Джессика Клер - Последний удар
Так ты сможешь спать по ночам спокойно и не бояться выходить на улицу, — он приподнимает мой подбородок так, чтобы мы смотрели друг другу в глаза. — Посмотри мне в глаза, и ты увидишь правду, ведь я сделал это для тебя.
Его правда звенит в моих ушах. Он будто рассказал о жизни моего отца, а может быть, и о собственной. Знаю, он делает всё это для меня. Даже если я не понимаю всего, моё сердце знает, что слова Ника — правда. Если он и способен любить, то он любит меня и не хочет бояться этого.
Его руки нежно собирают в горсти моё лицо:
— Но что бы ты ни решила, котёнок, я поддержу тебя.
Из горла Дэниела вырывается протестующий звук, но Ник затыкает его гневным взглядом и тот замолкает. Ник поворачивается ко мне и молчаливо молит, глядя в глаза:
— Это твой выбор. Его жизнь в твоих руках. И я буду чтить твои желания.
— Даже если я его отпущу?
— Да, даже так.
Хотя я не хочу этого. Мне кажется, что его нужно передать в полицию, чтобы там приняли справедливое решение. Это будет умно. Хорошо, что даже сейчас я контролирую ситуацию.
Я киваю Нику, и он тепло смотрит на меня.
Я сглатываю. Мне хочется, чтобы он забрал у меня пистолет, но подозреваю, что это станет концом. Ник возьмёт его и исчезнет из моей жизни так же тихо, как и вошёл. Я не уверена, что готова к этому, и поэтому сильнее сжимаю пистолет.
НИКОЛАЙ
Трахал я всё это.
Дейзи смотрит на меня, как на крысу в московской канализации, будто я не лучше, чем Сергей. Дейзи необходима еда и отдых, а не принуждение убивать человека. Её тело дрожит, когда рука сжимается вокруг пистолета, и она выглядит как опавший листок.
Я извлекаю пистолет из её рук. Сначала она издаёт протестующий звук, но затем позволяет мне. Я осторожно отвожу её к дивану, и она ложится на него.
— Отдохни немного, Дейзи. Поговорим позже.
Из неё вырывается мягкий низкий всхлип, разрывающий меня на части. Я прикусываю щеку, чтобы загнать подальше гнев на Сергея. Я укладываю её и накрываю покрывалом. Его тепло и обволакивающий комфорт дивана позволяют ей расслабиться.
Опустившись рядом с ней на колени, я глажу её лоб и радуюсь, что она не вздрагивает от моей руки. Ведь, что бы она обо мне ни думала, я по-прежнему смогу её утешить, если она позволит мне прикоснуться. Этого достаточно. Если я буду знать, что она живёт в безопасности, для моего счастья этого будет достаточно.
— Ник, мужик, — слышу я от Дэниела, который сидит в одном из кресел. — Тебе надо научиться быть более тонким.
Жестом я призываю его к тишине, чтобы не беспокоить Дейзи.
— Я собираюсь заказать нам еды, — говорю я ей.
— Я буду стейк слабой прожарки, — Дэниел складывает свои грязные сапоги на инкрустированный золотом журнальный столик. — Так, чтобы услышать слабое «му-у», когда открою блюдо.
Дейзи передёргивает от этого заявления:
— Как грубо, — бормочет она.
Я принимаю её участие как положительный знак. Пока она охотно остаётся со мной — это хорошо. Даже если она больше не любит меня, то хотя бы не ненавидит.
— Тебе стоит уйти, Дэниел, — говорю я, листая меню обслуживания номеров.
— Не могу. Мы не закончили дело, — он кивает головой в сторону комнаты с Сергеем, хотя в этом нет необходимости. Дейзи и так знает, о чём мы говорим.
— Ты имеешь в виду Сергея? — спрашивает она.
— Да, — я снова присаживаюсь рядом с ней. — Но нам нужно топливо. Блины? Мясо? Капустный суп?
ДЕЙЗИ
Я изумлённо смотрю на него. Ник предлагает мне еду, будто мы в отпуске. Будто это нормально, заказывать еду в номер, когда в соседней комнате сидит похищенный человек, ожидая, пока я его убью.
Я не могу переварить это, поэтому поднимаю руки ко лбу и говорю:
— Ник… я…
Я не знаю, что сказать. В моей голове столько мыслей. Ник хочет, чтобы я убила человека в соседней комнате. Нашего врага. Но ведь именно это и делают плохие парни. Они убивают.
Я всегда считала себя хорошим человеком. Но, глядя на Ника, понимаю, что влюбилась в человека, которого даже с весьма развитым воображением нельзя назвать «хорошим человеком».
Он — убийца. И это ужасно, ведь я всё ещё хочу его.
Хочу свернуться калачиком в его руках, чтобы он гладил мои волосы и бормотал мне на ушко нежности на русском, как будто всё в порядке. Его прикосновения всегда могли сделать вещи вокруг лучше, чем они на самом деле были.
Становлюсь ли я хуже из-за своего желания быть с ним?
Кажется, он не понимает всей моей печали. Он по-прежнему сидит на корточках передо мной и гладит мои плечи и лицо, поглядывая на меня.
Это всё тот же Ник, как и раньше, с его собственническими прикосновениями.
И вдруг я чувствую… что просто плохо приняла это. Всё это время я жаждала убийцу.
«Нет», — поправляю я себя. Я жаждала Ника. Я знала, что его работа была не совсем правильной. Была уверена, что он компьютерный хакер, но теперь узнала, что он киллер из мафии. Разве для меня это проблема?
Проблема во мне, в моей голове.
Как ни странно, я возвращаюсь мыслями к нашему походу в кино. Это был фильм о супергероях, а я стала ругать и осуждать плохих парней.
Ник был оскорблён и даже обижен. Он пытался объяснить, что плохие парни делали лишь то, что могли. Лучшее не в самой лучшей ситуации.
Тогда я думала, что он просто спорил со мной, но, может быть, он говорил о себе.
«Я слишком быстро осуждаю людей», — понимаю я. Ник знаком мне не так хорошо, как я думала, и не могла ненавидеть его за это.
Я не могу ненавидеть Ника. Я до сих пор безнадёжно влюблена в него.
В плохого парня.
Интересно, как это повлияет на меня?
НИКОЛАЙ
Дейзи так долго молчит, что я начинаю волноваться. Я ласкаю её руку и повторяю вопрос:
— Еда? Блины? Борщ?
Она раздумывает минуту, и её губ касается лёгкая улыбка, будто она старается успокоить меня:
— Я не знаю, что это такое.
— Блины — это маленькие оладушки с икрой. Борщ — суп из свеклы, — говорю я, поощряя эту улыбку.
Я бы хотел сделать хоть что-нибудь, чтобы она снова выглядела счастливой.
Она недолго обдумывает сказанное:
— Наверное, блины. Только без икры. Спасибо, Ник.
Её маленькая ручка касается меня.
Кивнув, я бездумно нагибаюсь и целую её в лоб. Она глубоко вздыхает и обнимает меня своими руками. Забыв о Дэниеле, я жадно впиваюсь в её рот. Чувство ликования переполняет меня. Сначала её губы приоткрываются слегка, но затем сквозь нас просачивается страсть, и мы целуемся так, будто не виделись несколько месяцев, а не дней.
