Виктория Холт - Поцелуй Иуды
— Конрад, — начала я, — я не могу называть тебя Зигмундом.
— И не надо. Зигмунд напоминает о моем долге. Конрад — для тех, кого я люблю, и кто любит меня.
— Конрад, — продолжала я, — у тебя всегда было то, чего ты хотел?
Он засмеялся.
— Ну, скажем, я всегда пытался все получить, а если приложить все усилия, часто можно получить то, что хочешь. Милая Пиппа, отбрось свои страхи. Радуйся. Мы вместе. Мы едем к себе домой. Это очень счастливый дом, и он будет принадлежать только нам.
Дом оказался очаровательным. Он напоминал миниатюрный замок с башенками по всем четырем углам. Размерами он с английскую усадьбу.
— Пойдем, — сказал он. — В нем никого нет. Я договорился, что здесь никого не будет.
— А кто бы здесь мог быть?
— Семья, которая за ним присматривает. У них дом неподалеку. Отец, мать, два сына и две дочери. Прекрасное сочетание. Их будет достаточно для выполнения всех
обязанностей. Если мы будем устраивать приемы, пришлем других слуг им на помощь.
— Как красиво, — проговорила я.
— Я знал, что тебе понравится. Это мое самое любимое место. Поэтому я сразу подумал о нем. Оно называется Marmossal — мраморный зал. Ты скоро поймешь, почему. Там, в центральном зале, необыкновенный пол.
К дому вела дорожка, по бокам которой росли низкие кустики.
— Их подстригают, чтобы не было темно, — объяснил Конрад. — Я не люблю темноту, а ты? Впрочем, ее никто не любит. В ней таится угроза. А в этом доме всегда радостно. Мы срубили деревья вокруг и посадили маленькие кустики, которые цветут, придают дому нарядность и не загораживают свет.
— На калитке что-то написано, — заметила я.
— Это написал один из моих предков, который здесь жил. Он всегда все делал не так и был козлом отпущения в семье. Его в конце концов отослали жить в лесу. Любимым его занятием была охота на диких кабанов. Ему нравилось бывать одному, и он всячески сопротивлялся попыткам родственников вернуть его в лоно семьи. Он и приделал эту надпись. Ты понимаешь, что там написано?
— Sie thim mir nicht, ich thue irmen nichts. He трогайте меня, и я вас не трону.
— Прекрасно придумано, правда? И нас с тобой никто не тронет, обещаю тебе. Это наш дом, Пиппа.
Он отпер дверь и взял меня на руки.
— В Англии есть такая традиция — вносить невесту через порог на руках?
— Есть, — ответила я.
— Тогда мы так и сделаем, моя любимая. И вот мы здесь вдвоем… в нашем новом доме.
Внутри было необычайно красиво. Пол в зале был покрыт мраморными плитами нежно-голубого цвета. Я не могла удержаться от восторга.
На стенах висели картины. В центре стоял большой стол, а на нем — ваза с цветами.
Он все еще крепко обнимал меня.
— Тебе нравится? — спросил он.
— Здесь просто великолепно.
— Ты здесь будешь очень счастлива, а это самое главное. — Когда он был рядом со мной, я в это действительно верила.
Мы осмотрели дом. Все было тщательно прибрано. Так он приказал. Интересно, что подумали эти люди, жившие неподалеку в лесу. Они, наверное, догадались, что он приведет сюда женщину… свою любовницу… и поняли, что она здесь будет жить. Они улыбнулись и пожали плечами.
Неужели нам всю жизнь придется видеть, как люди улыбаются и пожимают плечами? А как же наши дети? Что будет с ними? Может, я уже беременна?
О, да, я уже довольно далеко скатилась по скользкому склону, и мне придется очень трудно карабкаться обратно наверх к достойной жизни. Без сомнения. Достаточно только представить себе невинное лицо Фреи.
И тем не менее я продолжала восторгаться красотами дома: столовой с длинными узкими окнами и вышитыми подушками на стульях, комнатой, в которой всегда было солнце, спальнями, не слишком большими по сравнению с замковыми, но светлыми и изящно обставленными. Из окон был виден лес и горы вдали. Это был превосходный дом, необыкновенно живописно расположенный.
— Тебе нравится? — все спрашивал он. Я согласилась, что все здесь очень мило.
— Ты будешь здесь счастлива?
Я не смогла ничего ответить. В глубине души я знала, что никогда не смогу быть совершенно счастлива — ни с ним, ни без него. И я не могла притворяться.
— Я вылечу все твои раны. Ты поймешь, что это единственный путь.
— Путь, по которому шли все бароны, графы, герцоги и маркграфы до тебя.
— Других возможностей нет. Мы связаны на всю жизнь, если не ищем себе свободы сами. Ты должна меня понять, Пиппа.
— Мне бы хотелось… впрочем, какое это имеет значение.
— Что?
— Здесь все себе можно представить. Ведь это страна легенд, братьев Гримм и Пастушка, играющего на дудочке. Воздух наполнен волшебством. Я чувствую, в этом лесу все возможно.
— Мы сами создадим себе волшебство. Давай будем счастливы. Бери то, что идет к тебе в руки. Ведь ты любишь меня?
— Всем сердцем.
— Разве что-нибудь еще имеет значение?
— Боже мой, очень многое!
— Ничего из того, что нельзя преодолеть.
— Я никогда не смогу преодолеть стыд перед Фреей за мое предательство.
— Она еще совсем ребенок. Когда она вырастет, она поймет.
Я покачала головой.
— Мне кажется, она никогда не простит того, что это оказалась именно я.
— Забудь о ней.
— А ты можешь забыть?
— Я не могу думать ни о ком другом, кроме тебя.
— Ты такой опытный любовник. Ты знаешь, что я больше всего хочу услышать.
— Теперь цель моей жизни — доставлять тебе удовольствие.
— Пожалуйста, не говори так, — попросила я.
Он крепко прижал меня к себе. У него было необычное настроение. Как будто он думал, что в нашем пребывании в этом доме есть что-то священное. Конрад как бы подчинялся правилам торжественной церемонии.
— Неужели, ничего нельзя сделать, чтобы мы оказались простыми людьми, чтобы ты смог снять с себя свои обязанности? Тогда мы поженились бы и растили детей… и жили нормальной жизнью, — сказала я.
— Если бы Рудольф не умер, так бы и случилось. Но он умер слишком молодым… не оставив наследника…
Я рассказала ему про свое знакомство с Катей Шварц и про то, что я открыла ей свое настоящее имя. Его это совершенно не испугало. Он отметал все мысли о возможных опасностях.
— Если бы был ребенок, и твоя сестра и Рудольф были женаты, тогда мы могли бы строить совсем другие планы.
— Ты женился бы на мне?
— Я хочу этого больше всего на свете. Если бы я мог жениться на тебе вместо Фреи, мне бы ничего больше не было нужно.
— А я все равно верю, что у моей сестры был ребенок.
— Даже если он есть, это не имеет значения, потому что он не может быть наследником.
Если они были женаты, может.
Но они не были женаты.
Я уже хотела сказать, что видела запись в книге… но он собственными глазами видел, что ее там не было.
