Брэм Стокер - Врата жизни
Он добрался до окна Гостиной мандаринов, и тут его увидела и услышала миссис Стоунхаус. Она бросилась навстречу и подхватила дочку. Испуганная мать так сосредоточилась на состоянии своего ребенка, что даже не обратила внимания на человека, который ее принес. Она лишь причитала: «Перл. Перл, что с тобой, малышка? Это мама!»
Она положила девочку на диван, выкинула цветы из вазы и сбрызнула лицо ребенка водой. Гарольд узнал миссис Стоунхаус по голосу, но терпеливо ждал, не отвлекая ее от Перл. Наконец девочка громко вздохнула, и мать с облегчением оглянулась на присутствующих в комнате.
И тут она обнаружила еще одну проблему: леди де Ланнуа беззвучно соскользнула со своего места на пол, потеряв сознание. На мгновение забыв, что появившийся в комнате человек слеп, миссис Стоунхаус обратилась к нему в привычной уверенности, что он всегда готов прийти на выручку:
– О, мистер Робинзон, помогите мне! Леди де Ланнуа тоже в обмороке, я просто не знаю, что делать!
Произнося это, она обернулась к нему и только теперь разглядела повязку на лице. Однако все уже было сказано, и Гарольд, опиравшийся спиной на оконную раму и немного успокоившийся после того, как услышал вздох приходившей в себя Перл, инстинктивно рванулся вперед.
– Где она? Где же? О Боже, вот теперь я и вправду слеп!
Миссис Стоунхаус было больно слышать его ответ, видеть беспомощным этого сильного и отважного человека, который теперь протягивал вперед руки и пытался идти вперед, не понимая куда.
В досаде, не контролируя себя, он сорвал с глаз повязку. Комната была залита ярким солнечным светом, который буквально ослепил его, заставив закричать, словно глаза его обожгло. Однако это был не только возглас боли, но и крик радости – он все же видел свет. Ни на какие сокровища мира он не поменял бы сейчас саму возможность увидеть его.
– Свет. Свет! О Господи, я вижу! – почти простонал он, а затем встревоженно огляделся: – Но где она? Я не вижу ее! Стивен! Где ты?
Озадаченная миссис Стоунхаус указала ему на белое, как слоновая кость, лицо девушки и сверкающие золотом длинные волосы, рассыпавшиеся по ковру.
Гарольд шагнул к миссис Стоунхаус, коснулся ее руки – словно пытаясь проследить по ее жесту, где же лежит Стивен, а потом в отчаянии простонал:
– Я не вижу ее! Что же со мной такое? Это хуже, чем просто ослепнуть! – он закрыл лицо руками и внезапно заплакал.
Несколько мгновений спустя Гарольд почувствовал на лбу и руках легкое прикосновение чьих-то пальцев – и это было не мимолетное касание, а уверенное, нежное. А затем голос, который он слышал на протяжении двух лет только во сне, произнес:
– Я здесь, Гарольд! Я здесь! О, прошу, не плачь, это разбивает мне сердце!
Он отвел ладони от лица, и она удержала их в своих руках, глядя ему в глаза. Молодые люди не могли оторваться друг от друга.
Никогда не забудет Гарольд эти волнующие мгновения. Никогда! Все в комнате представлялось ему желтоватым. Он видел Перл – бледную, но счастливую, она лежала на диване, положив голову матери на колени. Высокое французское окно было открыто, за ним вырисовывались линии каменного парапета балкона, а за ним – зелень, опаленная солнцем, и синие небесные просторы. Он видел все и всех, кроме той, что была для него дороже всех на свете. А без этого весь мир утрачивал свою ценность и красоту. Но он смотрел и смотрел… а Стивен видела в его темных глазах свое отражение и понимала, что он все еще не видит ее. Девушка порозовела от радости и тревоги. Молодые люди держались за руки и чувствовали, что сердца их бьются теперь в унисон.
Постепенно из тумана перед Гарольдом стал выступать силуэт Стивен, а потом, словно вспышка, возникал на мгновение более ясный образ самого дорого и прекрасного лица на свете. Он сейчас не думал о ее красоте, на это еще будет время, да и не бывало, чтобы реальная живая красота превосходила ту, что обитает в нашей памяти и воображении, когда мы вдали от своей любви. За долгие месяцы отчаяния и пустоты Гарольд столько раз представлял их встречу, брал ее за руки, обнимал, столько раз во сне и наяву мечтал о том, как раскроет ей свое сердце.
Миссис Стоунхаус наблюдала за немым диалогом и без труда понимала, что происходит. Даже Перл, еще ребенок, женским чутьем уловила суть. Медленно и осторожно обе гостьи встали, чтобы покинуть комнату и оставить молодых людей наедине. Однако Стивен заметила их движение и, не оборачиваясь, сказала грудным, исполненным волнения голосом:
– Не уходите! Останьтесь, миссис Стоунхаус. Вы ведь уже догадались, что мы с Гарольдом давние друзья, хотя до сих пор мы не знали, что судьба вновь свела нас под одной крышей. Мы выросли вместе, как брат и сестра. Перл, ты ведь знаешь, какая радость встретить вновь дорогого друга? Ты счастлива видеть своего «дядю»?
Стивен была так переполнена своим счастьем, что ей хотелось разделить его с другими. А Перл искренне обрадовалась возможности присоединиться к ним и бросилась через комнату к Гарольду, горячо обняла его, зарылась лицом ему в плечо. Он высвободил одну руку и подхватил девочку. Она поцеловала его в щеку, рассмеялась от радости, заглянула ему в глаза и воскликнула:
– О, как замечательно! И я так рада, что твои бедные глаза теперь освобождены от этих ужасных бинтов! Я тоже могу называть тебя Гарольдом, да?
– Милая, ну конечно, – улыбнулся он и поцеловал девочку, а потом кивнул ее матери, которая подошла ближе.
Повисла неловкая пауза, никто не знал, что делать дальше. И тут раздался легкий стук в дверь, а затем на пороге появился мистер Хилтон.
– Мне сказали, что вы хотели видеть меня, сударыня, как только я приеду, – начал он с порога, а потом осекся на полуслове, увидев всю сцену.
Врач поспешил к Гарольду, повернул его лицо к свету, внимательно осмотрел глаза пациента, а женщины затаили дыхание, ожидая его суждения. Наконец, пристально осматривая Гарольда, он спросил:
– Сперва все виделось в тумане?
– Да.
– На периферии все видно четко, а в центре изображение расплывается?
– Да! Откуда вы узнали? Я никак не могу увидеть… – Гарольд указал на Стивен, – леди де Ланнуа. Ее лицо прямо передо мной, а я не могу разглядеть!
Доктор Хилтон положил руки на плечи пациента и слегка встряхнул его.
– Все отлично! Стоило подождать, не правда ли? Однако повторю: снимать повязку раньше, чем я сочту возможным, для вас очень опасно. Пока вред не нанесен, но я доволен, что верно оценил ваше нетерпение и назвал вам более продолжительный период лечения, чем предполагал необходимым. Я прибавил неделю к тому сроку, который считал разумным. А что происходит? – этот вопрос был обращен уже ко всем.
– Все в порядке, – остановил его Гарольд. – Я потом вам все расскажу подробнее.
