Николай Сухомозский - Ловушка для любви
— Кстати, я позвонила, чтобы поблагодарить за столь уважительное ко мне, чужому человеку, отношение.
— Не стоит! Вежливость, по словам Томаса Джефферсона, не более, чем привычка приносить в жертву мелкие удобства.
— А еще, — пропустила цитату мимо ушей Ирена, не предполагая, в каком количестве их еще предстоит услышать, — я намеревалась переговорить с главным редактором. И тут меня огорошили новостью, что его сегодня… хоронят. Право, поверить в это почти невозможно.
— К сожалению, это так. Впрочем, как мудро заметил Эпикур, «самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет».
— Объясните, что произошло? — древний афоризм Ирене, откровенно говоря, очень понравился, но было не до него. — Секретарь намекнула: мол, шеф убит, и это преступление якобы как-то связано с гибелью моего отца. Я ничего не понимаю!
— Даже не знаю, с чего начать. Наверное, с того момента, когда мы оба — и я, и редактор — не поверили в официальную версию о технической неисправности вертолета. Дело в том, что сын нашего сотрудника работает техником в аэропорту города Вамба, откуда винтокрылая машина стартовала в свой последний полет. И, знаете, у них скоропалительный полицейский вердикт ничего, кроме возмущенного удивления, не вызвал. Во-первых, машина была почти новой. Во-вторых, модель эта отличается особой надежностью. Свидетельством тому — парк именно таких вертолетов обслуживает президента страны. В-третьих, аппарат полностью разрушился в воздухе, чего при выходе из строя ротора несущего винта не происходит.
— Почему же они промолчали?
— Вы сильно заблуждаетесь! Они не набирали в рот воды. Хотя, по мудрому замечанию Буаста, «молчание не всегда доказывает присутствие ума, зато доказывает отсутствие глупости».
— В такой ли ситуации апеллировать к классикам?
— Мои земляки к ним не апеллировали. При опросах говорили то, что знали. Но никто на их слова не обратил никакого внимания. А открыто выражать несогласие — можно остаться без места, которое кормит не только тебя, но и всю семью. Да и кого в правильности своей точки зрения убеждать?
Поставьте себя на место того же прокурора. Как он посмотрит на ситуацию? Люди, которые, не исключено, недостаточно тщательно подготовили машину к вылету, пытаются убедить, что причина ЧП — в ином. На что это, если судить нейтрально, смахивает? На откровенную попытку перевести стрелки на других. Разве не так?
— В принципе, да.
— И еще добавлю. Наши люди очень трепетно относятся к тому, что о них скажут или подумают другие. По всей видимости, ни один из них не знаком с мнением на сей счет великого Шамфора, заявившего: «Общественное мнение — это судебная инстанция такого рода, что порядочному человеку не подобает ни слепо верить его приговорам, ни бесповоротно их отвергать».
— Люди везде одинаковы.
— То-то же! Тем более, не все так просто, как кажется на первый взгляд. И это мы, журналисты, утверждали с первого дня. Некоторые полицейские также не исключали возможности третьей, кроме ошибки пилота и пресловутой технической неисправности, причины произошедшего. А именно — имевшего места взрыва.
Согласитесь, тут есть в чем покопаться. Так мы и поступили. Причем расследованием занялся, что случается крайне редко, лично главный редактор. В коллективе сразу смекнули — быть сенсации. Дело в том, что у нашего шефа… бывшего шефа, — поправился он, — просто удивительный нюх на всякого рода «непредвиденные обстоятельства».
— У меня о нем тоже — самые лучшие воспоминания.
— Дав задание просеивать информацию здесь, в Кисангани, главный редактор отправился в Вамбу. Пошерстить там. Ему несказанно повезло. Исследуя место катастрофы, удалось наткнуться на кусок материи, зацепившийся за один из растущих повсеместно многочисленных кустов.
— И это после того, как местность, насколько мне известно, прочесала полиция с участием военных?!
— Госпожа Берц! Вам ли объяснять, как люди «стараются», — иронично переспросил собеседник, — когда уже всем доподлинно известно: виновница трагедии — «техническая неисправность»? К тому же, справедливости ради, надо сказать: обломки вертолета разбросало на значительной площади. Что-то пропустить в данном случае, как ни кощунственно это звучит, — в какой-то степени даже простительно.
— Я понимаю.
— Так вот, шеф стал обладателем ценнейшей улики. Опровергающей, — здесь заместитель главного редактора сделал многозначительную паузу, — все остальные версии.
— Речь, вы сказали, идет об обыкновенной тряпке?! — удивилась Ирена.
— Ну, тряпка, как вы изволили ее назвать, — не совсем обычная. Ибо за куст зацепилась не ветошь, которой пилоты вытирают подтекшее масло или руки, а кусок пиджака.
— Пиджака?! — охнула женщина.
— Да! — тихо отозвалась трубка. — Это была часть одежды, принадлежащей… вашему отцу.
— О, боже! — не удержавшись, неожиданно даже для себя самой всхлипнула Ирена.
И, собравшись с силами, уточнила:
— Откровенно говоря, не понимаю, как кусок материи, пусть и принадлежавший погибшему, может служить настолько серьезной уликой? По сути, ставящий выводы следствия с ног на голову. Да что там — следствия? Вы же только что утверждали, будто камня на камне не осталось и от негласных версий.
— Именно так утверждал шеф. А он, поверьте, был не из тех, кто болтает попусту. Улика, проливающая свет на ЧП, по его словам, была неопровержимой.
— На ткани остались какие-то громко «вопиющие о преступлении» следы?
— Нет.
— Тогда что же являлось пресловутой уликой?
— Дело в том, что найденный редактором кусок оказался, как я уже в начале разговора подчеркнул, не совсем обычным. Не в смысле артикула ткани, ее цвета, степени изношенности или наличия обличающих следов. Речь шла о месте лоскута в конфигурации пиджака.
— Честное слово, вы меня совсем запутали!
— Сейчас все встанет на свои места, — успокоил Ирену собеседник. — Трудно поверить, но за куст зацепился… внутренний карман верхней части мужского костюма.
— И что же? — дрогнувшим голосом переспросила Ирена.
— Оторванный клок сильно обгорел. Как и бумаги, находящиеся внутри. Но последние пострадали не настолько сильно, чтобы написанного нельзя было прочесть.
— Не томите! Что там оказалось?
— В том-то и дело, госпожа Берц, что я этого не знаю.
— Как? Не может быть! — не хотела верить услышанному Ирена. — Откуда тогда у вас сведения, только что рассказанные? Разве не из бумаг отца?!
