Юлия Шилова - Путь наверх, или Слишком красивая и слишком доступная
— Дорогой мой, отличие состоит в том, что ваша дочь сделала аборт во времена бурной молодости, а я его собираюсь делать в зрелом возрасте. Мне двадцать восемь лет, и я сама могу решить, что мне нужно делать, а что нет. Все, вы свободны.
Дедуля еще раз почесал свою бороду, покашлял и вышел из комнаты. Бульдог проводил его и сел на край кровати.
— Ну что? — взволнованно спросил он.
— Помимо всех неприятностей навалилась еще одна.
— Какая?
— Я беременна.
— Как? — ошарашенно вытаращил глаза Бульдог.
— Молча. Ты же сам говорил, что я женщина. Так вот, к твоему сведению, все женщины рано или поздно беременеют. Это случилось и со мной.
— А кто отец? — растерянно спросил он.
— Ясное дело, что не ты. Фома, кто же еще! Вот сволочь, преподнес подарок!
— Чупа, но вы же с ним спали в разных спальнях, да и отношения у вас были такие, что врагу не пожелаешь.
— Ой, и не говори! Но где-то около трех месяцев назад мне с ним пришлось переспать. И надо же было такому случиться, что именно после этого дурацкого случая я влипла. Фома напился как свинья, приперся ночью, вот я и уступила. Честно говоря, у меня уже все из головы вылетело, и поэтому я особого внимания своему плохому самочувствию и не придавала.
— Во дела…
— Точно, — вздохнула я. — Послезавтра — аборт. Ладно, время не терпит. Надо ехать, а то там Юлька одна с этим придурком сидит. Если, конечно, он не убежал…
— Я же тебе сказал, что он на месте.
Я встала и медленно подошла к зеркалу.
— Красивая, — улыбнулся Бульдог. — Послушай, а как тебя зовут?
— Чупа, — удивилась я.
— Нет. Это твое прозвище. А как тебя родители в детстве называли? Ну, по паспорту как?
— Лана.
— Красивое имя.
— Зачем тебе? По-моему, это тебя раньше нисколько не интересовало.
— Теперь заинтересовало.
— Да? Ты меня заинтриговал. Скажи, зачем это тебе надо?
— Так просто, время убить, пока ты будешь собираться.
Я направилась к выходу. До дачи мы ехали молча. Я и сама не знала, о чем мне думать, — то ли о Фоме, то ли о своей беременности, то ли о Юльке с Лешкой. В голове полнейший бардак. Нет, расклеиваться нельзя, надо взять себя в руки. Никто не должен видеть меня подавленной, даже Бульдог. Эти ребята уже давно не видят во мне женщину. Для них я лидер и мозговой центр группировки. Какой мужик захочет, чтобы им управляла женщина? Да никакой! Так же и они. Если я буду носить ребенка и ходить беременной, то тогда мне не удержать власть. Я моментально потеряю лидерство и стану обычной бабой на сносях.
— Чупа, приехали.
Я открыла глаза и увидела, что машина стоит у ворот дачи.
— Тебе помочь выйти из машины?
Я поджала губы:
— Зачем?! Я превосходно себя чувствую!
— Но ведь тебе же было плохо.
— Забудь об этом! Я не курица-наседка! Мне никогда не бывает плохо.
— Но ведь ты все-таки женщина, — не унимался Бульдог.
— В последний раз повторяю: забудь о том, что я женщина! Забудь, и все!
Бульдог сморщился, закрыл машину и поплелся к дому.
— Если ты телохранитель, то, значит, должен охранять меня. Верно?
— Ну и что? — буркнул Бульдог и пропустил меня вперед.
— Ты обиделся?
— Я уже не в том возрасте, чтобы обижаться.
— Странно.
— Что тебе странно?
— Мне казалось, что обижаться можно в любом возрасте.
Мы подошли к беседке и не смогли удержать смеха от увиденного. Полупьяная Юлька, состроив умильное лицо, кормила в умат пьяного Лешика, прикованного наручниками к перилам, давно остывшими шашлыками.
— Это за маму, а это за папу. И за Фому, засранца такого, который даже умереть по-человечески не может, тоже надо скушать.
Лешик жадно хватал нежнейшие кусочки мяса и пил виски из Юлиных рук. Я вытерла выступившие от смеха слезы и подошла к беседке.
— Ну наконец-то, — вздохнула Юлька. — А то он меня уже здесь запарил, напился как скотина! Вылитый братик!
Лешик поднял голову и посмотрел на меня укоризненно:
— Хорошо же ты, Чупа, родственничков встречаешь!
— Да в гробу я таких родственничков видала! — разозлилась я. — Какого черта тебя принесло! Только шума лишнего наделал!
— Может, хоть наручники снимешь?
— Не сниму! Будешь в наручниках сидеть, пока ума не наберешься.
Лешик прищурился и злобно процедил:
— Ты что с моим братом сделала?! Куда ты его дела?! Я давно знал, что ты все к своим рукам прибрать хочешь! Ты уже давно его на тот свет выпроваживала! Подожди, если Фома жив, он этого так не оставит! Он тебе покажет, как живых хоронить!
— Заткнись, придурок! А то до Риги не доедешь! — Подозвав охранника, я сурово сказала: — Закрой его в подвале, чтобы глаза не мозолил. Пусть там отоспится, да не забудь поставить к дверям человека — за ним присматривать нужно.
Охранник подошел к Лешику и расстегнул один наручник.
— Я никуда не пойду! — заорал Лешик.
— Куда ты денешься, — вздохнула я и посмотрела ему вслед.
— Я с тобой еще разберусь! — донеслось из подвального помещения.
— Ты зачем его так напоила? — улыбнувшись, спросила я Юльку.
— Да он, кажется, и сам был не против. Ладно, бог с ним. Ты лучше расскажи, как у тебя дела?
— Фому похоронили, вернее, не Фому, а этого неизвестного мужика. Гостей успокоили. Послушай, Юлька, пойдем в дом, посидим, разожжем камин. Мне хочется на огонь посмотреть.
— Пошли, — обрадовалась Юлька. Затем она внимательно посмотрела на меня и тихо спросила:
— Что-нибудь случилось?
— Пошли в дом, там поговорим.
Обернувшись, я поискала глазами Бульдога:
— Бульдог, разожги нам камин.
Бульдог курил и разговаривал с кем-то по мобильному.
— Бульдог, разожги, пожалуйста, камин, — повторила я громче.
Бульдог убрал трубку от уха и удивленно уставился на меня:
— Я здесь печником не работаю, — отрезал он.
— Что это с ним? — удивилась Юлька.
— Не знаю. Наверное, стриптизерше своей звонит.
Я подозвала охранника и попросила его растопить камин. Когда дрова разгорелись как следует, мы сели напротив и стали смотреть на огонь.
— Что ты хочешь выпить? — поинтересовалась Юлька.
— Не знаю. Что-нибудь покрепче.
— Тогда давай текилу.
— Пойдет.
Юлька разлила текилу по бокалам и спросила:
— Чупа, я слишком хорошо тебя знаю. Что случилось?
— Я беременна.
— Как? — Юлька выпучила глаза и открыла рот.
— Молча. Беременна, и все.
— От кого?
— Ты спрашиваешь то же самое, что и Бульдог. От Фомы, конечно, от кого же еще?
— Но ведь вы уже сто лет вместе не спали?
