Виктория Холт - Таинственная любовница
— Разные. Украшения, камни, мебель… всякие вещи. Леопольд Хардинг уезжает и вновь возвращается к паше.
— Значит, он — слуга паши?
Юноша кивнул.
— Спасибо, — сказала я. — Ты нам очень помог.
— Вы очень добрая леди, — проговорил он. — Вы были добры к Ясмин. Вас заперли в гробнице! — Его глаза были полны ужаса.
— Но я вышла на свободу, — сказала я.
— Вы — мудрая женщина. Вы с могущественным сэром вернетесь в свою страну дождей. Там будете жить в мире и радости.
— Спасибо, — улыбнулась я. — Ты мне сослужил очень хорошую службу.
* * *Приехал доктор Ганвен. Он сидел у моей постели и разговаривал со мной. Я спросила, как поживают Доркас и Элисон, и он ответил:
— Готовятся к вашему возвращению.
Я рассмеялась:
— Да, я рекомендую вам немедленно возвращаться. Я уже говорил с вашим супругом… Долгий отдых в знакомой обстановке. Будете помогать жене священника устраивать благотворительные базары, варить джемы.
— Звучит просто великолепно, — призналась я.
— Да, сейчас вам нужно уехать из этого экзотического края. Думаю, тогда я смогу гарантировать ваше скорейшее выздоровление. С вами ведь все в порядке, знаете ли. Но такие потрясения могут иметь разрушительные последствия. Вы достаточно волевой и здравомыслящий человек, поэтому выстояли в той критической ситуации. Думаю, выстоите и после нее…
— Спасибо, — ответила я. — Я постараюсь оправдать ваши ожидания, доктор.
* * *— Тибальт, — сказала я. — Мы едем домой.
— Да, — кивнул он, — врач настаивает на этом.
— Значит, экспедиция окончена?
— Да.
Я прижалась к нему и подумала о зеленых полях. Сейчас осень, деревья становятся золотисто-коричневыми. Яблоня в садике у Радужного усеяна желтыми яблоками, подходит пора снимать груши. Доркас и Элисон волнуются о величине слив…
Мне невыразимо захотелось домой. Я превращу Гиза-Хаус именно в такую усадьбу, какой хотела бы ее видеть. Никаких теней, никакой унылости. Больше не хочу темноты. Везде будут яркие цвета.
— Как здорово оказаться дома с тобой! — прошептала я.
* * *Теперь, когда мне стало лучше, и мы занялись подготовкой к отъезду, я узнала некоторые подробности о том, что произошло. Мустафа и Абсалам исчезли. Подслушали ли они мои слова о том, что я подозревала пашу? И еще. Вся экспедиция пребывала в сильном волнении, потому что в том проходе, куда я попала и через который они прошли, пробив стену в той нише, где нашли Ясмин, были найдены некоторые свидетельства того, что там, дальше, что-то есть, и этот проход — вовсе не тупик.
Это стало самым значительным открытием экспедиции. Несомненно, сэр Эдвард именно об этом узнал в ночь своей смерти.
Табита сказала мне, что работы возглавит Теренс, потому что Тибальт решил вернуться домой вместе со мной.
— Нет, — возразила я, — я не могу этого позволить.
Я ворвалась в спальню, где он складывал какие-то бумаги.
— Тибальт, — выпалила я, — ты остаешься!
— Остаюсь? — поднял он брови.
— Здесь.
— Я думал, мы едем домой.
— А ты знал, что, вероятно, вы стоите на пороге одного из величайших открытий в археологии?
— Как начинающий археолог, ты должна знать, что цыплят по осени считают.
— В археологии всегда надеются на большее. И как можно продолжать работу, если не верить, что она приведет к успеху? Этот проход должен куда-то привести, и ты это хорошо знаешь.
Он ведет в гробницу. И не простую гробницу, потому что если бы это была не гробница какого-нибудь важного деятеля, зачем им было мучиться и строить все эти ложные коридоры и тупики по всему подземелью?
— Джудит, ты, как всегда, преувеличиваешь. Там было всего три тупиковых коридора.
— Ну и что? Три — это уже много. Это должна быть великолепная гробница. Ты знаешь это. Признайся!
— Думаю, они сейчас на пороге величайшего открытия.
— Что и было целью данной экспедиции.
— Ну конечно.
— Экспедиции, которую ты планировал с того самого дня, как погиб твой отец.
Он кивнул.
— И он погиб именно потому, что слишком близко подошел к разгадке этой тайны. Он был именно в том месте, где была я.
— И потому, что ты там была, мы и попали туда.
— Тогда мои мучения были не напрасны.
— Господи! Да лучше бы мне никогда не находить тот проход!
— О Тибальт, я тебе верю. Но ты должен остаться.
— Доктор Ганвен настаивает, чтобы ты вернулась домой, и как можно скорее.
— Я не поеду.
— Но ты должна!
— Я не поеду одна, а ты не поедешь со мной.
— Я готов ухать немедленно.
— Я на это не пойду! — возразила я. — Я не позволю тебе уехать сейчас! Это — твоя экспедиция. И когда наконец ты доберешься до гробницы, когда увидишь многовековую пыль… и возможно, следы человека, который последним покидал ее… Ты будешь первым. Неужели ты думаешь, что я позволю, чтобы эта честь досталась Теренсу Гелдингу?
— Нет, — твердо сказал он. — Мы немедленно возвращаемся.
Но я была намерена настоять на своем.
Это была битва двух сильных характеров. Я торжествовала. Ситуация получилась какая-то нелепая. Я сопротивлялась тому, что он собирался оставить дело, ради которого, как я думала, был готов пожертвовать всем, чем угодно.
Он любит меня! — думала я… и так же сильно, как я его.
Я отказалась уезжать. И вынудила доктора Ганвена согласиться со мной. И в конечном итоге одержала победу.
* * *Всем известно, что произошло потом. Это не стало открытием века. Экспедиция Тибальта нашла гробницу через несколько дней после того, как туда добрались люди паши.
Какие там могли быть сокровища! Было ясно, что это — усыпальница великого царя!
Паша долгое время пытался добраться до нее; он знал, что существует проход в эту гробницу через те камеры, где я провела несколько ужасных часов. Он также знал, что альков, где нашли Ясмин, ведет в тот коридор, и, наверное, решил, что она проникла в его тайну. Ее смерть стала предупреждением любому из его рабочих, который осмелится самостоятельно исследовать подземные коридоры.
Увы, амбициям Тибальта не суждено было реализоваться. Там был саркофаг, мумия фараона, но грабители — вероятно, предки паши, — обчистили гробницу пару тысяч лет назад. Все, что осталось, это вместилище души — модель дома, которую они не сочли чем-то стоящим…
* * *Мы узнали, что паша уехал в Александрию. Он не попрощался с нами. Вероятно, узнал через слуг, что мы раскрыли тайну гибели сэра Эдварда и Теодосии.
