Татьяна Устинова - Мой генерал
— Нет, выпейте сначала! — Марина схватила ее за руку. Рука была холодной и влажной. — Выпейте, выпейте.
Галя опрокинула в себя коньяк, поставила рюмку и опять сказала:
— Спасибо. Мне больше ничего не нужно. Я… верну вам, Марина Евгеньевна.
— Зачем он собирался в милицию? — вдруг жестко спросил Тучков. — Вы знаете?
— Знаю.
Маринино сердце приостановилось, а потом пустилось в разгон — все быстрее и быстрее.
— Зачем, Галя?
— Какое это теперь имеет значение?
— Имеет.
Она пожала плечами. Ей было все равно. Наверное, в голове у нее тоже что-то сломалось.
— Он узнал того, которого Марина Евгеньевна нашла. Он из Ярославля родом, Вадик, а тот был какой-то главный ярославский бандит. Он все вспоминал, вспоминал, а потом вспомнил и сказал — пойду в милицию. Менты небось и не знают, какого тут большого человека в воду спихнули. Небось, когда узнают, всем отделением свечки пойдут ставить за упокой души. Он был уверен, что тот не сам утонул. Такие, говорит, сами не тонут. — Она помолчала, а потом добавила: — Я тоже должна свечку поставить. За упокой души.
Федор Тучков мельком взглянул на Марину. У той глаза налились слезами, губы водило из стороны в сторону — так жалко было несчастную Галю!
Федор потрогал ее за плечо. Она обернулась и посмотрела на него. Он отрицательно покачал головой, и Марина поняла — рыдать нельзя. Сочувствовать можно, но только тихо, про себя.
У него работа — бывшее ее собственное «приключение», — он должен ее делать, а она не должна ему мешать.
Она не станет мешать. Только Галю очень жалко.
Федор Тучков чем-то странно хрустнул, как будто сел на стекло, и налил Гале еще коньяку. Марине некогда было разбираться, чем он там хрустит. Чайник закипел, изрыгнул пар и выключился. Марина разложила в кружки пакетики и залила кипятком — может, она выпьет, эта несчастная глупая девчонка, у которой нет даже денег, чтобы вернуться в Москву.
— Спасибо, Марина Евгеньевна, — сказала та опять. — Больше не у кого попросить. У вас лицо похоже на человеческое.
— Что случилось сегодня утром? Почему вы были так расстроены? Почему не пошли с ним кататься на лошадях? Вы же хотели.
— Будь они прокляты, эти лошади, — равнодушно заметила Галя.
— Почему вы плакали?
— Я не помню. Разве я плакала? Я теперь, наверное, никогда не заплачу.
— Вы плакали. Вы попались нам навстречу, все лицо у вас было в слезах.
Генерал Тучков говорил как-то очень жестко, неуместно жестко, так нельзя было разговаривать с убитой горем девчонкой, у которой сломались не только тело и голос, но, кажется, еще и мозги.
Гестаповец, подумала про него Марина. Ну, конечно!
— Галя, почему вы плакали?
— А? А он сказал, что не женится на мне. Никогда. Я ему сказала, что хочу, чтобы у нас был ребенок, а он стал надо мной смеяться.
— Выпейте. — Марина сунула ей в руки кружку с чаем. От чая поднимался пар, такой успокоительный, такой привычный. — Выпейте горяченького, Галя.
— Он сказал, что у него уже есть ребенок. Тот, который у жены. И еще он сказал, что ее любит, понимаете? Меня трахает, а ее любит. Тебе не понять, он сказал.
Да уж, подумал Федор Тучков, где уж тут понять.
— А вы что ему ответили?
— Я ответила, что его люблю, что думала, что он меня тоже любит… А он сказал — что ты понимаешь в любви? Ты же проститутка. Проститутки понимают только одно — деньги и удобства. А я… я… правда не за деньги. Я его люблю.
— Конечно, конечно, любишь, — успокоила Марина и подтолкнула ее руку ко рту. — Ты попей пока.
— Я не хочу. Я… домой хочу. Зачем он упал?
— Это вы его убили? — вдруг спросил гестаповец Тучков. Галя посмотрела на него. Черные волосы, висевшие вдоль бледных щек, делали ее похожей на утопленницу.
— Это он меня убил, — внятно произнесла она. — Сам умер и меня убил. Я теперь даже не смогу его похоронить. Мне не разрешат. Не пустят, потому что я никто и мне там не место. Он ее любил, а меня трахал. И ребенок у него уже был. А на меня наплевать. Конечно.
— Галя, кого он узнал из отдыхающих? Марина слышала, что он говорил вам — «это она». О ком он говорил?
— Я не помню, — ответила она равнодушно. — Да какая разница!
— Большая.
— Он все равно умер, и я даже не смогу его похоронить. А когда поезд в Москву?
— В понедельник, Галя.
— Только в понедельник? Тогда я еще куда-нибудь. Куда еще есть поезд? Вы не знаете, Марина Евгеньевна?
— Галя, кого он узнал? Кто это «она»?
— Она его заберет, а я тут одна останусь? Нет, уж лучше я уеду. Да какая разница, в Москву или нет?
— Ты бы маме позвонила, — посоветовал Тучков Четвертый жестко. — У тебя мама есть?
— Есть.
— Ты бы ей позвонила. Чтобы она за тобой приехала.
— Не-ет, — протянула Галя уверенно, — я не могу! Она еще когда приедет! А мне завтра с утра надо.
— Галя, кого он узнал? Черт побери, мне надо знать, кто и за что его убил!
— Он упал, — прошептала Галя, и глаза у нее сверкнули, — он упал и умер. Он сказал, что не хочет ребенка, потому что у него уже есть ребенок и любимая женщина. Мне надо идти, Марина Евгеньевна. У меня утром поезд. Я уезжаю. Мне здесь не место.
— Я вас провожу, — вызвался Тучков Четвертый. — Деньги не забудьте.
Пока его не было, Марина задумчиво налила коньяк еще в две рюмки, а Галину ополоснула и спрятала.
Потом он вернулся.
— Федор, ее нельзя в таком состоянии никуда отпускать! Она в беду попадет.
— И что мы должны с ней сделать?
— Не знаю, — растерялась Марина, — как-то остановить.
— До утра я ее остановил, — задумчиво сообщил Тучков, — а там посмотрим.
— Как остановил?!
— Как, как! Налил в коньяк фенобарбитал. Ты же слышала, как ампула щелкнула. Даже оглядывалась и принюхивалась.
— У тебя с собой фенобарбитал в ампулах?!
— Всегда, — признался Федор Тучков.
— Зачем?!
— На всякий случай.
— На какой?!
— На такой, к примеру. Я же не на любовное свидание ехал. Я ехал на свидание с бандитом.
Марина подумала немного.
— И она теперь спит?
— Да. Я уложил ее на диван, ключ от ее номера спрятал, так что быстро она его не найдет, дверь захлопнул. Поэтому она сначала будет спать, потом искать ключ, а потом мы что-нибудь придумаем.
— Федор, ты же не считаешь, что это она сидела в кустах и из трубки плевалась в лошадь, чтобы Вадим упал?
— Не знаю, — сказал он задумчиво. — Ну повод-то у нее был, верно?
— Верно, — заявила Марина сердито. — Она сама тебе только что доложила, что у нее есть отличный повод. Если бы не доложила, ничего бы мы не узнали про ее повод.
