Энн Стюард - Черный лед
Моника повернулась на шум — и тем совершила маленькую ошибку, которой оказалось достаточно. Град пуль разорвал ее тело, так что оно задергалось в судорожном танце, а рука ее, стиснувшись, нажала на спуск.
Пуля ударила в снег, и раскоряченное тело Моники, рухнув на землю, забилось в конвульсиях. А потом она застыла неподвижно, распластавшись поперек лежащего Бастьена.
И вдруг, к ужасу Хлои, она пошевелилась, потом попыталась сесть, и Хлоя чуть было не закричала, но вовремя поняла, что это Бастьен сдвигает с себя ее окровавленное тело, и оно падает на землю.
Дмитрий отпустил ее, и она в панике повисла на его руке, уверенная, что он сейчас застрелит Бастьена, но он попросту стряхнул ее прочь.
— Мы закончили, мадам? — спросил он, обращаясь куда-то в пространство.
Женщина, которая появилась из зарослей, была так же элегантна, как всегда, ее серебристо-белые волосы были уложены в аккуратную прическу, макияж безупречен. На ней было черное платье от дорогого кутюрье, и вооруженные мужчины, сопровождавшие ее, были также одеты в черное. Этот цвет отлично скрывает кровь.
Хлоя рванула было к Бастьену, но мадам Ламбер, опередив ее, протянула ему свою изящную руку. Он поднялся, слегка морщась и даже не глядя в сторону Хлои.
— Я так понял, что Дмитрий — один из ваших? — спокойно спросил он.
— Один из наших, — подчеркнула мадам Ламбер. — Ты ведь тоже принадлежишь к нам. И Комитет способен тебя защитить. И нет необходимости метать такие заячьи петли. Мы ведь с тобой всегда хорошо срабатывались, разве нет? Как только Йенсен рассказал мне все, я в ту же минуту собрала команду и последовала за тобой. И чуть не опоздала, — сухо добавила она.
Улыбка Бастьена напоминала улыбку призрака.
— Комитет никогда не опаздывает, мадам Ламбер. И если бы об этом узнал Гарри Томасон, он позволил бы Хлое умереть. Он никогда не сделал бы для нее всего этого.
Он вымолвил ее имя, но так и не взглянул на нее. Хлое не оставалось ничего, как только стоять под утренним солнцем, вдыхая навязчиво лезущий в ноздри запах крови, разлитой повсюду, испятнавшей чистую землю.
— Гарри Томасон досрочно вышел в отставку. Его последние распоряжения были немного поспешными, и было решено оставить ему лишь совещательные полномочия.
— Могу ли я поинтересоваться, кто занял его место?
С таким же спокойствием он мог обсуждать цену на апельсины. Но «апельсины» означали гранаты, ведь так? На Хлою напал смех, но она боялась, что он прозвучит истерически, и не хотела делать ничего такого, что привлекло бы к ней внимание. Этого не следовало делать, когда он прилагал все усилия, чтобы ее игнорировать.
Улыбка мадам Ламбер была невозмутимой.
— А как ты думаешь кто? Мы нуждаемся в тебе, Бастьен. Мир нуждается в тебе. Ты не годишься ни для чего другого, а для наших целей ты подходишь хорошо, очень хорошо. Я не сомневаюсь, что ты справился бы с Моникой и без нашей помощи.
— Вы уверены? — В голосе его не было эмоций, и у Хлои подкосились ноги. Она испугалась, что упадет — боль в ее боку была так нестерпима, что она не знала, сколько еще ей удастся продержаться. Но если она упадет, он будет вынужден на нее посмотреть, а она этого не вынесет. Она должна позволить ему уйти, тем более что он явно хочет именно этого, и если для того, чтобы он мог игнорировать ее, ей придется стоять совершенно неподвижно — что ж, она простоит и еще двенадцать часов.
— Могу обещать тебе, Жан Марк, что ты будешь работать совершенно самостоятельно. Мне нужна твоя помощь. У тебя есть какие-либо причины, чтобы задержаться здесь?
Он так и не посмотрел на нее. Он был ранен, не сильно, но она видела кровь. Ее состояние было намного хуже, но она продолжала стоять, хотя, если бы Дмитрий ее не придерживал, у нее не было бы шансов.
— Никаких причин, — ответил Бастьен.
Мадам Ламбер кивнула.
— Тогда предлагаю убираться отсюда. Дмитрий приберется здесь и присоединится к нам позже. Твою рану нужно осмотреть.
— Вы собираетесь убить ее? — Он задал этот вопрос как будто случайно.
— Ну нет конечно же. Я же тебе сказала: время Томасона вышло. Не думаю, что она кому-нибудь проговорится обо всем — это подвергло бы твою жизнь опасности, а я знаю, какое влияние ты оказываешь на женщин. Тебе стоит лишь улыбнуться — и они будут защищать тебя ценой собственной жизни.
— Моника — типичный образец женщины, — пробормотал он.
— Если с мисс Андервуд возникнут проблемы, мы сможем разобраться с ними в свое время. Или ты хочешь обрубить все концы прямо сейчас? Тебе выбирать.
Он повернулся и наконец взглянул на Хлою. Она стояла совершенно неподвижно, решив ни за что не выдавать своей слабости. Стояла и смотрела в его лицо, в его глаза и не видела ничего. Только пустоту, которой, как она полагала, больше не будет.
Затем он пожал плечами.
— Не думаю, что с ней возникнут какие-либо проблемы, — наконец произнес он. — Как вы и сказали, мы всегда сможем разобраться с этим позже, если будет такая необходимость. И мы не должны упускать из виду то, какое мощное влияние я оказываю на женщин.
Мадам Ламбер кивнула, проигнорировав его сарказм.
— Вот Жан Марк, которого я знаю. Я боялась, что он уже не появится. Кризис среднего возраста прошел?
— Полностью. Я знаю, кто я и где мое место.
Довольная улыбка мадам Ламбер продемонстрировала, что она когда-то была очень красива. Даже она поддавалась влиянию, которое он оказывал на женщин. Возможно, она была первой в длинной цепи простодушных дур, которая оканчивалась глупенькой маленькой Хлоей Андервуд.
— Слава богу, — сказала мадам Ламбер, положила руку на его запястье и попыталась увлечь его за собой. — Вместе мы сможем сделать Комитет таким, каким он всегда должен был быть. Просто не могу выразить, сколько радости ты мне принес. И какую пользу ты еще принесешь, участвуя в нашей борьбе против терроризма.
На краю открытой площадки он остановился и вырвал руку из властной хватки мадам Ламбер.
— Боюсь, что не принесу, — холодно сказал он. — Мое место может занять Йенсен. Я утратил инстинкт убийцы.
— Вряд ли, судя по тому, что я сегодня наблюдала. — Мадам Ламбер приподняла бровь. — Мир нуждается в тебе, Жан Марк.
— К черту мир, — лаконично ответил Бастьен.
Над маленькой, залитой кровью площадкой повисло угрожающее молчание. Хлоя боялась пошевелиться, боялась даже дышать.
— Можешь отпустить ее, Дмитрий, — сказал Бастьен и пошел к Хлое, освещенный ярким солнцем. Снег растаял почти весь, стоял светлый день.
Дмитрий ослабил железную хватку, и Хлоя почувствовала, что ее колени подгибаются. Бастьен подхватил ее, и она испустила приглушенный крик. Он обнял ее со всей нежностью и повернул к себе ее покрытое синяками лицо. В его глазах вновь сиял свет, и он улыбнулся ей медленной ласковой улыбкой, которую она до того видела лишь однажды.
