Алиса Клевер - Женщина на одно утро. Щедрость пирата
– У тебя есть дома ножницы, Андре? Или пилочка? – спросила я, но ответа не получила. Андре стоял в гостиной, недалеко от металлической лестницы и смотрел, не отрываясь, на белые обломки валяющейся на полу штукатурки.
– Здесь она выстрелила? – уточнил он непослушным голосом.
– Да, тут, – кивнула я. – Но это будет легко исправить.
– Думаешь? – спросил Андре, явно имея в виду другое. Он задумался не о ремонте. «Ты, наверное, теперь меня бросишь, да?» – вот, что он спросил про себя, но вслух сказать не решился.
– Конечно. Все, что потребуется – немного штукатурки, – улыбнулась я и невольно скользнула взглядом по своим пальцам, по левой руке, на которой алел след от сорванного с меня кольца. Забавная у нас получилась сказка. Золушка попала на бал, но принц оказался с прошлым, и вместо туфельки она потеряла кольцо. Наше «долго и счастливо» было с привкусом крови и следами от пуль.
– Ты обманываешь меня, Птица.
– Если я кого и обманываю, Андрюша, так это себя, – отбрила его я, а затем склонилась к ящичкам в поисках пилки, а может, чтобы просто отвести глаза. – Наверное, ты сам хочешь поставить точку? Слишком все сложно, я пойму. Любовь – цветок, который погибает на ветру. Черт, я говорю статусами из пабликов. Если хочешь, я уеду. Прямо сейчас.
– Спятила? – разозлился он, развернув к себе. – Как ты можешь такое говорить?
– Вот они! – воскликнула я, доставая ножнички из-под кучи других мелочей в ящике. – Представляешь, я знала, что они там.
– И что? – озадаченно покосился на ножнички Андре.
– Нет, это просто смешно. Ты смотришь на них, как на холодное оружие. Я знаю, где у тебя что лежит. У меня есть своя полка в твоей спальне. Даже зубная щетка.
– Ты же моя невеста, это нормально.
– Мне кажется, что теперь в твоей семье слово «невеста» станет ругательством, – рассмеялась я, испытывая невероятное облегчение: стоя на кухне Андре, я ощутила, пусть и на секунду, что нахожусь дома.
– Тогда ты должна немедленно стать моей женой.
– А ведь я была совсем другой всего пару месяцев назад. – Я сознательно пропустила сказанное мимо ушей. – Мне кажется, что все это было не со мной – моя прошлая жизнь. Я пытаюсь вспомнить, какое у Сережи лицо, и не могу. Не помню цвет обоев в собственной комнате. Кажется, салатовый, с каким-то рисунком. В углу стопка книг. Я не делаю ничего из того, чего делала раньше, но делаю море всего, чего не делала никогда. И я не собираюсь тебя бросать. Я… страшно сказать, хочу как-нибудь съездить в Кап Даг.
– Что? Серьезно? Ты, наверное, издеваешься? – моментально завелся Андре.
– Ага, испугался? Но ведь мы теперь вряд ли встретимся там с Одри. Так что ходили бы там голыми, я бы краснела от каждого взгляда. Я никогда не делала ничего подобного. Но теперь я бы смогла – будучи твоей невестой! Знаешь, как это называется? Парадокс! – расхохоталась я, возвращая ножнички на место. Я обрезала ноги так коротко, как только смогла. Маникюр – это не для меня. Не сейчас. Я подтянула к себе компьютер, загрузила Skype, нашла в контактах Шурочку и позвонила. Гудки звенели долго, но Шура трубку так и не взяла.
– А что! – Андре нагнулся и поцеловал меня в шею, нежно провел языком по линии под волосами. Я вздрогнула, было щекотно. – Воздух Кап Дага такой, что девушки сходят с ума и начинают совершать глупости. Даже приличные девушки. А что же там будет с тобой?
– Ты серьезно? Я-то пошутила. – Я снова набирала мобильный номер Шурочки. Поцелуй не прерывался, нежные, настойчивые губы Андре перекочевали выше, он сжал между губами мочку моего уха, и я простонала, слушая мерные гудки в трубке. Снова никакого ответа, и неприятный укол волнения заставил меня вдохнуть и выдохнуть несколько раз, прежде чем я решилась набрать справочный телефон больницы, где лежала мама.
– Я совершенно серьезно. – Андре отошел в сторону и прислонился к стене в проеме кухни. Он так и стоял, глядя на меня, но тут мне ответили, и я на несколько минут забыла обо всем. Я объяснялась с врачами, пытаясь связаться с тем, кто отвечал за маму. Его искали и не нашли, зато Шурочка перезвонила мне сама. Сказала, что сидит в больнице, а ее мобильник был в беззвучном режиме – она просто не слышала звонка.
– А что ты делаешь в больнице? – заволновалась я. – Ведь уже вечер.
– Ох, мы только сейчас приехали с обследования. Даша, определенно Оля выкарабкается.
– Что? – замерла я, и сердце забилось часто, как барабанчик в сумасшедшей песне в стиле рок. – Ты уверена? Расскажи мне все. Подожди! – Я посмотрела на Андре и перевела разговор в громкий режим, памятуя о том, что мой будущий муж, помимо всех остальных «талантов», еще и дипломированный врач.
– Активность мозга отличная, реакции появились. Говорят, она может прийти в себя со дня на день. Это, конечно, только прогноз….
– Не важно! – Я рассмеялась и расплакалась одновременно. Андре улыбался и кивал мне, и его обычное жесткое выражение лица изменилось, как будто он только что развернул рождественский подарок. – Все налаживается.
– Что?
– Все налаживается! – прокричала я. Шурочка помолчала, а затем спросила, как там у нас дела.
– Я, кажется, выхожу замуж.
– О! – только и смогла выдавить Шурочка, у которой глаза всегда были на мокром месте. Я не стала рассказывать ей о нападении Одри, о последующем кошмарном разговоре с ее женихом. Вместо этого я рассказал Шурочке, о том, какое кольцо мне подарил Андре. До этого момента я еще никому не сообщала о своем решении, и потому оно оставалось для меня чем-то эфемерным. Только теперь я вдруг осознала, что это правда. Наверное, я удивилась даже больше Шурочки, но она не заметила перепада в моей интонации. Ее уже было не остановить. Она, как Алиса из Зазеркалья, могла наплакать целое озеро слез.
– Ну-ну, ну-ну, – пыталась успокоить я, а Шурочка поздравляла меня.
– Ой, как хорошо, счастье-то какое! Сережа тебе не подходил. Я-то не говорила, не мое это дело, конечно, но ты-то девушка непростая, интересная, с изюминкой – как орхидея, а он-то – извозчик, чисто извозчик. Я все думала: выпрет его наша Дашка. Ну а что, не нашелся он? Его родители тут нам все телефоны оборвали. Говорят, нужно подавать в Интерпол. Я говорю: «Подавайте».
– Шура… – Я побледнела. Мне кажется, она даже не понимала, что делала, но я уже чувствовала, что вина – огромная и липкая, как деготь – растекается по мне с головы до ног. Я ведь и не подумала о родителях Сережи. Я была так напугана тем, что происходило, так сконцентрирована на себе и своей любви, что не позвонила им. Как же они, должно быть, ненавидят меня!
Андре смотрел на меня и взгляд его становился все более тревожным. Он вынул трубку из моих рук, не отводя от меня глаз, как будто держал на коротком поводке.
