Лаура Ван Вормер - Публичное разоблачение
Наши взгляды скрестились, и я поняла, что она что-то заподозрила.
— Было именно так, как вы сказали, — ответила Александра. — Это было трудное время. Так как я работала с Майклом, мне случалось бывать у них.
— Он был уволен из «ВВКК».
Она кивнула.
— Я очень беспокоилась за него.
— Вы пытались поговорить с ним, когда он, ну, скажем, кутил?
— Однажды он позвонил мне на работу… — Она нахмурилась. — Неужели это действительно важно? Я серьезно думаю, что про Касси лучше поделиться другой информацией.
— Я имела в виду, помогали ли вы Касси уговорить его обратиться за помощью.
Помолчав, она ответила:
— Бесспорно, я думаю, вам следует поговорить об этом лично с Касси.
Она успешно осадила меня, и я стала просматривать свои записи, пытаясь перегруппироваться. Я сглотнула, не зная, что предпринять дальше.
— Если бы у вас было пять слов, чтобы описать Касси, что бы вы сказали?
Она немного расслабилась, откинулась в кресле, посмотрела на потолок, затем снова на меня.
— Адаптивная.
Я записала и посмотрела на нее.
— Находчивая. Любящая, добрая и нежная, — закончила она.
Кивнув, я все записала.
— «Добрая» и «нежная» — этими эпитетами награждают ее почти все.
— Не без основания.
— Она располагает к себе, — сказала я. — К ней лояльны даже те, кого она уволила.
— О? — Брови Александры поползли вверх.
— На прошлой неделе я разговаривала с Гленном Мортимером, — сказала я, ссылаясь на бывшего политического аналитика «ДБС».
— Ах, с ним.
— У вас есть какие-нибудь комментарии по этому поводу?
— Нет, — последовал ответ.
— Он много говорил о вас.
— Не сомневаюсь.
Мы помолчали.
— Он все еще высокого мнения о Касси, — сказала я. От Александры не последовало ответа. — Я также разговаривала с Бонни Керк.
— Угу, — промычала Александра.
— На самом деле она больше говорила о вас, чем о Касси.
— Не сомневаюсь, так как именно я ее уволила.
— Ну, гм… — Я начала заикаться, пытаясь сформулировать вопрос. — Неужели вам не любопытно, что она говорила о вас?
— Нет.
Итак, что дальше?
— Она была очень сердита, — закинула я удочку.
Александра кивнула, словно подтверждая, что она и в этом не сомневалась.
— Гм, — прочистила я горло.
— Что вы хотите спросить меня, Салли? — Ведущая «Новостей» придвинулась ко мне.
— Относительно комментария, который она сделала. — Мое лицо пылало.
— И вы хотите рассказать мне, что она сказала. Даже если мне неинтересно это слушать?
О Господи, надо подойти к этому разговору с какой-то другой стороны. Все это так ужасно.
— Это был очень интересный комментарий.
— И какое это имеет отношение к очерку о Касси?
Она начала что-то подозревать.
— Ну, — начала я, — если то, что сказала Бонни Керк о вашем образе жизни, правда, то мне интересно узнать, какую роль сыграла — или продолжает играть — Касси во всей этой истории.
Выражение лица телеведущей было непроницаемым, но я знала, что задела ее.
— В сущности, — сказала Александра, тщательно подбирая слова, — вы спрашиваете меня: нельзя ли придать пикантности статье о Касси за мой счет?
О Господи, мне хотелось умереть.
— Что, если Верити не удалось раздобыть что-то грязное о Касси, и она посоветовала вам обратиться ко мне?
— Нет, — честно призналась я, решительно замотав головой.
Александра глубоко вздохнула. Наклонившись вперед, она поставила локоть на колено и подперла подбородок.
— Если существует живой пример добродетели и чистоты, так это Касси Кохран. В этом вы можете процитировать меня. Что же касается моей личной жизни — и я рада, что диктофон работает, — то должна предупредить вас, Салли, что у меня есть средства защитить ее. — Она распрямила спину. Похоже, она мне угрожает. — Но, — продолжила Александра уже нормальным голосом, — вы должны знать, что знают другие: я не замужем. Я выйду замуж только тогда, когда захочу иметь детей.
— А Джорджиана Гамильтон-Эрис?
— Она моя самая лучшая подруга.
Мне был невыносим ее взгляд. Я просто кивнула, делая записи. Мне надо убираться восвояси. Или по крайней мере сменить тему разговора. Я с улыбкой посмотрела на нее.
— Скажите мне о том плохом, которое Касси когда-либо причинила вам.
Мои слова не захватили ее врасплох. Лицо Александры расплылось в улыбке, и она пустилась в длинный рассказ, который уходил корнями в то время, когда она пыталась создать программу новостей. Она мыслила ее в одном формате, а Касси — в другом, и Касси сдалась, предоставив Александре осуществить ее идеи, хотя знала, что они не сработают.
— Но почему?
— Потому что я не хотела ее слушать. А Касси не хотела отказать мне. В то время они возлагали на меня большие надежды. Они выпускали меня в эфир.
— И что случилось?
— Мой формат провалился.
Напряжение постепенно спало.
— Это было самое худшее, что когда-либо сделала для меня Касси: позволила мне действовать самостоятельно.
Я смеялась, делая пометки. Умирать мне больше не хотелось.
— На самом деле это пошло мне на пользу, — продолжила Александра. — К тому времени, когда я пришла работать на «ДБС», мне было тридцать лет. Я боялась до смерти, но думала, что все могу делать сама. И этот провал доказал, что не могу, что я должна научиться работать в команде. И в результате мы общими усилиями создали преуспевающий новостной отдел.
— Что вы вкладываете в понятие «преуспевающий»?
— Если со мной что-то случится, выживет ли наш отдел, будет ли он по-прежнему интересовать телезрителей? Ответ — решительное «да, будет». Не надо недооценивать то, что может произойти на национальном телевидении. Вы, наверное, помните тот эпизод, когда в меня стреляли и я оказалась в госпитале, потом мое выздоровление. Все это привлекло еще больше людей к нашему каналу. Им было любопытно знать, что со мной. Все узнали меня, потому что эпизод с выстрелом много раз показывали разные каналы страны.
Это правда. Эпизод был драматичным. Вся страна с ужасом наблюдала, как молодая репортерша канала, которая вела репортаж от стен конгресса, оказалась жертвой выстрела.
Мы продолжали обсуждать историю «ДБС», и Александра со счастливым видом перечисляла мне каждый шаг проделанного пути: как Джексон советовался с ней, как Касси постепенно продвигалась по службе, пока не стала во главе канала. Она говорила не умолкая почти сорок минут.
Она отказалась, однако, говорить о том времени, когда Джессика пила.
