Павел Шорников - Девушка с обложки
Он так и не нашел объяснения тому, почему на обложке не оказалось Вероники. Это могла объяснить только сама Вероника. Сев в машину, Сергей на минуту задумался: поехать в магазин или прямо к Веронике?
«Вряд ли она дома, — сказал он себе. — Может быть, она просто хотела разыграть этого… Захара? Приколоться, прибавить себе очков… Очень может быть… Она ведь знала, что на обложке ее фотография. «Сюрприз…» — ее слова… Но обложка была типографская — настоящая… Чертовщина какая-то… Если только она не работает в типографии… о Господи…»
К Веронике Сергей не поехал. Сегодня у него был слишком напряженный день — назначено несколько встреч, сорвать которые было никак нельзя. Хоть босс и был почти его родственником, но убытки по упущенной выгоде пришлось бы оплачивать ему — Сергею Кузьмину. А это — десятки тысяч долларов. Дела денежные победили дела сердечные.
Как и вчера, войдя в свой кабинет, Сергей застал там Назара Тимофеевича. На его вырубленном топором лице с трудом, но читалась озабоченность.
— Список гостей принес? — с ходу спросил он.
— Не успел составить, — признался Сергей.
— Ладно, это терпит… Ты вот что… Того… Лерка ничего тебе не говорила?
— А что она должна была мне сказать?
— Расстроенный ты какой-то, — помявшись, заметил босс и добавил: — Ну не говорила, так не говорила… Ты сейчас куда?
— К графине Курицыной.
— Курицына? Графиня? Шутишь!
— Так она сама себя назвала. Говорит, у нее есть рисунки Федотова. Хочет продать.
— Что, действительно Федотов?
— Очень может быть… У него была плодовитая рука. А рисунки разлетелись по всей России. Ими даже стены оклеивали.
— Ну, ну…
Бросив еще пару ничего не значащих фраз, босс удалился.
Лишь только Кузьмин сел в своем кабинете за стол с наполеоновскими метками, как зазвонил телефон.
— Сереженька, — услышал он голос Леры, — я не видела тебя уже два дня. Давай на нашем месте…
— Нет уж, — сказал Кузьмин. — Ты поезжай домой, а я заеду к вам часиков в восемь.
— Почему так поздно? — строгим голосом спросила Лера.
— У меня еще есть дела, — ответил Сергей.
— Какие дела?!
— Нужно проконсультироваться по одному вопросу. Заходил Оглоблин… Ну, я тебе о нем рассказывал. Принес трудную картину… Я оказался не на высоте. Нужно проконсультироваться… — стал выкручиваться Кузьмин, понимая, что еще пара вопросиков в лоб, и придется во всем признаваться (как это всегда и бывало), а этого ему совсем не хотелось. Но, к его удивлению, Валерия доводить дело до признания не стала.
— Значит, в восемь, — покорно согласилась она. — Целую, люблю, жду.
Прежде чем повесить трубку, Сергей задумчиво покачал головой. С Лерой явно что-то произошло за последние сутки. Она стала мягче, податливей. Или с ней все в порядке, и это с ним что-то произошло? Ну конечно с ним — Вероника…
Не дождавшись конца рабочего дня, Сергей предупредил босса, что отбывает по делам, что уже в «Монплезире» не появится, и под бой и перезвон часов покинул магазин.
Он оставил машину в том же дворе и пошел в сторону Юсуповского сада, ступая в свой вчерашний след. Полуоткрытые ворота, скамейка у входа, облепленная старушками, — благо солнце, поворот на боковую аллею, оккупированную галдящей ребятней… Сергей прошел мимо скамейки, на которой всего сутки назад ждал одну, а дождался другую. Сегодня на скамейке было лишь одно свободное место, не то что вчера.
Он прошел тем же маршрутом, каким совсем недавно они прошли с Вероникой. У него было такое ощущение, что она идет с ним рядом, просто немного отстала.
Пройдя по набережной метров сто, Сергей остановился возле ее дома, почувствовав знакомую слабость во всех мышцах. Еще минута, и он вновь увидит ее, будет с ней говорить. Вот только эта дурацкая обложка!.. Она все портит. А что обложка? Наверняка какая-нибудь ерунда.
Глубоко вздохнув, Сергей поднялся по мраморной лестнице со следами былого великолепия, подошел к двери, которая вчера таким чудесным образом распахнулась перед ним, и, не давая себе расслабиться, позвонил.
Тишину в квартире нарушили шаги.
«Дома!» — обрадовался Сергей.
Загремели засовы, дверь приоткрылись, и в образовавшуюся щель просунулась голова дамы бальзаковского возраста с бигуди в волосах.
«Ее мамаша», — тут же объяснил себе Кузьмин неожиданное появление незнакомого лица.
— Извините, — сказал он. — Здравствуйте. Вероника дома?
— Какая Вероника? — удивилась дама. — Нет у нас никакой Вероники.
Дверь стала закрываться, но Сергей успел поставить ногу.
— Это Вероника попросила вас… Она обиделась? Скажите ей, что я хочу с ней поговорить.
Дама молчала, явно оценивая ситуацию. Наверняка она уже жалела, что открыла дверь, не спросив, кто за ней.
— А вы туда попали? — наконец осведомилась она.
Сергей посмотрел на номер квартиры, бросил взгляд в коридор, где увидел знакомый шкаф.
— Уверен. Я был здесь вчера.
— Вчера?! — удивилась дама. — Вы не могли быть здесь вчера. Вчера мы с мужем весь день провели дома! Отпустите дверь.
Но дверь Сергей не отпустил. Он просто не слышал последних слов дамы в бигуди.
4
Если Кузьмин все еще находился в здравом уме и твердой памяти (а он ощущал себя все тем же Сергеем Кузьминым, что вчера, позавчера и третьего дня), то дама в бигуди, открывшая дверь квартиры Вероники, по каким-то непонятным причинам вульгарнейшим образом врала. Но сама дама продолжала клясться и божиться, что они с мужем никуда вчера вечером не выходили, сидели дома, смотрели телевизор; что никакой Вероники они никогда в глаза не видели и муж все это подтвердил бы, если бы не пошел в сад играть в домино.
— Он должен вернуться с минуты на минуту. Вот сейчас. Вот уже идет.
Милицией дама не угрожала, не грубила, вероятно, опасаясь вызвать ответную грубость со стороны непрошеного визитера.
В конце концов, ничего не добившись, Сергей отпустил дверь. Она тут же с грохотом захлопнулась, лязгнули засовы.
— Ходят тут всякие! — послышался дребезжащий, возмущенный голос. — Только попробуй еще сунуться! Я тебе приготовлю встречу! И мужу скажу! Ненормальный!
Кузьмин не обратил на угрозы и оскорбления никакого внимания. В голове у него шумела буря, которая заглушала все звуки, все слова. Словно на знакомом по студенческим посиделкам автопилоте, Сергей спустился вниз. Он помнил, как повернул в сторону сада, а вот как оказался в своей машине, помнил уже довольно смутно — слишком был погружен в себя.
Мистика… Только это слово крутилось у него в голове. Крутилось долго, пока не вернулась способность мыслить трезво.
