепенно начинает розоветь, а свет звезд становится ярче, чем ночью, чтобы через несколько минут побледнеть и слиться с голубоватым предрассветным фоном… Только у Кэтрин я чувствовал себя в относительной безопасности — наверняка около моего дома с нетерпением юного любовника меня поджидает милицейская засада.
Девятый этаж — какая прелесть! Не надо даже мучиться, изобретая, как проникнуть в квартиру. У Кэтрин вот уж точно нет сигнализации (по крайней мере, еще недавно не было), и мне не грозит быть застуканным нарядом милиции.
Шатаясь от усталости и перенапряжения, я не спеша поднялся по лестнице, проник на чердак, вылез на крышу. Немного постоял, размышляя над тем, как за последние несколько дней мне осточертели крыши, лестницы, чердаки и, в особенности, мансардные окна. Потом прошелся по краю, примерился, где балкон нужной мне квартиры, и легко спрыгнул на железобетонный козырек над балконом… Глянул вниз. Хорошо, что темно, предутренний туман обвивает землю, и подножие дома теряется в невнятной мгле — иначе было бы слишком страшно.
Я лег на живот, перевесил ноги через край козырька, перевалился ниже и затем, чуть покачиваясь, повис на руках. Подо мной мирно спали девять этажей обыкновенного панельного дома.
Как славно, что квартирная хозяйка Кэтрин не удосужилась застеклить балкон! Иначе пришлось бы будить жильцов неприятным звоном битого стекла. Болтнув ногами в воздухе, я приземлился прямехонько на пол и отдышался — отлично, осталось совсем немного… Моя рука мягко надавила на хлипкую дверь, задвижка, державшаяся на одном шурупе, вылетела с коротким металлическим лязгом, и я, грохоча ботинками, как начинающий домушник, ввалился в комнату. Было темно и тихо. Совсем тихо. Так тихо, как это бывает только утром, перед рассветом. Я включил свет.
В комнате как будто ничего не свидетельствовало о разыгравшейся здесь недавно трагедии с похищением, в которой я лично участвовал. Все было в порядке, вещи стояли на своих местах, словно хозяйка вышла на минутку за хлебом, ожидая гостей. В небольшой вазочке перед зеркалом даже розовели цветы — хризантемы с томительно горьковатым осенним запахом. Совсем свежие.
Настороженно вслушиваясь в тишину, я с отвращением разделся, одежду запихнул в мусорное ведро и отправился в ванную мыться. После пребывания в мусоропроводе от меня несло, как от ассенизатора с тридцатилетним стажем.
Из рассеченной на лбу раны еще сочилась кровь. Я распахнул аптечку в коридоре и вывалил все ее содержимое на пол в поисках йода. Анальгин, противозачаточные таблетки, но-шпа, бинт, вата… Но что это? В моей ладони очутилась аккуратная коробочка с нарисованным на ней огромным, как будто удивленным глазом и надписью «Контактные линзы».
Неужели Кэтрин близорука? Никогда не замечал!.. На ладонь вывалились зеленые, синие, черные, коричневые и даже желтые кружочки. Зачем это ей? — растерянно подумал я и, забыв про желание смазать рану йодом, ссыпал всю эту роскошь обратно в коробочку и задумался.
Пора уже, наконец, экипироваться. Если меня здесь застукают, то пусть я буду хотя бы не в голом виде, как в прошлый раз. Где-то здесь должна валяться моя старая рубашка и рваные джинсы, в которых я как-то помогал Кэтрин чинить кран на кухне… Из шкафа вывалилась гора женского тряпья. Ого, футболка — это то, что надо. Спортивные брюки — тоже неплохо, правда, будут коротковаты, но ничего… Я оделся и почувствовал себя значительно увереннее.
Но где же моя рубашка? Может, Кэтрин зашвырнула ее на шкаф, чтобы при случае было чем вымыть пол? Я вытянул сверху картонную коробку с легким налетом пушистой пыли и запустил в нее руку. То, что я извлек оттуда, привело меня в кратковременный ступор — моя рука сжимала чей-то скальп! При ближайшем рассмотрении скальп оказался обыкновенным париком — такой прекрасный рыжий парик с роскошными мягкими кудрями. Потом за ним последовали русая коса, блондинистые накладные букли, черные кудри знойной брюнетки, последним на дне коробки остался лежать синий, почти до конца выдавленный тюбик. Я взял его в руки и ошарашенно прочитал вслух ярко-зеленую надпись:
— «Клей для париков».
Далее мелким шрифтом следовала инструкция: «Нанести небольшое количество клея по периметру парика, распределить тонким слоем, выждать не более трех минут, надеть. Внимание: состав водорастворим, горюч. Не нагревать выше пятидесяти градусов. Не разбирать. Беречь от детей».
