Нора Робертс - Имитатор
Нет, он точно был симпатичный. Немного старше тех, с кем она обычно встречалась, но ей понравился его южный, чуть в нос голос. К тому же он был в затруднительном положении. – Может, я могу вам помочь?
– Правда? Вы не против? Я был бы вам так благодарен! Если бы только мы могли запихнуть в фургон эту чертову кушетку! С остальным барахлом я и сам справлюсь. А там, глядишь, и Фрэнк появится.
– Без проблем. – Марлин подошла к нему. – Если вы поднимете тот край, а я отсюда подтолкну, может, мы и запихнем ее внутрь. Вы только тяните с того конца.
– Давайте попробуем. – Он забрался в фургон, хотя и несколько неуклюже: гипс явно мешал ему.
Марлин изо всех сил старалась приподнять и подтолкнуть свой край кушетки, но та опять сорвалась и стукнулась о мостовую.
– Извините.
– Ничего. – Он широко улыбнулся ей, хотя вид у него был измученный. – Вы такая хрупкая! Но если у вас есть еще минутка, мы могли бы попробовать поменяться местами. Вес я возьму на себя. Пущу в ход спину, плечи. Если бы вы забрались сюда и придержали ее… Главное, следите, чтоб не соскальзывала. Вы будете тянуть, а я толкать.
В голове у нее раздался смутный тревожный звоночек, но Марлин не стала на него реагировать. Она влезла в фургон, ободренная его благодарной улыбкой. Он спрыгнул на землю.
Кряхтя и чертыхаясь, он отдавал указания и проклинал своего брата Фрэнка. Это было так забавно, что она засмеялась. Кушетка стала продвигаться внутрь, и Марлин пятилась все дальше вглубь, подтаскивая ее за собой, радуясь успешно выполненной работе.
– Миссия завершена!
– Погодите еще минутку. Позвольте мне… – Он забрался внутрь, вытирая пот со лба здоровой рукой. – Не могли бы мы передвинуть ее вон туда?
Он поднял руку, и хотя предупреждающий звоночек в голове у Марлин превратился в грозный колокольный набат, когда он влез в фургон и оказался совсем близко от нее в маленьком тесном пространстве, она повернулась в том направлении, куда указывал его палец.
Первый удар пришелся по голове сбоку и едва не сшиб ее с ног. Боль оглушила Марлин, перед глазами вспыхнули разноцветные огни. Она споткнулась, зацепившись ногой за ножку кушетки, и качнулась влево, даже не подозревая, что это движение спасло ее череп от второго, страшного удара загипсованной рукой. Этот удар сломал ей плечо. Она со стоном попыталась отползти, укрыться от ударов, спастись от боли. Сквозь страшный шум в голове до нее доносился его голос, и этот голос стал каким-то другим. Послышался треск. Что-то рвалось – ее одежда, ее тело? – пока он подтаскивал ее к себе.
– Э, нет, не уйдешь! Хитрая сучка.
Марлин больше ничего не видела: перед глазами у нее были только темнота и эти ужасные вспыхивающие огни. Она ощущала вкус крови во рту – своей собственной крови. И сквозь шум в голове она с трудом, но все-таки различала страшные слова, произносимые страшным, задыхающимся голосом.
Она плакала, из ее горла вырывались тихие, скулящие звуки, вскоре перешедшие в стоны. А удары все сыпались ей на спину. Дрожащей рукой, стараясь не потерять сознания, она нащупала в кармане подарок своего дяди, сделанный, когда она начала работать на него.
Слепой инстинкт заставил ее направить аэрозольный баллончик на звук голоса.
Он взвыл – и этот жуткий вой подсказал ей, что ядовитый газ попал в цель. Зазвучала прикрепленная к устройству тревожная сирена. Рыдая – Марлин казалось, что это она рыдает, хотя, возможно, до нее доносились его рыдания, – она вновь попыталась отползти.
И опять ее тело взорвалось болью в ответ на жестокие пинки по ребрам, по челюсти. Она почувствовала, что падает. Мир куда-то провалился еще до того, как ее голова с треском ударилась о мостовую.
В четыре утра Ева стояла на тротуаре, изучая кровь на мостовой. Марлин Кокс час назад увезли в больницу. Она была без сознания, врачи сказали, что она вряд ли выживет.
Он бросил арендованный фургон и все свои приспособления, оставил жертву истекать кровью на асфальте. Но он не успел ее прикончить. Ева присела на корточки и обработанными специальным составом пальцами, не оставляющими отпечатков, подняла небольшой осколок белого гипса. Значит, она боролась. Боролась так отчаянно, так упорно, что сумела его прогнать.
Ева изучила бейсболку и парик, уже запечатанные в пластиковые мешки как вещественные доказательства. Дешевка, и то и другое, отметила она, трудно будет отследить. Кушетка выглядела старой, засаленной. Наверняка подобрал на блошином рынке. Но главное, у них остался фургон, может, хоть с этим им повезет. А девушка двадцати трех лет умирала. Ева вскинула голову, когда к ней подбежала Пибоди.
– Лейтенант?
– Двадцатитрехлетняя женщина, – начала Ева. – Идентифицирована как Марлин Кокс. Живет вот в том доме, – указала она. – Очевидно, возвращалась с работы. Я звонила в больницу еще по дороге сюда. Ее оперируют, прогнозы неутешительные. Она тяжело избита: голова, лицо, тело. Он использовал вот это – во всяком случае, для начала. – И она подняла кусок гипса.
– Что это?
– Гипс. Я бы сказала, медицинский гипс, снятый с руки. Ему надо было заманить ее в фургон. Декорация такая: бедолага в гипсе пытается погрузить диван в грузовик или выгрузить из грузовика. Скорее всего, погрузить в грузовик. У него сломана рука, он никак не может справиться. Он выглядит безобидным, беспомощным, вот она и решила ему помочь. Он наверняка источает обаяние. Море улыбок. Как только она оказывается внутри, он бьет ее. Думаю, по голове: ему ведь надо оглушить ее, сбить с ног, подавить сопротивление. Он бьет и бьет ее, бьет так сильно, что разбивает гипс.
Ева подошла к открытым задним дверцам фургона. Небольшое, тесное помещение. С его стороны это была промашка, подумала она. Он не оставил себе места для настоящего замаха, а реквизит – кушетка, картонные коробки – еще больше стеснил передвижение.
Имитация неплохая, решила Ева, но загроможденная сцена помешала ему выступить с блеском.
– Он был недостаточно проворен, – сказала она вслух. – А может, слишком вошел во вкус. У нее был с собой какой-то защитный аэрозоль. – Она подняла повыше пластиковый мешочек с вещественным доказательством. – Полагаю, она сумела пустить по крайней мере одну мощную струю прямо ему в лицо или так близко, что ему стало больно. И сирена включилась. Вот он и побежал. Судя по следам, – добавила Ева, кивнув на кровь, оставшуюся на асфальте, – либо она выпала из фургона, либо он ее вытолкнул. Патрульный, доложивший мне о происшествии, сказал, что кровь у нее из головы текла ручьем. Он даже подумал, что она мертва. Но у нее был пульс.
– Тед Банди. Я тоже изучала предмет, – пояснила Пибоди, когда Ева посмотрела на нее. – Особенно ваш список вероятных маньяков. Это его почерк.
