Светлана Демидова - Сердце из нежного льда
За кассой сидела пожилая женщина в красном в золотую клетку газовом шарфике на толстой шее, точь-в-точь таком же, какой был когда-то у матери Петра Николаевича в так называемые годы тоталитаризма. Башлачев представил, какое лицо сделалось бы у матери, если бы она увидела эту энциклопедию. Именно таким лицо сделалось и у кассирши. Отдельно от развращающей литературы она любовно упаковала «Глаукому» и «Остеохондроз» в фирменный пакет Дома книги.
– А эта, – она грозно ткнула пальцем в объектоподобную грудь на обложке, – в наш пакет не поместится!
Петр Николаевич почувствовал, что если он еще на минуту задержится около этой кассирши в тоталитарном шарфике, то она очень доходчиво объяснит ему, почему подобные книги и не должны помещаться в пакеты солидной фирмы. Он решил, что и сам все прекрасно понимает, прикрыл от посторонних глаз энциклопедию пакетом с «Глаукомой» и поспешил к выходу. На выходе Башлачев с большим облегчением сунул фирменный пакет с оздоравливающей литературой в большую квадратную урну, предусмотрительно поставленную рядом, и, прикрывая добычу полой куртки, побежал к своей машине. Прежде чем ехать, он, уже за рулем, полистал энциклопедию и пришел к выводу, что книга нужная и наверняка не хуже той, которая про мужскую страсть. Сегодня же вечером, когда Мишка уляжется спать, он выдаст ее Вике. Пусть ознакомится, узнает, что кроме миссионерской позы есть множество других, гораздо более соблазнительных, и что если ему, ее законному мужу, хочется в постели чего-нибудь эдакого, то он вовсе не извращенец, а нормальный продвинутый в этом деле мужик.
Тяжелый день понедельник, начавшийся самым отвратительным образом и очень тяжело продолжавшийся, обещал закончиться не так уж и плохо. Башлачев аккуратно завернул энциклопедию в «Санкт-Петербургские ведомости», положил рядом с собой на соседнее сиденье и повел машину к дому.
Когда Аллу уже были готовы выписать из больницы, оказалось, что ей не только некуда идти, но также и абсолютно не в чем. Грязную, обгоревшую ночную рубашку, в которой она поступила, конечно же, выбросили на помойку. Ей предложили позвонить родственникам или друзьям, чтобы те принесли ей какую-нибудь одежду. Алла крепко задумалась. Из родственников в Питере у нее была только престарелая тетка, с которой она никогда не водилась, а потому не знает ни ее номера телефона, ни адреса, да и вообще, не известно, жива ли она еще. Подруг у Аллы не было, приятельниц тоже. Ни с кем из сослуживиц она не сходилась теснее того, чтобы вместе работать и обмениваться ничего не значащими фразами о погоде и самочувствии. Игорь погиб, Макс – в больнице. Можно, конечно, позвонить Лехе Никифорову, но после инцидента с гражданином Колымагиным, отягощенным кучей битой посуды, просить его еще о чем-то ей было стыдно. Выходило, что, кроме Башлачева, ей и обратиться-то не к кому. Алла покусала губы, походила взад-вперед по комнате отдыха, в которую ее выселили из палаты по той причине, что на ее место должна была вскоре поступить тяжелая больная, и все же вынуждена была позвонить прямо в личный кабинет Петра Николаевича. Он любезно согласился помочь, только попросил продержаться в больнице до трех часов дня, потому что уже приехали представители завода из Новореченска и ждут его на совещании у директора института. Алле ничего не оставалось делать, как согласиться, и она томилась в комнате отдыха аж до половины четвертого.
Башлачев приехал со своей женой Викой, которая привезла ворох одежды, чтобы Алла могла выбрать что-нибудь более-менее подходящее. Подходящего практически ничего не было. В свои самые лучшие времена Вика была намного солиднее Аллы, которая теперь еще больше похудела от свалившихся на нее несчастий. Башлачев предлагал ей надеть первое попавшееся платье, а по дороге заехать в магазин одежды и купить самое необходимое, но Алла отказалась. Ей надо было спешить к Максу. В конце концов она нарядилась в Викины брюки, кое-как сколов их английской булавкой, в желтый необъятный свитер крупной вязки и коричневую болоньевую куртку. Смотреть на себя в зеркало она не пожелала, расчесала волосы огрызком расчески, который нашла на полке больничной тумбочки, и попросила Башлачева отвезти ее в Мариинскую больницу на Литейном.
Всю дорогу они молчали. Алла думала о том, что она оказалась выброшенной из жизни. У нее теперь нет ни дома, ни документов, ни денег. Она настоящее лицо бомж. Куда обращаться, чтобы ей хоть как-то помогли начать новую жизнь? В собес, в какую-нибудь комиссию мэрии? Куда? Ладно, сейчас это не самое главное… это она решит потом. Самое главное – Макс. Он должен узнать, что она жива и что сделает все, чтобы и он вернулся к жизни.
Петр Николаевич Башлачев искоса поглядывал на Аллу и продолжал ею восхищаться. Даже в этом уродливом прикиде она казалась элегантной и недоступной. Жаль, конечно, что он так и не смог ей понравиться, но… Вика… она тоже ничего… «Сексуальная энциклопедия» пошла ей на пользу. Она позволила ему сменить надоевшую позу и даже предложила свой вариант новой. Кроме того, Петр Николаевич видел, что закладка у нее уже несколько дней лежала на главе «Минет», и ждал, когда жене захочется применить на деле вновь приобретенные знания. А если присовокупить к ее уже почти полной половой просвещенности выдающиеся кулинарные способности, то несколько расплывшимся телом вполне можно пока и пренебречь. Не все сразу.
Вика уселась в машине так, чтобы удобнее было разглядывать Аллу. Страшна, как смерть! Неужели в этот ходячий скелет влюблен ее муж? Да никакая она ей не соперница! Та, которая сама не ест, никогда и мужика толком не накормит! Это же ясно как день. А Башлачев поесть страсть как любит. Да и вообще, у них теперь все в порядке! В постели она изо всех сил старается, чтобы ему угодить, да надо признать, что она и сама получает теперь массу новых ощущений весьма приятного свойства. Благодаря систематическим занятиям фитнесом у нее уже на целых два сантиметра уменьшилась талия и на полтора – бедро, и это только начало. Она обязательно похудеет до запланированных размеров, но никогда не согласится стать такой доской, как эта погорелица. Мужикам – им тело нужно. Может, для разнообразия ощущений их иногда и швыряет к таким заморышам, но потом они обязательно возвращаются в лоно уютных объемистых тел. Довольная собой Вика еще раз оглядела синюшную Аллу Константиновну и утратила к ней всяческий интерес как к сопернице.
У Мариинской больницы Алла, очень комплексуя, попросила у четы Башлачевых немного денег и отправила их домой, заявив, что останется ухаживать за Максимом Александровичем Тихомировым.
Ей пришлось здорово повоевать с медицинским персоналом, чтобы ее пропустили к Максу, который до сих пор находился в отделении реанимации. В конце концов на главврача, до которого она дошла в своей борьбе, подействовал довод, что гражданин Тихомиров М.А. может очень обрадоваться, узнав, что Алла Константиновна Белозерова, с которой он накануне пожара собирался соединиться законным браком, жива и здорова, и это, в свою очередь, положительно скажется и на его самочувствии.
