Чувствуй себя как хочешь - Холланд Саммер

– Ты уже пять лет занимаешься финансами.

– И чем больше мы продвигаемся, тем меньше я понимаю. В последний год совсем перестал соображать, что делаю. Каждый раз, когда ты запрашиваешь какой-то новый отчет, мне приходится гуглить, что это вообще за хрень такая.

– Почему молчал? – с лица Леона спадает краска. – Это же решается.

– Мне пойти на курсы, как Марта?

– Ты мог спросить у меня.

Джек с трудом перебарывает желание закатить глаза. У него спросить, конечно. Это же самый свободный человек в офисе, чтобы обучать финдира азам финансового планирования.

– Мы в Нью-Йорке, брат, – отвечает он, – тут финансистов как грязи. Возьми любого. Сегодня выложишь вакансию – завтра у Джанин выстроится очередь.

– У нас был договор. – Леон хлопает ладонью по столу. – Кто получает профит, тот работает в компании. Или теперь нам всем пахать на твои дивиденды?

– Я не рассчитываю оставаться акционером. Это отдельная тема для обсуждения, но можем сейчас договориться о разделе моей доли.

– Нет.

Резко поднявшись из кресла, Леон опирается обеими руками на стол и приближается к Джеку.

– В тебе говорит истерика. Ты столкнулся с трудностями и хочешь сбежать, но я на это не соглашусь. Нужно обучение? Будет. Поддержка? Я здесь. Нужно помочь пережить то, что происходит в больной голове, – мы все у тебя есть. Но любое твое уведомление об уходе я засуну тебе же в жопу. Мы работаем вместе пятнадцать лет и пережили достаточно, чтобы теперь пережить и это.

– Леон…

– Я сказал, нет. Каждую неделю мы с тобой собираемся на два часа, где я буду тебя обучать. В календарь поставлю сам.

Он сжимает кулаки, глядя Джеку в глаза. Ноздри раздуваются, выдавая гнев и боль, и от этого становится действительно страшно.

– Давай попробуем, – выдыхает Джек. – Не думай, что я просто хочу сбежать. Я тоже вложил в эту компанию все свои силы. Если ты считаешь, что у меня получится, хорошо.

– Получится, – уверенно кивает Леон.

– Договорились.

Тот разжимает ладонь и неловко хлопает Джека по плечу.

– Пусть аналитики сделают срез рабочего дня. А список задач пришли мне на почту, поставлю приоритеты. И та встреча с Женевьев… Не приходи на нее. Сам разберусь.

Леон выпускает его и уходит. Обессиленный, Джек сползает в кресле и зажмуривается. Единственный выход, который он видел, с грохотом закрывается.

Кажется, он застрял и в Нью-Йорке, и в своей голове. И теперь придется что-то с этим делать.

Тыковку слышно издалека по хроническому кашлю курильщика. Джек иногда завидует, что тому достался единственный на этаже офис с балконом: туда можно сбежать. Самому даже в кабинете не спрятаться: повсюду стекла. Шкаф себе купить, что ли? Будет в него залезать, когда услышит тяжелые шаги Гэри или кашель Тыковки.

– Заходи уже, – недовольно зовет Джек, замечая, как тень руки заносится над дверью.

– Ты точно не меня ждал. – В приоткрывшийся проем просовывается до неприличия заросшая кудрями голова.

– Я никого не ждал, – отвечает он, – но ты кашляешь, как старый Берни. Сходил бы уже, проверился.

– Ты мне не жена так-то. – Тыковка падает в кресло и скрещивает ноги.

Кажется, он еще больше похудел – хотя куда больше? Совсем со своими идеями с ума сходит, живет, небось, на одном офисном кофе. Его хиппи-отделу стоило бы о нем позаботиться, так и копыта отбросить недолго.

– Тебе никто не жена, кроме «Индиго», – пожимает плечами Джек. – Ты там ешь вообще?

– Иногда получается. Кстати, ты когда-нибудь пробовал кимчи?

– Ким… что?

Тыковка вдруг расплывается в детской улыбке.

– Кимчи. Маринованная капуста. Я вот оторваться не могу. Вкусно – пальцы сгрызть можно. И полезно. И жирным не становишься.

– Как будто ты им был.

– Мне уже за тридцать, – выпрямляется он. – Метаболизм не тот, пузо появлялось. А вот кимчи…

– Ты пришел поговорить о еде?

– Не-а, это была минутка рекламы. Я вот что хочу: давай придумаем, зачем мне в Китай.

– А зачем тебе туда?

– Нам нужно выяснить.

– Тыковка, я сегодня тупой. – Джек устало прикрывает глаза.

– Ты и выглядишь не очень, но смотри: Леон уже достал требованиями выпустить что-то новенькое. Сам их слышишь каждый месяц. А когда мы были в Китае, я узнал: есть еще заводы, которые сами придумывают продукт и делают под бренд. Или под внутренний рынок.

– Мне не нравится, куда ты клонишь.

– Мы работаем только на домашнем рынке. Можем взять готовые штуки с одного из этих заводов, брендировать и выпустить.

– Ты двинулся? – Джек едва не падает с кресла. – Чужой продукт продавать хочешь?

– А что не так? Нам нужно чем-то торговать. К слову, многие китайские заводы выпускают продукцию куда качественнее, чем мы с нашим безруким Чжоу.

– Стой. Когда мы создавали «Феллоу Хэнд», мы хотели не этого.

– Так и я тоже. Или ты думаешь, я мечтал рисовать на детских креслах героев «Холодного сердца»?

– Нет, – поднимает руки Джек. – Нет, нет и нет. Я не буду прикрывать эту затею. Леон тебе голову отгрызет.

– Да хоть жопу.

Тыковка вздыхает и отводит взгляд.

– Мне нужно время на кое-что действительно большое. А меня раз в месяц песочат на совещании, что я не могу придумать очередной «Джей-Фан».

– У тебя огромная команда.

– У тебя тоже. И много твоей работы сделали бухгалтера?

Он прав. Сколько бы конструкторов, дизайнеров и прочих странных личностей Тыковка ни привел в компанию, он остается единственным, кто может создавать что-то стоящее. Столько раз жаловался, что нет самостоятельных изобретателей, приходится отсматривать каждую наработку. Корректировать, забраковывать, менять на корню.

– Мне все еще не нравится идея врать Леону, – морщится Джек, – но ладно, помогу.

Тыковка смотрит на него щенячьими глазами и тянется вперед.

– Скажи, что хочешь поехать в Китай за идеями. Вроде как посмотреть продукты и адаптировать под себя.

– Гениально, – подпрыгивает тот. – Джек! Джеки Джек! Мой любимый Факбой!

– Подожди. Это не только рабочая версия для Леона. Нам правда стоит так сделать.

– Ну, может, тут мои справятся. Воруют они, как художники.

Джек косится на время: до шести еще два часа. Кажется, этот понедельник никогда не закончится.

Хотя ему какая разница? Его все равно никто не ждет, кроме работы и заняться-то нечем. Книги, фильмы, даже «Нетфликс» и тот теперь вызывает воспоминания о Флоренс. А «Портрет Дориана Грея» вообще хочется выбросить в окно.

– Я пойду ему сообщу. – Тыковка подскакивает и несется к выходу.

– Подожди, – окликает Джек. – Хорошо бы и правда что-то придумать. Если начинаем воровать идеи, значит, мы в кризисе.

– Не волнуйся. Мы тебя еще удивим.

– Лишь бы не размером счетов.

– Как же без этого, – подмигивает Тыковка, заходится кашлем и вылетает из кабинета.

– Надеюсь, не только этим, – произносит Джек ему вслед.

Глава 41

Цветочек

Третий день Флоренс не может выйти из дома. Не помогает ничего: ни вино, ни попытки внушить себе, что жизнь продолжается. Как только она вспоминает о Джеке, слезы начинают литься сами собой.

Моника говорит, что нужно время. Почему так много? Ни Гэри, ни Грег не выбивали ее из колеи настолько, чтобы не появляться на работе. Наоборот, она уходила туда, отвлекалась, погружалась в собственный мир… Который теперь напоминает о Джеке.

Они были чем-то большим, чем друзьями. Даже большим, нежели парой, хотя официально этого не признали. Словно смотрели в одну сторону и могли понять друг друга с полуслова во многих вопросах… Не считая прерафаэлитов. Теперь все хочется разделить с ним. С тем, кто посмотрит ей в глаза и прочтет мысли.

Джек все это время был настолько открытым, что Флоренс чувствует между ними родство. Честность, граничащая с хамством. Художественный взгляд. Ощущение, будто он создан для того, чтобы помочь ей стать честной с самой собой.