Диана Чемберлен - Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве (Карусель памяти)
– Что вы имеете в виду под «старым делом»? – спросила наконец помощник адвоката.
– Если человек, пострадавший некогда от домогательств сенатора, выступит сейчас с заявлением, поможет ли это вашему делу?
Вновь тишина.
– Хотите сказать, что это произошло с вами?
Ванесса закрыла глаза.
– Да.
– Господи. Подождите-ка.
Ванесса почувствовала, как на лбу проступили капельки пота. Она судорожно схватилась за трубку.
– Вы же не станете записывать меня на диктофон?
– Нет. Мне просто нужно кое-что отметить для себя. Могу я узнать ваше имя?
– Нет. Мне важно понять…
– Как давно произошло то, о чем мы говорим?
– Тридцать лет назад.
Разочарование женщины было практически ощутимо.
– Да вы шутите, – промолвила она.
– Хотите сказать, это было так давно, что от моих показаний все одно не будет толку? – с затаенной надеждой спросила Ванесса. « Пожалуйста, скажи, что я ничем не могу помочь».
– Тридцать лет? Бог ты мой. Сколько же вам тогда было? Что он с вами сделал?
– Так вы говорите, что не можете использовать эту информацию?
– Мне необходимо сообщить об этом Джеки, – сказала женщина. – Нам нужно хоть что-то, что спасло бы это дело. Кроме нас, никто не верит девочке. Дайте мне, пожалуйста, номер, по которому мы могли бы позвонить, когда определимся с дальнейшими действиями.
– Нет, я сама позвоню вам.
– Джеки работает сегодня допоздна, но до девяти она не сможет подойти к телефону. Не могли бы вы позвонить в половине десятого?
– Хорошо.
– Вот и чудесно. Тогда до вечера.
– Постойте! – Ванесса еще не закончила. – Как себя чувствует девочка?
– Она страшно напугана. Вообще-то ее трудно чем-либо устрашить. Она спокойно гуляет по улицам ночного города. Но всякий раз, когда она думает о том, что нужно встретиться на суде с Паттерсоном, ее выворачивает наизнанку. Даже не знаю, сможет ли она когда-нибудь дать показания.
– Как она выглядит?
Даже если женщину удивил вопрос, она никак этого не показала.
– Боюсь, она не из тех, кто способен растопить сердца присяжных. Очень полная для своего возраста. Никогда не улыбается. Вдобавок один глаз у нее косит, из-за чего кажется, что она избегает смотреть вам в лицо.
Глаза у Ванессы защипало от слез. Ей страшно захотелось обнять этого ребенка, которому явно не хватало ласки и заботы.
– Вы можете стать ее единственной надеждой, – сказала женщина. – Ну что, вы позвоните нам в половине десятого?
– Да.
* * *Эти два дня Брайану не надо было ходить на работу, и к тому моменту, когда Ванесса вернулась домой, ее поджидал ярко пылающий огонь в камине, а на плите пыхтела кастрюлька, в которой тушилось что-то вкусное. Часы показывали пять тридцать. Стало быть, на Восточном побережье была уже половина девятого. Ванесса позвонила с работы домой и сообщила Брайану о своем разговоре с юристом, так что он ничуть не удивился, увидев ее мрачную физиономию.
Бросив сумку на кухонный стул, Ванесса в очередной раз взглянула на часы.
– И что мне делать? – спросила она, не в силах скрыть гримасу недовольства.
– То, что сочтешь нужным.
– Я бы не отказалась от совета, – мрачно заметила Ванесса.
Положив на плиту ложку, Брайан обнял жену.
– Ты – сильная, мужественная женщина, и ты поступишь так, как будет лучше для всех.
Ванесса вяло глянула на кастрюльку.
– Не могли бы мы немного подождать с ужином? Мне нужно еще кое-что сделать.
– Разумеется, – ответил Брайан, в глазах которого читался немой вопрос.
Устроившись за столом в углу гостиной, Ванесса принялась разбирать чеки и счета. Она занималась этим до половины седьмого. Брайан сидел на диване, рассеянно пролистывая газету. Время от времени он вставал, чтобы подбросить в камин полено-другое. В шесть сорок, изучая чековую книжку, Ванесса попыталась найти загадочные тридцать семь центов, на которых настаивал банк, но это ей так и не удалось. Стул ее был повернут к окну, в котором смутно отражалось лицо Брайана. Пару раз он взглянул в ее сторону, но так и не промолвил ни слова. Этим вечером они забыли включить проигрыватель, и единственным звуком в комнате было потрескивание дров в камине. Минуты тянулись невыносимо медленно.
В комнату ворвался густой, насыщенный аромат жаркого, и желудок у Ванессы судорожно сжался. Только тут она позволила себе подумать о девочке, которой никто не собирался верить. Еще один взгляд на часы. Десять минут восьмого.
Положив ручку, она повернулась к Брайану.
– Ну чем им помогут мои обвинения тридцатилетней давности?
Брайан медленно сложил газету и опустил ее на кофейный столик.
– Не знаю, Вэн.
– Я тебя разочаровала?
– Нет, – покачал он головой.
– Все это давно позади. Я хочу, чтобы все осталось в прошлом.
Брайан молча похлопал ладонью по дивану, приглашая ее подсесть к нему. Ванесса перебралась на диван, вновь уловив по дороге аромат жаркого.
– Не думаю, что смогу сегодня есть. Ты уж прости. Почему бы нам не оставить все на завтра?
– На завтра так на завтра.
И вновь тишина. Ванесса даже пожалела, что не включила по пути стереопроигрыватель.
Брайан задумчиво поглаживал ее по плечу. Спустя пару минут он все-таки решился заговорить.
– У них там сейчас начало одиннадцатого, – заметил он. – Наверняка адвокат еще не ушла. Ждет, когда ты наберешься мужества…
– Брайан, прошу тебя! – она вырвалась из его объятий. – Я не хочу больше думать об этом! Мне вообще не стоило им звонить.
Он вновь притянул ее к себе.
– Прости.
Ванесса сидела, как на иголках. Нужно бы пробежаться. Или почитать. Посмотреть кино. Единственное, чего нельзя сегодня делать – это спать. Наверняка сон перенесет ее на чертову карусель. И рядом будет скакать эта девочка – такая толстая, что ей придется крепко держаться за шест, чтобы не упасть с лошади. Здоровый глаз ее будет устремлен на Ванессу, а лошади помчатся по кругу, которому и вовсе не будет конца.
37
В комнате пахло Джоном, его пеной после бритья. Этот еле уловимый мужской запах ассоциировался у Клэр только с ним. Сердце пронзила острая тоска, заставив забыть на время о цели визита. Ей пришлось собраться с силами, чтобы пройти к себе в комнату и собрать нужные вещи.
Джон вообще не хотел, чтобы она приезжала, но в конце концов уступил. Попросил только, чтобы Клэр заехала в тот момент, когда его не будет дома. Клэр отсутствовала лишь три недели, но за это время здесь многое изменилось, и дом уже не выглядел таким знакомым. Саквояжи перенесли из чулана в стенной шкаф; хлебницу переставили на стол возле раковины. Кофемашина стояла теперь у холодильника. Но самый большой сюрприз поджидал Клэр впереди, когда она открыла дверцы шкафа, чтобы выложить туда продукты. Клэр приобрела их для Сьюзан, которая должна была приехать домой на весенние каникулы. На ее любимые крекеры и супы, печенье и замороженную пиццу Клэр потратила сразу семьдесят долларов – чтобы обнаружить в итоге, что Джон уже купил то же самое. Она в изумлении разглядывала забитые продуктами полки, поражаясь его предусмотрительности. Джон, судя по всему, полностью контролировал свою жизнь. Дом выглядел чистым и опрятным. Ну, а Джон даже успел за это время съездить покататься на лыжах. Очевидно, что он прекрасно обходится без Клэр.
