Андреа Жапп - Палач. Костер правосудия
Закрыв дверь на двойной оборот, Ардуин произнес:
– Ну, вот мы и одни! Никто нас не услышит. Вот в чем главное назначение сего места, ведь так? Хорошо, что ты обмочился еще до того, как пришел сюда, – мне по крайней мере сапоги пачкать не придется.
Деспре попытался отползти от него, подталкивая себя локтями. Венель снова заговорил мягким вежливым голосом:
– Не стоит упрямиться, ты полностью в моей власти. Вот твои нижние конечности уже и парализовало. Я мог бы прицелиться и повыше и превратить тебя в беспомощного червя, но это было бы уже чересчур. Во всяком случае, я не тороплюсь.
Он снова наклонился над кучей лохмотьев – заношенных до прозрачности, грязных и зловонных. В самом деле, лохмотья маленьких мучеников. Затем Ардуин зажег последний факел. Мерцающий желтый огонь осветил деревянный стол, потемневший от засохшей крови, которая стекала на пол, образуя меленькие темные лужицы.
Он не ощущал ни гнева, ни ненависти, ни жажды отмщения. Ардуин следовал по пути, начертанному его отцом. Теперь начиналась его работа. Глаз за глаз, зуб за зуб, гениталии за гениталии.
У стены, плавно переходящей в свод, Венель-младший подобрал большой камень и снова приблизился к Морису Деспре.
– Мы начнем с зубов, – безразличным тоном объявил он. – То, что ты закрываешь рот, ничего не изменит. Последнему ребенку ты выбил зубы. Кстати, я не представился: мэтр Правосудие Мортаня, палач. Я подвергну тебя пыткам и убью так, как ты это сделал с ни в чем не повинными детьми. Это будет долго. Пытки – это может быть очень долгим процессом.
– Нет… нет… я сначала их усыплял… они ничего не видели… ничего не чувствовали… Я разбивал им головы, всем! – закричал Деспре.
– К несчастью, у меня есть только твое слово. Кто тебе платил? Прекрасное наследство, деньги, полученные за бесчеловечную жестокость…
– Нет… нет…
Камень устремился к потному лицу, яростно ударяя по рту. Раздался вой, кровь потекла с разбитых губ.
– Кто? – так же вежливо поинтересовался Ардуин, снова поднимая камень.
– Старший… бальи… шпаги… Аде… Аделин д’Эстревер, – с трудом проговорил первый лейтенант, на губах которого лопались кровавые пузыри.
– Ги де Тре ничем не заслужил, чтобы его впутали в такую чудовищную историю.
– Не… Он мне жалованье не увеличивал… Я несколько раз просил, но ведь из него денег не выцарапать…
– Ну конечно. И из-за твоей обиды тринадцать детей распрощались с жизнью, – иронично заметил Ардуин, а затем добавил ровным деловым тоном: – Морис Деспре, я должен отнять у тебя жизнь. Я не прошу у тебя прощения, так как ты не являешься моим братом во Христе. Я оставляю тебе несколько минут, чтобы ты смог вручить свою душу Создателю, если он, конечно, соблаговолит принять ее.
Несколько минут истекли.
Камень снова обрушился на окровавленное лицо.
45
Ножан-ле-Ротру, ноябрь 1305 года
Ардуин Венель-младший продолжал обедать, сидя один в зале «Напыщенного кролика». То, что произошло прошлой ночью в старом погребе, не имело для него никакого значения. Лейтенант долго стенал и умолял на том самом месте, где убил, изнасиловал и изувечил стольких детей – из жадности и без тени угрызений совести. Ардуин надеялся, что сказанное Деспре в перерыве между двумя хрипами было правдой. Что несчастные дети были без сознания и что всему остальному предшествовал жестокий удар по голове. Когда виновного найдут, вряд ли его можно будет узнать после того, как над ним поработал палач и потрудились голодные крысы. Глаз за глаз. Зуб за зуб. Удар за удар.
По своему обыкновению, исполнитель Высоких Деяний уже почти забыл черты того, кого он недавно подверг пыткам и предал смерти. Зато он ясно помнил взгляд холодных голубых глаз высокого мужчины. Того, кто обрек несчастных детей на этот кошмар. Аделин д’Эстревер. Приказы или просьбы Арно де Тизана также не имели власти над мэтром Правосудие. Он не доверился бы даже самому королю. О том, чтобы повиноваться или смягчиться, не могло быть и речи. Он был выше всего этого и в то же время ниже. Только с Создателем, который является единственным господином и единственным судьей. Какое опьяняющее одиночество…
* * *Привлеченная шумом голосов с улицы, необычным в это время дня, умирающая от любопытства трактирщица, извинившись, высунулась наружу, чтобы узнать, что же там происходит.
Ардуин съел яичницу с кровяной колбасой и запил все это стаканчиком настойки. Некоторое время спустя трактирщица вихрем ворвалась в зал. Судя по всему, она была крайне взволнована.
– Господи боже, мессир Венель! Что происходит! Пойдемте туда вместе со мною… Такая новость… Пойдемте, пойдемте, прошу вас! – не отставала она, таща его за руку, будто упирающегося ребенка.
У Ардуина не было никакого желания присоединяться к трактирщице, но в конце концов он уступил ее навязчивым просьбам.
Улица была перегорожена толпой народа. Все перекликались между собой, обменивались шутками и замечаниями. Нечто вроде нездорового возбуждения, ожидания, смешанного с раздражением, читалось на лицах людей, которые все как один повернулись налево, в их напряженых спинах, в их взволнованных выкриках. До Ардуина донеслись обрывки фраз:
– Покушение… своего родного сына убить… а еще из благородных… Вот мразь… добрая дюжина убитых детей… Сатанинское побуждение, не иначе… Смерть! Без жалости! Чудовище какое…
* * *Стук копыт по булыжникам мостовой. Показались двое всадников на мощных жеребцах – гвардейцы бальи Ножан-ле-Ротру. Они тащили за собой обвиняемого, но из-за толпы Ардуин не смог рассмотреть, кто это.
Раздались злобные крики и ругательства, стук камней, брошенных в обвиняемого, но упавших на мостовую. Ардуин, который не испытывал ни удивления, ни интереса к этому зрелищу, уже собирался вернуться в таверну, но внезапно услышал женский крик. Крик, полный боли и удивления.
И тут все существо Ардуина словно окатило ледяной волной. Он принялся бесцеремонно расталкивать тех, кто закрывал обзор, что вызвало недовольное ворчание одних и сразу отмеченные им подозрительные взгляды других.
Процессия приближалась; толпа волновалась, подобно бурному морю, готовая броситься на того, кого тащили за собой люди бальи. Неспособный что-либо сообразить, Ардуин заметил за лошадиными ногами подол юбки и низ женской накидки, затем за лошадиным крупом показались длинные волнистые волосы цвета спелой пшеницы. Даже не видя лица обвиняемой, которую вели в тюрьму замка Сен-Жан, Ардуин вдуг ощутил, что его сердце подпрыгнуло и принялось бешено колотиться о грудную клетку.
