Анна Малышева - Зачем тебе алиби…
— Лик, можно к тебе? — Юра даже положил руку на косяк двери, словно опасаясь, что Анжелика ее захлопнет у него перед носом. — Я так ждал, когда ты вернешься.
— Я давно дома.
— Я знаю. Можно?
— Заходи, — она безразлично дернула плечом и пустила его в квартиру. Заперла дверь, сунула ноги в тапки, вернулась на кухню и снова взялась за бутерброд. Юра остановился в дверях, не решаясь пройти дальше.
— Садись, рассказывай, — Анжелика кивнула ему на свободный стул.
— Да, я за этим и пришел…
Он уселся, свесив руки между колен. Этот жест ее раздражал, и девушка, тронув гостя за колено, бесцеремонно попросила:
— Слушай, ты хоть для разнообразий иногда садись иначе! Похож на павиана.
— Мне все равно, на кого я теперь похож, — подавленно ответил тот.
— Ну, раз тебе все равно, то мне подавно. Я тебя внимательно слушаю.
Она впилась в бутерброд и скосила на гостя глаза. Юра похрустел пальцами (что тоже выводило ее из себя) и обреченно начал:
— Я Машу знаю…
— Я это тоже знаю, — перебила она. — Что с тобой? Я же и тебя знаю, представь себе. Успела уже узнать. Ты же никогда ко мне не являлся, если тебе ничего от меня не было надо. Зачем пришел теперь?
Просто рассказать?
— Да.
— Не верю.
— Ну и зря. Я должен все рассказать.
— Если ты такой совестливый, иди к следователю и все ему расскажи, — посоветовала Анжелика. — А то ее засадят.
— Я как раз и не хочу, чтобы это сделали, — горячо отозвался он.
— Что тебе от меня-то надо?
— Ничего… Ничего. Я ее погубил! — Он полез в пачку сигарет, лежавших на столе, и, не спрашивая разрешения, достал одну и закурил. Анжелика отряхнула руки от крошек и полюбопытствовала:
— Кого погубил?
— Машу.
— Да как?.
— Я же тогда, в первый раз, когда к тебе пришел… Я тебе рассказал, что она тут была. Но я ее не видел! Ее видела мать. Это она меня заставила рассказать все, будто от себя…
— А зачем?
— Ну, зачем… Если бы она мне всегда объясняла, зачем ей что-то нужно, я был бы счастлив. Ей это просто нужно, и все.
— Что ты так пляшешь перед матерью, — недовольно вздохнула она. — Так ты никогда не вырастешь. Поседеешь, а останешься младенцем.
— У меня уже сейчас седые волосы, ну и что? Я ее жалею.
— А за что ты ее жалеешь? — поинтересовалась Анжелика. — Она, кажется, не скучала после смерти твоего отца.
— Замолчи, — он нехорошо на нее посмотрел. — Это все вранье.
— И про Игоря тоже?!
— И про Игоря. Я придумал это, поняла?
— Но зачем? — Она возбужденно схватила сигарету, но забыла ее зажечь. — Почему ты всегда врешь, господи?! Зачем ты меня путаешь? Твоя мама не была любовницей Игоря?
— Нет, конечно!
— О, господи… — несколько разочарованно, и все же с облегчением, вздохнула Анжелика. — Как не стыдно такое про мать говорить? Думал бы сначала! И я сразу не поверила, сразу! Это просто дико!
Игорь и она! Он, насколько я теперь знаю, предпочитал молоденьких… Но зачем ты врал?
— А как мне было объяснить, что она сюда приходила?
— А она сюда все же приходила?
— Конечно! Я же тебе говорил, что здесь ее отпечатки пальцев!
— Вот зачем явился, — догадалась она. — Я нее не рассказала следователю, что мы с вашей мамой были друзьями… Забыла как-то, не до того мне было.
Ну, успею еще.
— Да мама уже сама рассказала, что мы приходили к вам в гости. Недавно, на годовщину смерти отца. Только один раз. Пили мускат. Отсюда и наши отпечатки в этой квартире, и бутылка. Тебе останется только все подтвердить.
— — Да ради бога, если не вы его убили. А это не вы случайно провернули дельце?"
— Ради бога! Конечно, нет…
— А чья сигарета была на полу?
— «Данхилл»? Моя, наверное.
— Все-таки твоя или твоей мамы?
— — Да что ты привязалась к сигарете? Моя, моей мамы… Наша!
— Ты не финти, а то я решу, что это все-таки сделали вы.
— С ума сошла? У тебя такое веселое настроеньице, а мне хоть вешайся…
— Сейчас сойду с ума, чтобы доставить тебе удовольствие! — сердито ответила Анжелика. — Знаешь, милый, придется рассказать всю правду, если не следователю, то мне. Давай, про отпечатки, про ваши визиты, про то, как ты нашел труп, и про Машу, разумеется. А если соврешь, я тебя так взгрею, что мама не узнает! И уж конечно, не рассчитывай тогда на мои показания. Вот будет классно, когда я им скажу, что твоя мама соврала и никогда вы к нам не приходили! Ты этого хочешь?
Он сказал, что этого не хочет, что умоляет ее успокоиться, сейчас он все объяснит, все расскажет, но главного не поправить — он сам, своими руками погубил и выдал Машу.
— Мы с Сашей должны были призываться вместе, — рассказывал он, с каким-то маниакальным упорством макая конец сигареты в пепельницу, так что Анжелика не вытерпела и попросила этого не делать. — Но мать сказала — нет. Отец ничего не сказал, у него никогда не было своего мнения, как и у меня. Может, это у нас с ним наследственное, не знаю.
Может, такими нас сделала мать. Я ее не обвиняю.
Отец был художником, значительным в своем роде человеком, а кем была она? Никем. Никем для всех остальных. И потому, наверное, она пыталась стать всем для нас с отцом, навязывать нам свое мнение, свои взгляды, контролировать нас, даже унижать контролем. Так она самоутверждалась, она же очень честолюбивая, никто этого не знает, кроме меня. Я никого не обвиняю, но все получается так ужасно, что хуже некуда. Отец был художником. Я теперь понимаю, что он был плохим художником, но раньше он казался мне самым лучшим. Ну, я в то время ничего в этом не понимал… Единственная его вещь, которая мне нравится, это «Сердце из стекла».
Анжелика попросила объяснить, что это такое, и он пожал плечами:
— Ну, портрет матери с тем самым кубком. Я говорил тебе про этот портрет. Уж тут-то я не врал.
Но я говорю о том, что было двенадцать лет назад.
Мать стала рыскать по своим знакомым и в конце концов отмазала меня от армии, хотя я был совершенно здоров. Уж если ей что в голову западет — будьте спокойны, она это сделает. Я остался, а Саша ушел. Тогда-то все и началось. Появилась Маша. В первый раз я ее увидел на лестнице. Я рассказывал тебе, как видел ее вечером третьего мая? Так вот; и это правда, только все это было двенадцать лет назад. Мы вместе поднимались по лестнице, я позади нее. И все смотрел, как у нее на спине болтается коса.
В какой-то момент мне даже захотелось дернуть ее за косу, хотя я в жизни не делал этого с девчонками. Просто возникло такое желание. Один раз она обернулась и посмотрела на меня, когда мы уже поднимались на пятый этаж. Наверное, думала, что я собираюсь к ней пристать, что я вообще не из этого дома, а просто иду за ней. Потом я стал отпирать свою квартиру, а она позвонила сюда. Так я увидел ее в первый раз. Потом дядя Иван меня пригласил в гости…
