Паулина Симонс - Красные листья
— Да. Мертвая, — ответил Спенсер. — Но разве не обидно, что Кристина не принадлежала этой девяностолетней вдове?
Спенсер заметно устал и с Конни был краток. Уилл хранил молчание. После того как Конни сказала Спенсеру, что она из Колд-Спринг-Харбор на Лонг-Айленде, он долгое время сидел, уставившись в свой блокнот и делая вид, что читает записи. Но он думал о Кристине. Она говорила ему, что ее прежняя соседка по комнате была из Колд-Спринг-Харбор. Спенсер вспомнил это, потому что был полицейским, а также потому, что был из Фармингвилла тоже на Лонг-Айленде.
Глубокая пропасть размером с Китай разделяет Колд-Спринг-Харбор и Фармингвилл, хотя города эти отстоят друг от друга всего на двадцать пять миль.
Спенсер сказал Конни, откуда он.
— Фармингвилл… — сказала она и сделала вид, что углубилась в размышления. — Кажется, я что-то слышала о нем. Это где-то близко от шоссе один десять?
«Даже рядом не лежало», — хотелось сказать Спенсеру.
— Это на шоссе один десять. Правильно? — спросила она.
— Вы, наверное, перепутали с Фармингдейлом.
— Ах да, — хихикнула Конни, — какая я глупая.
После этого Конни попыталась вовлечь Спенсера в разговор о Лонг-Айленде. Типа, когда он приезжал туда в последний раз, скучает ли по этим местам, что привело его в Хановер? Но Спенсер тут же перекрыл ей фонтан. Ему нужно было добраться до главного.
Он позволил Уиллу задавать Конни вопросы вроде: как давно она знает Кристину, каково это было — жить с ней в одной комнате, не знает ли Конни кого-то, кому не нравилась Кристина и кто мог бы причинить ей вред?
— Нет, — сказала Конни, слегка покачивая головой, при этом ее нарисованные брови вздрагивали. Сама же она пыталась улыбаться настолько любезно, насколько возможно. — Нет, ее все очень любили. Она нравилась каждому. Она нравилась всем. Она была вот такая — всем нравилась, уверяю вас. Она всем внушала симпатию. — Лицо Конни слегка скривилось, и она добавила: — Никто ничего не мог с собой поделать. Единственное, что оставалось, так это влюбиться в нее. И она была очень красивая.
Лицо Спенсера напряглось. Ему хотелось согласиться с Конни. Насколько он знал Кристину, она действительно внушала большую симпатию. И была очень красивая.
— Я знаю девушек, которые завидовали ей, ревновали к ней. Но мы многое ей прощали — ее красоту и то, что в нее влюбляются ребята, — потому что знали, какая она хорошая. — Конни сделала паузу. — Я знаю девушек, которые любили сплетничать о ней прямо за ее спиной, ну, вы знаете, какого рода это были разговоры, часто недобрые. Например, почему она не причесывает волосы или почему она не применяет хотя бы немного косметики.
— Зависть — это, конечно, плохо, но, наверное, еще не повод для убийства. Как вы считаете?
Конни широко раскрыла глаза:
— Вы думаете, ее кто-то убил? Я в это не верю. Нет. Не здесь, не в Дартмуте. Зачем? Я думаю, это был несчастный случай.
Спенсер внимательно следил за выражением ее лица и с явным недоверием в голосе спросил:
— Вы так думаете? А что вы об этом знаете?
— Ничего, — проговорила Конни заикаясь. — Только то, что вы мне рассказали.
— Но я рассказал вам очень мало.
Конни наклонилась, чтобы поправить чулок. Взгляда Спенсера она избегала. «Было сказано что-то такое, что заставило ее обеспокоиться, — подумал Спенсер. — Возможно, она что-то знает. Джим вообще старался на меня не смотреть. Альберт, так тот смотрит прямо в глаза, а вот Конни понадобилось вдруг поправлять чулок ни с того, ни с сего».
— Констанция, когда вы в последний раз видели Кристину?
Она выпрямилась и, уставившись в потолок, как будто пыталась там почерпнуть вдохновение, ответила довольно вяло:
— Я полагаю, это, должно быть, было во вторник вечером. Перед Благодарением. Мы все играли в карты.
— И как все прошло?
— Хорошо, — ответила Конни, избегая смотреть на Спенсера. Только Альберт смотрел на Спенсера, не отводя взгляда. Только Альберт не ерзал на стуле и не разглядывал свои руки. Только он один, кажется, расслабился и сконцентрировался на вопросах Спенсера, и только он превосходно владел своим голосом. «Может быть, он даже слишком расслабился, — подумал Спенсер. — Черт возьми, у меня, наверное, уже начинает понемногу съезжать крыша».
— Это и был именно последний раз?
— Да, — ответила она, опять не глядя на него.
На этот раз Спенсер попросил Конни поднять глаза.
— Да, — повторила она тихим голосом. — Это было в последний раз.
«Врет», — подумал Спенсер и не позволил ей увильнуть от вопроса, который задал строгим голосом:
— А во время игры возникали какие-нибудь проблемы?
Конни молчала. «Взвешивает варианты, — подумал Спенсер. — Она ведь знает, что я уже говорил с Альбертом».
— Ничего серьезного.
— Никаких ссор?
— Нет, никаких, только нервничали. Ну, во-первых, проходили экзамены, которые проводятся в середине семестра, а во-вторых, это, конечно, глупость, но мы всегда проигрывали Френки.
— Понятно. И Джим не кричал на всю комнату отдыха?
Она, помолчав, ответила:
— Не-а. То есть он что-то там говорил, но это пустяки. Да и игра уже кончилась.
— Так он не кричал?
— Ну, не совсем.
— Вы не можете припомнить, из-за чего тогда взорвался Джим?
— Нет, не могу.
— У вас, ребята, одна болезнь, причем серьезная: частичная, а порой и полная потеря памяти, — сказал Спенсер. — Разве при подготовке к экзаменам это не сказывается?
Конни рассмеялась.
— Какой вы смешной, — сказала она.
Но Спенсер не засмеялся. И смех Конни тоже показался ему искусственным. Он, едва удерживаясь от грубости, спросил:
— Во сколько вы возвратились в свою комнату?
— Я не посмотрела на часы.
— И после этого вы больше с Кристиной не встречались?
— Нет!
— Чем вы занимались в остальное время вечера?
— Я провела его с Альбертом.
— В его комнате или вашей?
— В моей, — проронила она слабым голосом.
— Вы возвратились вместе из комнаты отдыха и больше не расставались?
— Нет, расставались. Он уходил собирать вещи.
— Вы ходили с ним в его комнату?
— Нет, я оставалась в своей.
— Хорошо. Теперь расскажите как можно подробнее, что вы делали все оставшееся время до тех пор, пока не легли в постель.
— Ну что вы, разве я смогу сейчас все это вспомнить! Это было так давно. — Казалось, она потеряла способность находить нужные слова.
Спенсеру это не нравилось, он продолжал настаивать на точных ответах и почти приказал:
