Джулия Фэнтон - «Голубые Орхидеи»
Валентина стала подыскивать песни для записи. Она заказала телефонный разговор с Бонни Хейз, написавшей «Сжалься» для Бонни Райт, и стала проигрывать десятки демонстрационных пленок, которые ее агент Майк Даффи и «Ариста рекорде» посылали ей.
Месяц спустя Майк позвонил ей и сообщил новости. Сай Коулман собирается ставить новый мюзикл «Мечтайте, леди, мечтайте». Не могла бы она приехать в Нью-Йорк и исполнить несколько песен на прослушивании для финансистов, организованном объединением Шуберта? Они смертельно хотят заполучить ее.
— О Майк, с удовольствием. Думаю, мне пора приниматься за работу. Боже, она мне просто необходима.
— А с тобой все в порядке, дорогая? Я хочу сказать, ты получила зеленый свет от los medicos?
— О да, во всяком случае для пения. Хотя к танцам я еще не готова. Но этого пока достаточно, не так ли?
— Детка, они будут счастливы увидеть твое лицо… Ты бесспорная кандидатура на эту роль, если только сама захочешь. Я тоже буду на прослушивании. Жду не дождусь увидеть, как ты сразишь их наповал.
Валентина повесила трубку и размечталась. Охваченная радостным порывом энергии, она закружилась по комнате в безумном коротком танце.
Вечером она рассказала обо всем Полу.
— Ты еще не готова, Вэл, — сказал он, нахмурившись.
— Конечно же готова! Мне это необходимо так же, как физиотерапия.
— Я не хочу, чтобы ты так далеко уезжала.
Она вздохнула:
— Как-нибудь выдержим. Я действительно хочу попытаться.
Пол как будто повеселел.
— Ну хорошо… Вэл, детка, я буду без тебя скучать, когда ты уедешь.
— Я тоже буду скучать.
Валентина зарегистрировалась в отеле «Плаза». Перелет из Лос-Анджелеса был неспокойным, они кружили над аэропортом Кеннеди почти сорок минут. Теперь у нее сильно болела спина.
Пожилой коридорный тотчас же узнал ее.
— Мы рады снова видеть вас в Нью-Йорке, Валентина, нам вас очень не хватало.
Валентина дала автограф, чувствуя себя до смешного счастливой просто из-за теплого приема. Добравшись до комнаты, она тотчас проглотила несколько таблеток. В ожидании их действия Валентина подошла к окну. Ее апартаменты, находящиеся на десятом этаже, выходили на Центральный парк, вдали высились серые ряды небоскребов. Нью-Йорк! Шумный, переполненный, опасный, но как она скучала по нему!
И Кит, всегда бывший частью Нью-Йорка. Она читала в журналах, что он субсидировал постановку, сошедшую после двух спектаклей, на которой потерял более трех миллионов долларов. Бродвейский чародей провалился.
Кит, Кит, — с тоской подумала она и потянулась к телефону.
Он ждал ее в одной из кабинок кафе «Фокси» и неловко вскочил, когда она быстро подошла к нему. Бачки его стали короче, и на висках появилось больше седины. На нем был простой белый хлопчатобумажный свитер, широкие брюки, и выглядел он невероятно привлекательно.
— Кит.
— Милая. — Он притянул ее к себе, и они обнялись, крепко прижавшись друг к другу. Валентина вдыхала знакомый запах мужчины, которого так глубоко любила, и чувствовала беззастенчивую радость.
— Твой запах, — задыхаясь, прошептал он, — мне так его не хватало.
Они скользнули в кабинку и инстинктивно сели рядом, чтобы быть ближе друг к другу. К ним подошел хозяин, и Кит заказал датский сыр и кофе Копа — их обычный заказ.
— Не могу поверить, что ты здесь, — сказал он одновременно с ее словами:
— А я не могу поверить, что вижу тебя.
И оба засмеялись, взявшись за руки.
— Лос-Анджелес чертовски далеко, — сказал Кит, сжимая ее пальцы.
— О Боже, я так рада, что я сейчас здесь.
Они делились новостями. Синтия чувствовала себя как никогда хорошо.
— Она боец, — сказал Кит, — и даже стала проявлять больше интереса к моей работе.
— Понимаю.
— Милая, милая, — Кит крепче сжал ее руку. — Я рад, что она чувствует себя лучше. Она — мой долг, но ты — мое сердце, суть моей жизни. Я клянусь в этом.
Она посмотрела ему в глаза и поняла, что он говорит правду.
— Давай больше не будем говорить о Синтии. Я приняла эту часть твоей жизни, Кит. У меня нет другого выбора.
Она стала рассказывать ему об альбоме, который собиралась записывать.
— Как ты себя чувствуешь, Вэл, в самом деле?
— Мне лучше. Я учусь мириться с болью.
— А Пол? Ладишь ли ты с ним?
— Он… я… мы ухитряемся.
— Но не слишком хорошо, как я слышал.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, во-первых, дорогая, видели, как ты упала в «Спаго».
Она проглотила ком в горле.
— У меня просто немного закружилась голова, а бульварные газетенки раздули этот случай до невероятных размеров.
— Милая, послушай меня. По побережью ходят слухи, что Пол специально пичкает тебя лекарствами, что его частенько видят с Анни Йорк и другими красотками, а ты слишком одурманена, чтобы обращать внимание на это. Он даже не утруждает себя заметать следы.
— Это только бизнес, — прошептала она. — Пол очень честолюбив, он хочет, чтобы у него лечились знаменитости, и хочет открыть спортивную клинику…
Кит был настроен скептически.
— Дорогая, пожалуйста, не расстраивайся. Я заговорил об этом не для того, чтобы причинить тебе боль. Я беспокоюсь о тебе. Нужно что-то придумать с этими лекарствами, которые ты принимаешь, ты должна…
Но Валентина не стала слушать. Она выскочила из-за стола и бросилась из кафе, стараясь удержать слезы.
Из огромной покрытой коврами гостиной в квартире Сая Коулмана, расположенной на трех этажах дома на Парк-авеню, открывался изумительный вид на верхушки деревьев Центрального парка. На стенах висели подлинные работы Шагала и Пикассо. У окна стоял белый рояль, и пианист ждал, чтобы начать аккомпанировать Валентине.
Вокруг мраморного кофейного столика собралось восемь мужчин и одна женщина, большинство из них миллиардеры, члены нью-йоркской финансовой группы.
— Валентина, ты великолепно выглядишь, — сказал Сай, разглядывая изящное джерсовое платье Валентины с дерзким глубоким вырезом. Она зачесала волосы набок и собрала их в хвост, завязав большим усеянным жемчужинами бантом.
Группа мужчин оживилась от приятного волнения, когда Сай подвел ее и стал знакомить с финансистами.
— Леди и джентльмены, — сказал Сай, выходя вперед, — мне не хотелось бы вас прерывать, но я попрошу вас занять свои места. А теперь я представлю вам женщину, чья красота наэлектризовала всю страну, обладательницу легендарного голоса — несравненную Валентину!
Заканчивая вторую балладу, Валентина уже поняла, что прослушивание обернулось полной катастрофой. Исполнение перед финансистами выглядело как репетиция — некоторые слова она пропустила, несколько строф совершенно забыла, так что пианисту пришлось прервать игру.
