Ксения Мартьянова - Этот томительный дым
бы для меня то же самое?
- Я не могу рисковать тобой и девочками, - тихим голосом, полным страха, говорила Нэл. Эбигейл уже
очень давно не видела её такой. – Все зашло слишком далеко, и я боюсь, что если только пикну, он…
Эбигейл, он очень страшный человек.
- Не страшнее двух разъяренных женщин, - с толикой злости произнесла она. – Он просто не
представляет, с кем затевает войну.
- Эбби… это не твоя война…
- Не моя? – Не веря услышанному, переспросила она. – Скажи это тем женщинам, которые ежедневно
страдают от рук таких уродов, как Он. Тем, кто не может самостоятельно сказать «хватит». Нет, Нелли, ты права, - завертела она головой, - все зашло слишком далеко. Мы должны поставить этого сукиного-
сына на место.
Неожиданно Нелли опустила свои глаза вниз, и Эбби заметила, как она достала свой мобильный.
- Он уже ищет меня, - тихо сказала она, - я пойду домой. Обещай, что ничего не предпримешь, пока я не
позволю.
- Нэл…
- Обещай, - потребовала она, поднимая свои взволнованные глаза. – Прошу, Эбби. Дай мне попытаться
самой.
Эбигейл просто стояла и смотрела на неё, не в силах дать то, чего она просит. Ведь если она пообещает, то навсегда лишиться права что-либо решить за Нелли, а именно – посадить этого ублюдка за решетку.
А если не пообещает… но разве она может? Ведь они с детства привыкли считать, что связаны не
только своими мыслями, но и жизнями вообще. А значит, просьбы друг друга были чем-то особенным
для них обеих. Чем-то, что значило для каждой очень много.
- Ладно, - с трудом выговорила она, - я обещаю тебе, - а затем сильнее сжала её руки. - Но если он
ударит тебя снова… если перейдет границу…
- …ты ничего не сделаешь, - настаивала Нелли. - Ведь ты обещала.
- Не заставляй меня делать это, Нэл… я умру, если с тобой что-то случится. Умру от мысли, что могла
помочь, но ничего не сделала…
- А я умру, если пострадают Элли, Мэнди или Ади. Или ты. Вы – моя семья. И я буду защищать вас так
долго, как могу. – Эбигейл снова хотела что-то сказать, но Нелли лишь крепко обняла подругу. -
Прости, но это мой выбор. Просто держись от этой темы подальше.
- Дэвис! Иди за стойку, черт тебя подери! Клиенты ждут!
Они обе повернулись на громкий крик, а затем Эбби поймала улыбку подруги.
- Иди. Тебе нужно работать.
- Но ты…
- Я справлюсь. Все будет хорошо, - заверила её Нелли, а затем попятилась к выходу, - созвонимся, ладно? Я наберу.
Эбигейл смотрела вслед своей подруге, не переставая чувствовать, с какой силой колотится её сердце.
Всю ночь, работая в баре, она без устали думала о том, через что приходилось проходить Нелли. Каким
же ублюдком нужно было быть, чтобы причинять боль своей любимой женщине? Чтобы раз за разом
поднимать на неё руку? Эбби была практически уверена в том, что все тело Нэл было покрыто
синяками и ссадинами. Она никогда не видела их и никогда не заставала этого чертового насильника за
его любимым «развлечением», но видел Господь, если бы застала, то, не раздумывая, схватила бы
пистолет и спустила бы хренов курок. Она убила бы эту мразь собственными руками и ни капли не
пожалела бы о содеянном. И знаете, почему? Потому что каждый день наблюдала за тем, как угасает
одна из самых милых, добрых и красивых девушек, которых Эбигейл только доводилось встречать. Как
её темные, выразительные глаза, которые всегда, смотря на тебя, могли прочесть абсолютно все, что ты
скрывал, теперь были потускневшими и пустыми. Взгляд, который раньше проникал в самую глубь
твоей души, теперь все чаще казался отстраненным и загнанным. А её улыбка? Раньше, когда Нэл
улыбалась, казалось, что мир начинает играть новыми красками, а теперь Эбби уже и не могла
вспомнить, когда её подруга в последний раз по-настоящему смеялась. Нэл Сандерс одним своим
взглядом могла заставить смягчиться даже самого черствого человека. Любого. Абсолютно.
Но не Эдварда Стоуна. Не этого мерзкого, эгоистичного, себялюбивого, жестокого, беспринципного…
- Ай, - Эбби одернула руку, когда ощутила пронзительную боль, и лишь спустя некоторое время поняла, что стакан, который она сжимала, разлетелся в её руках на осколки. Она инстинктивно перевернула
ладонь и обхватила запястье другой рукой, чтобы не дать крови от порезов пролиться на стойку, а затем
потянулась к полотенцу на полке.
- Как моя милая сменщица провела свой день? Пришел твой спаситель, и тепе… - знакомый голос в
одно мгновение перестал быть радостным. – Господи, Эбби, что ты… - он резко схватил первую
попавшуюся тряпку со стола и быстро и умело обмотал её руку, тем самым, на время останавливая
кровь. – Какого черта ты тут творила?! Сражалась со стаканами?
- Я просто… я не знаю, как это вышло…
- Ладно, забудь, - высокий брюнет с темными глазами отмахнулся, заходя за стойку и на ходу
прикрепляя к футболке бейджик. – Дай я гляну. По-хорошему раны нужно промыть. А ещё лучше тебе
сходить ко врачу.
- Все нормально, Майк. Я в норме.
- Это ты называешь в норме? – Он заставил её посмотреть себе в глаза. - Ты разбила стакан рукой, Эбби.
А это далеко не норма.
- Ты так говоришь, словно я постоянно так делаю, - нахмурилась она.
- Если бы ты делала это постоянно, возможно, тогда твои слова про «норму» и имели какой-то смысл, -
Майк усмехнулся, а затем повел её в подсобку.
- Карла, - он крикнул маленькой рыженькой девочке, - прикрой нас перед Гарри. Я должен помочь Эбс
обработать раны.
- В этом нет необходимости…
- Эй, помолчи, ладно? – Он взял её за руку и повел за собой. – Слышала бы Нелли то, что говоришь, тебе бы точно по пятое число влетело.
Эбигейл закатила глаза.
- Почему ты всегда на её стороне?
- Потому что она всегда права.
- Или тут что-то другое, - тихо и с улыбкой сказала она. Так тихо, что услышать эти слова почти не
представлялось возможным. Вот только Майк определенно услышал. Эбби почувствовала, как
напряглась его рука, но больше не сказала ни слова.
Он обрабатывал её руку и бормотал что-то о том, что такими своими выходками она напоминает ему
беспечную и глупую девчонку, которая вечно создает проблемы себе и окружающим. Говорил о том,
что она совершенно не задумывается о том, что делает и какие предметы при этом держит в руках (да-
да, это он именно про стакан говорил). В общем, отчитывал её как маленькую девочку. И, кажется, никогда не уставал это делать.
