Письма проклятой (СИ) - Ксавьер Мария

Я продолжала отрицать. Ни под каким предлогом не признаю, что я хотела этого. Я и сама не понимала до конца, мстила ли я Сильвии или просто захотела испытать то, что уже давно испытывала она. Нет, я не хотела даже думать об этом. Я гнала от себя эти мысли. Лишь бы не чувствовать вину за то, что я сделала с мужем моей сестры.

Сильвия вернулась через пару дней. Она стала часто запираться одна в своей комнате, а ее муж в это время целовал мои руки и обмывал мои ноги теплой водой. Почти все свое свободное время он проводил в гостиной за чтением свежей газеты или же в моем обществе.

Он запускал свои теплые руки под мою ночную рубашку и гладил мои бедра, клал голову на мои колени и вдыхал запах моего тела. Иногда перед сном, он приносил мне теплое молоко, садился в кресло, что стояло рядом с кроватью, и ждал, пока я усну.

Я спустилась на следующий круг ада, когда больше не смогла прятать свой живот под одеждой, а корсет уже не мог скрывать моего положения. Моя беззаботная жизнь была закончена.

Искры летали в тот вечер из глаз моей сестры. Она была похожа на разъяренного зверя. Сильвия побила всю посуду в доме. Она кричала, что я сломала ее жизнь. Фрэнк рассказал, ей что я вынашиваю его ребенка. Если бы она не узнала от кого этот малыш, то посчитала бы меня падшей женщиной, которая принесла в подоле, даже не выйдя замуж. Хотя, я думаю, что лучше бы она не знала, чей это ребенок. Думаю, что в ее глазах я и была той самой падшей женщиной.

Я ни в чем не винила еще не родившегося ребенка. Я его уже любила. Разумеется, мне было страшно. Я страшилась неизвестности. Что будет делать этот невинный малыш среди этих людей?

– Ты сломала мне всю жизнь. Ты! Как ты посмела? Боже мой! Как только посмела взять то, что принадлежит мне. – Кричала она. Из ее глаз летели искры, казалось, что еще минуту, и она размозжит мне голову старым медным подсвечником.

Я старалась все объяснить, но она только закрывала свои уши руками. В своем бешенстве она превзошла саму себя. Она будто хотела своими криками истребить меня. Чтобы я даже не смотрела на Фрэнка.

– Ты хотела забрать у меня все. Какая же ты дрянь. Ты и твой ребенок. Ты же знала, что я не могу иметь детей. И все равно поступила так.

– Не вини меня. Не смей, Сильвия. А уж его тем более. – Я положила руки на свой живот. – Ребенок ни в чем не виноват.

Лицо моей сестры смягчилось. Она выдохнула и вышла из комнаты, хлопнув дверью. С тех пор она не искала встречи со мной. При виде меня Сильвия резко отворачивалась и уходила в другую комнату.

– Не приближайся к ней! Мне все равно, что она сама тебя околдовала своими чарами, но не смей говорить с ней. – Шипела она на Фрэнка.

– Прекрати, Сильвия. Она ни в чем не виновата, ты ведь знаешь. Не нужно загонять девочку в угол. У нее сейчас не самый легкий период жизни. – Отвечал Фрэнк.

– Ничего и слышать не желаю. Ни слова о ней больше.

Она хлопнула дверью, так сильно, что щепка отлетела прямо в начищенные до блеска ботинки Фрэнка.

Мне было очень страшно, я не хотела навредить ребенку и избегала встреч с сестрой. Она и сама не хотела меня видеть. Однажды она даже притворилась, что меня нет – смотрела холодным взглядом сквозь меня.

А иногда она с ужасом и ненавистью разглядывала мой живот. В этот момент мне казалось, что она сейчас вцепится зубами и растерзает меня. На ночь я закрывала комнату на ключ, боясь, что Сильвия может что-то сделать с ребенком. Я была одна. Одна в этом огромном доме среди этих людей. Людей, которые не желали видеть меня.

С тех пор Сильвия ни на минуту не отходила от Фрэнка. Сопровождала его везде. Даже в ванную комнату. Как не прилично с ее стороны. Контроль за ним только усиливался, когда на горизонте появлялась я.

Сильвия вцеплялась в него, словно кошка и не отходила ни на шаг. Так мы прожили еще месяц. Я не говорила с Фрэнком так долго, что больше не могла сдерживаться. Так хотелось рассказать ему о нашем малыше, который уже начинал шевелиться в моей утробе. Он должен прикоснуться к моему животу, чтобы почувствовать это. Я ждала, пока он останется один.

Он, как обычно, сидел в своем кресле со свежей газетой в руках. Мне казалось, что я не разговаривала с ним целую вечность, и так сильно захотелось обнять его. Он был особенно нужен мне прямо сейчас.

– Фрэнк, так неловко просить, помогите мне, пожалуйста, в детской комнате. – Я улыбнулась и взмахнула своими длинными ресницами. Мне казалось, что я очень хорошо выгляжу в нынешнем положении. Мое тело округлилось, а на лице появился нежный румянец.

Его глаза заискрились неподдельным интересом. Отложив в сторону газету, он встал и нежно сжал мою руку, а потом улыбнулся. Я уже и забыла, как выглядит его улыбка. Он улыбался именно мне. И казалось, что он был счастлив говорить со мной снова как раньше.

– Конечно, помогу. Вивиан, дорогая, вам так к лицу этот цвет. Напомните мне, это розовый?

Я залилась смехом и по привычке положила ладонь на его плечо.

– Почти, это цвет спелого персика, Фрэнк. – Я нежно опустила взгляд и провела указательным пальцем по своей нижней губе.

Не успела я договорить, как дверь распахнулась, и Сильвия с дикими воплями влетела в гостиную, зацепив краем платья шахматную доску с фигурами, которые разлетелись по всей комнате с характерным звоном.

– Что за тон? Какой он тебе Фрэнк? Для тебя он Мистер Бисли. И убери подальше от моего мужа свои руки. – Ярость была в каждом ее слове, в каждом ее взгляде. Она размахивала руками, будто на нее напала стая диких пчел. – Цвет персика? Пошла вон, пока я своими руками не разорвала это платье прямо на тебе.

– Сильвия, хватит, замолчи. Я тебя просил не трогать девочку. – Вмешался Фрэнк. Он закрыл меня собой, и я почувствовала, что важна ему. Что он хочет защитить меня.

– Ты меня просил? А о чем я просила тебя, помнишь? – Зашипела Сильвия, стараясь отодвинуть его в сторону.

– Где твои манеры, Сильвия? Что ты вытворяешь? – Рявкнул он на нее. Я впервые видела его таким. Он сжал свою руку в кулак и со всей силы ударил ей о кофейный столик, да так что слуги прибежали со всех уголков нашего дома.

– Мои манеры? Я в отличие от нее не вступала в связь с женатым мужчиной, да еще и мужем сестры. Так что про манеры лучше спросить у нее. – Она пальцем указала на меня. Ее рука тряслась от напряжения, она оскалилась, будто вот-вот бросится на меня и растерзает прямо посреди гостиной.

– Хватит, Сильвия. Не надо говорить обо мне в таком тоне. Я все еще твоя сестра и Леди Харт. – Я высоко задрала голову и посмотрела на нее надменным взглядом. Так я с ней еще не говорила. Но я должна была поставить ее на место. Хотя бы попытаться сделать это. Я не сделала ничего такого, за что можно было бы со мной говорить в подобном тоне.

Она округлила глаза, приоткрыла рот, а затем кинулась прямо на меня с криками «я тебя убью».

Фрэнк оттащил ее от меня, она лишь успела оторвать ленту от моего платья. Я увидела в ее глазах ненависть и гнев. Ее буквально разрывало изнутри. Она кричала и хлестала Фрэнка по щекам. Мне казалось, что она совершенно сошла с ума.

Я не стала дожидаться, пока они закончат, и просто поднялась в свою комнату, оставив их наедине. На самом деле я уже очень устала от всего этого. Она всеми силами хотела заставить меня признать вину. Она всем своим сердцем хотела, чтобы я ползала перед ней на коленях моля о прощении. Но она этого не дождется. Никогда.

Я старалась как можно реже выходить на улицу. Гуляла только на заднем дворе, не хватало только, чтобы еще соседи распускали сплетни обо мне. Но находиться постоянно дома было совершенно невыносимо. Я почти все свое свободное время сочиняла рассказы. О дальних странах, о диковинных животных и странных не похожих на нас людях, о пиратах и о добродушном капитане корабля в Атлантическом океане. Капитане, который славится своим благородством и верностью. Капитане, который вызволит несчастную девушку из жестокого плена.

Я сочиняла рассказы о путешествиях и приключениях, а когда слышала, как сестра говорит с Фрэнком обо мне, то сразу же садилась за фортепиано и играла очередную симфонию, которая уносила меня из этого дома подальше. В мир, где нет моей сестры. Я часто думала, что лучше бы нам с ней жить отдельно друг от друга. Слишком много одинаковых людей для одного дома. Слишком много ее в моей жизни.