Дорогая мамуля - Робертс Нора

– Я принесу. – Пибоди встала и направилась к двери.

– Государственная система ни на хрен не годится. Хоть убей, не понимаю, как ты можешь на нее работать после всего, что она с тобой сделала.

Ева сидела с каменным лицом.

– Я люблю все держать под контролем.

– Ясно, ясно, это я понимаю. У тебя есть жетон, есть эта пушка. Можешь драть задницу кому угодно, когда угодно, сколько душе угодно. Могу понять, как тебе это нравится. Хоть немного душу отвести.

– Давай поговорим о тебе.

– Мой любимый предмет. Итак, они наконец забрали меня у моей ссученной мамаши, и что они сделали? Бросили меня на съедение Труди. Поначалу я подумала: «Эй, мне это нравится. Приличный дом, хорошая жратва, добренькая тетенька и ее сынок». Но она оказалась хуже моей матери. Ты же знаешь.

– Знаю.

– Она была сильная. Я тогда была хилая, а она сильная. Холодные ванны каждый вечер. Как будто это какой-то гребаный религиозный обряд. А потом она запирала меня в спальне. Каждую ночь. Ну, на это я не обижалась: хоть тихо было. Времени полно, чтобы подумать.

Вернулась Пибоди с кружкой кофе и поставила ее на стол.

– Знаешь, она один раз подсыпала мне какой-то дряни в еду, чтобы меня потом стошнило. Я позаимствовала пару ее сережек. – Марни глотнула кофе и поморщилась. – Давненько я не бывала у легавых. А вы, ребята, все никак не можете сорганизовать приличный кофеек.

– В борьбе с преступностью еще не все обстоит идеально, – сухо ответила Пибоди, и Марни засмеялась.

– Неплохо сказано. Ладно, вернемся ко мне. Ну вот, когда эта сука во второй раз меня поймала, она меня остригла. У меня были красивые волосы. Я их тогда носила покороче, но все равно они были красивые. – Марни подняла руку к волосам, откинула их назад. – Она остригла меня почти наголо, как будто я заразная… А потом она сказала социальному работнику, что это я сама себя обкорнала. И никто даже вникать не стал. Вот тогда я поняла, что когда-нибудь я с ней рассчитаюсь.

Ева ощутила в душе едва слышимый голосок сочувствия.

– Ты сбежала?

– Да. Хотела дом поджечь, чтоб она там внутри сгорела, но это было бы не слишком умно. Копы не оставили бы меня в покое, если бы я подожгла.

Голос сочувствия смолк.

– Поджог, убийство… Да уж, они затравили бы тебя, как зайца.

– И вообще, я тогда была еще так молода, времени для расплаты впереди полно. Но они все равно меня достали. И почему вы, копы, никогда не можете оставить человека в покое?

Марни покачала головой и отпила еще кофе.

– Ты сбежала от нее, когда тебе было тринадцать. Для тебя это полжизни назад, Марни. Долго же ты помнишь обиду.

Голос Марни был так же горек, как кофе.

– А на хрен обида, если ее забываешь? Она сказала мне, что я шлюха. Родилась шлюхой, шлюхой и помру. Говорила, что я уродина, что я никому не нужна. Говорила, что я ничто. Твердила мне об этом каждый божий день, что я у нее пробыла. Ей хотелось сменить мебель в гостиной, так она старую всю разломала и все на меня свалила. Власти штата выписали ей чек, а меня посадили под домашний арест. Я почти год у нее промучилась. Она превратила мою жизнь в ад.

– И ты ждала полжизни, чтобы ей отплатить?!

– Мне и без нее было чем заняться. Но я не выпускала ее из виду. Просто на всякий случай: вдруг представится возможность? И она представилась.

– В ту ночь, когда взорвали клуб в Майами?

– Бывает, сама судьба дает тебе шанс. Что я могу сказать? Я в ту ночь приболела, попросила одну деваху меня прикрыть. В такой дыре всем начхать. Отдала ей ксиву и кодовый ключ, чтоб вошла с черного хода и шкафчик мой в раздевалке открыла. Там костюмы. А потом я слышу об этом в новостях. Все заведение взорвали к чертовой матери, почти все погибли, разлетелись на куски. Вот я и думаю: черт, надо же, как мне повезло! Если бы я туда пошла, меня бы разнесло в клочья. Меня все это здорово встряхнуло, уж ты мне поверь. Заставило кое о чем задуматься.

– И ты подумала: «Почему бы не стать кем-то еще?»

– Ну, тут дело вот в чем. Я кое-кому задолжала по мелочи тут и там. Ну, раз я мертва, с меня взятки гладки, так? Я взяла удостоверение своей подружки, забрала все деньги, что у нас были на двоих, и поминай как звали. У нее был неплохой загашник.

– Имя у нее есть?

– Что? О черт, как же ее звали? А, да, Рози, вот как. Рози О'Хара. А что?

– Может, у нее есть родственники, которые ее ищут?

– Вряд ли. Она была уличной шлюхой и нюхала «химку». – От женщины, которая погибла вместо нее, Марни отмахнулась, как от скверного кофе. – С ее ксивой я не смогла бы долго продержаться. Я знала, что надо от нее избавиться и завести себе новую. Вот тут-то я придумала Зану. Новый документ получить не так уж трудно, если знаешь, кому подмазать. Портрет я себе подправила. Без регистрации. Я решила, что это хорошее вложение денег. Особенно когда я проверила Бобби.

– Симпатичный, одинокий, честолюбивый.

– И все это, и еще кое-что. Он все еще был крепко привязан к мамочкиной юбке. Только давай сразу проясним одно: я не собиралась ее убивать. – Марни подняла руки и наставила на Еву оба указательных пальца. – Я хочу, чтоб тут была полная ясность. Никакого «долгого выжидания в засаде» и прочей твоей мути. Я просто хотела украсть ее сына, а потом превратить ее жизнь в ад, как она превратила мою. А может, и денежек огрести при этом.

– То есть это была просто большая мошенническая комбинация.

– Точно. С Бобби было просто. Он, в общем-то, парень неплохой. Скучный, но ничего. Плюс кое-какие ходы в постели знает. А Труди? – Марни откинулась на спинку стула, широко улыбаясь. – С ней получилось просто здорово. Решила, что у нее есть новая рабыня, послушная маленькая Зана. О мама Тру, я с радостью сделаю это для вас! Надо сделать какую-нибудь грязную работу? Я ваш кандидат! И вот тут я налетела на большой сюрприз. Оказалось, у нее есть сбережения. Весьма приличная сумма. Так почему бы мне у нее не позаимствовать? Раз уж я стала ее маленькой помощницей, весь дом оказался на мне. У нее были неплохие вещички, довольно-таки дорогие. Вот интересно: откуда? Я кое в чем покопалась, поработала детективом. Шантаж. Я могу повернуть это против нее. Нужно только немного времени, нужно все подготовить. – Поставив локоть на стол, Марни оперлась подбородком на сжатый кулак. – Я искала лучший способ вытянуть у нее часть денег, а потом разоблачить ее. Они бы заперли ее, как она когда-то меня запирала.

«Ей это нравится, – поняла Ева. – Она наслаждается собой, смакует каждую минуту».

– Потом она увидела тебя по телику и страшно возбудилась: вынь да положь ей поездку в Нью-Йорк. Я собиралась завернуть это дело в золотце и преподнести тебе рождественский подарок. А сама я просто отошла бы в сторонку и смотрела бы круглыми от ужаса глазами: мать моего мужа оказалась шантажисткой! Я могла бы лопнуть со смеху.

– Хороший план, – согласилась Ева, – но опять тебя сбила с толку золотая возможность.

– Вот если бы ты прогнулась, все могло бы закончиться иначе. Подумай об этом, – сказала Марни, жестикулируя кружкой с кофе. – Я думала, ты ей заплатишь или хотя бы возьмешь пару дней на раздумье. Тогда я пришла бы к тебе, расстроенная, вся в слезах, и рассказала бы, что я узнала о моей дорогой свекрови. – Она отодвинула кофе. – Мы бы с тобой обе кое-что от этого получили. Все дети, которым она испортила жизнь, могли бы от этого выиграть. Но ты разозлила ее до чертиков. Рорк? Он так ее пнул, что она вылетела в озоновую дыру. Она хотела заставить тебя заплатить, заплатить по-крупному. Ни о чем другом думать не могла. Вы поломали ей игру, и она в ответ готова была поломать вам жизнь. Ты же видела, что она с собой сделала.

– Да, видела.

– И это не в первый раз, как ты сама сказала. Хочешь знать, что я думаю? По-моему, у нее были большие проблемы с психикой. Она уже избила себя к тому времени, как позвонила мне. Позвонила, заметь, не сыну – он бы такого не потерпел. Бобби не дал бы ей сделать то, что она задумала, он попытался бы ее остановить. Но я? Ее милая, послушная невестка? Она знала, что может на меня рассчитывать, знала, что может мне приказать. Мне даже не пришлось очень стараться, чтобы прикинуться ошеломленной, когда я вошла в ее номер. Ее лицо напоминало свежий фарш. А знаешь, что она мне сказала? Хочешь знать?