Людмила Сурская - Где Спряталась Ложь?
— Вот дурак. Нам хорошо вместе. В отцы я тебе не набиваюсь. У тебя свой был, дай Бог каждому, но мы неплохими можем быть друзьями.
— Если вам так хорошо чего же вы ругались постоянно? — съязвил Данька, правда, перестав наскакивать.
— Жизнь бьёт ключом. Это характеры притираются. Сам же говорил, с отцом всегда молчала. Не за чем было надрываться. Поморгай глазами, со мной она раскрылась, женщиной себя почувствовала. Ворчит, — боится себя и нового попадания опять в кабалу к мужчине. Она просто не понимает, что мужики все разные и я не Долгов. Идёт на ощупь, по любому поводу страхуясь. Сейчас пятнадцатилетние уже зубы съели в таких вопросах, при каких она осторожничает и теряется или занимает бойцовскую стойку.
— Но ведь это безумие долго не продлиться, — грохнул кулаком в ладонь Данька.
— Кто в нашей жизни может за что-то долгоиграющее поручиться… Ты думал, что так не оглядываясь разбегутся родители? Погибнет отец? Ну вот. Давай, ничего не планируя, просто попробуем жить.
А Данька обескураженный, растерянный в своей беспомощности, не просто возмущался, а наскакивал бойцовским петухом:
— Зачем тебе вся эта канитель, а? Скажи, зачем?
Никита понял, что поверить мальчишка может только в самые главные слова и он сказал их ему:
— Я люблю её!
Попал в точку. Это сразу выбило в нём злость. Данька кривясь пробормотал:
— Я даже не мог себе представить в страшном сне такого «романтического» финала вашим гавканьям.
Никита поулыбался, и заметил:
— На белом свете много есть такого, Данька, что и не снилось всем мудрецам и твоему интернету.
А паренёк, какое-то время раздумывал. Сказать, что ли или не стоит? Он ткнул ему пальцем в грудь:
— Эй, орёл, ты матери хоть правду сказал о себе? — устав от спора, перешёл вплотную к реальному, чем можно достать и ковырнуть Кушнира, Данька.
Но тот был честен, чем выбил у него из-под ног распирающую его вредность.
— Нет. Затянул, а сейчас повода не найду… Сам уже дёргаюсь. Не без того — боюсь.
И всё же Даниил найдя повод укусить, ввернул:
— А если мать узнает?
Попал. Никита занервничал.
— Откуда! Ты же не скажешь?
— Я-то нет. Но ты и случай не откидывай. Что ж ты ей врёшь про себя, всё паришь про телефонного мастера или ещё чего добавил?
Никита вздохнул и развёл руками:
— Про мастера. Чего хихикаешь… Подкинь идею получше.
Данька сморщил нос. В глазах заиграли искорки смеха.
— Чему ты меня учишь, маменьку обманывать… Не пойму, как она врубиться не может в отношении твоей скользкой личности. Ведь жила же в твоей квартире, ездит на твоей машине с твоей охраной, как ослепла…
— Помалкивай. А там видно будет. Привыкнет, простит…
— Касательно тебя что-то в этом роде можно было подозревать. Но что касается маменьки — это для меня удар. — Он посопел, помучил макушку и развернулся уже с другим вопросом:- А если она, узнав о твоих бабках и фирмах, к тебе откажется переезжать. Заметь ситуация повторяется. Только на этот раз игра катит в другую сторону.
Никита поиграл кулаками в карманах домашних брюк.
— Тогда я буду жить с вами. Вопрос исчерпан. Пошли завтракать, а то остыло всё и мать наверняка испереживалась. Она не хотела, а ты застукал.
Но у самых дверей Данька запнулся.
— А я-то слепое котя думаю, с чего ты нас караулишь?
— Слепота — это у вас семейное, — посмеиваясь, Никита увлёк его в сторону кухни, поближе к блинам.
Когда они вернулись, Лена стояла у окна и плакала. За окном падал крупный, равнодушный снег. Белые снежинки медленно кружились в белом вальсе. Стыд перед сыном и обида на свою неудавшуюся жизнь, давили и взрывали грудь. Её плечики вздрагивали под тонкой тканью халата. «Ну вот и всё… Ну вот и всё! — стучало болью в висках. — Размечталась дура». «Лен!?» «Мам», — с двух сторон обняли её мужики. Лена зарыдала ещё громче, попробовав убежать, но у неё это плохо получилось. Никита развернул её к своей груди, а Данька приложился к спине.
— Ну что ты, мамуль, пока любится, люби, я ж не против, — поглаживал её плечи Данька. — Тебе к лицу любить. Точно-точно!
— Вот видишь, мы обо всём договорились. — Заверил её Никита. — Теперь под твоей рукой два мужика.
А Данька, считая трепотню лучшим лекарством, балаболил:
— Ма, хочешь, я тебе что-то весёленькое расскажу. Про баобабы слышала? Ну вот. Африканские баобабы — огромные деревья, достигающие 150 метров в высоту и 50 в ширину. Представляешь, какая силища. Так вот в Кении в одном из баобабов размещена элитная гостиница на 50 номеров.
— Это ты загнул старик, — подмигнул ему Никита.
— Больно надо. В Зимбабве в дереве устроена автобусная станция с залом ожидания, а где-то ещё, забыл где, самая настоящая тюрьма.
— Ладно вам, — улыбнулась Лена. — Как говорят в Одессе: вы меня за кого держите? Садитесь за стол, я разогрею, остыло всё.
— У меня предложение, — надкусывая котлету, заявил Никита. — Давайте съездим куда-то на несколько дней вместе. Хотя бы в те же Карпаты. Лен, у тебя, если не ошибаюсь, было желание посмотреть. Данька покатается, и вместе опять же все побудем.
Одна его рука легла ей на талию, вторая на колено. Она уже догадывалась, что растаяла и уступит. Но что скажет сын? Данька перемалывая на крепких зубах пищу косился на руки Никиты, он даже заглянул под стол, чтоб убедиться — не снится и этот молодой обалденный мужик любит его мать. Потом отложил вилку и заявил:
— Ма, а что, давай, скатаем… Рождество как ни как. Встряхнёшься немножко, а то со своей работой белого света не видишь. На лыжи ты, конечно, не рискнёшь встать, но на санках накатаешься запросто. Будет куда выплеснуть эмоции.
Затем Данька в яркими красками расписал прелести отдыха в пансионате. В принципе он радовался, что вместо скучных дней в городе отдохнёт в Карпатах.
— Как скажете. — Отмахнулась от иронии и длинных речей отпрыска Лена. — Только плачу я.
Никита, как водится, открыл рот, опять со своей песней о том, что это его идея, но Данька достал его колено под столом ногой. Прося помалкивать. На том и порешили.
Пока Никита возился с телефоном, Лена поманила Даньку к себе. Прикрыв дверь и покраснев спросила:
— Никита тебе не нравится, правда?
Данька сделал умное и очень задумчивое лицо.
— Не могу сказать, что я от него в восторге. Тебе нужен мужик постарше, но… Это только ваше с ним дело. Мне же с ним как раз комфортнее, чем тебе.
Разговор прервал Кушнир. Приоткрыв дверь и постучав по циферблату часов, велел заняться делом.
глава 24
